История библейских стран

[ZHAN]

Библия была и остается полем ожесточенной борьбы идей. Размах толкований ее текстов идет от почти полного отрицания сведений до признания их абсолютной истинности. Тем важнее с чисто научной точки зрения рассмотреть историю того региона, который стал родиной этой великой книги, Книги с большой буквы, не впадая при этом ни в клерикализм, ни в так называемый "научный" атеизм.


Прежде чем переходить к изложению истории библейских стран, следует определить их географические рамки. Понятие "библейские страны" само по себе довольно неопределенно. Так, в появившейся недавно прекрасной книге отечественного археолога Н. Я. Мерперта "Очерки археологии библейских стран" основное внимание уделяется Палестине, в то время как сопредельные территории рассматриваются довольно кратко и выглядят приложением к основной части изложения.

С другой стороны, популярная книга Э. Церена "Библейские холмы", появившаяся на русском языке в 1986 г., рассказывает об археологических открытиях не только в Палестине и Сирии, но также в Малой Азии, Месопотамии и Египте.

И та, и другая позиции имеют свои резоны. Основной территорией, на которой развивалась библейская история, была, конечно, Палестина, остальные страны играли в этой истории второстепенную роль. На историю самой Палестины и ее культуры, в том числе и на сложение определенных компонентов Библии, огромное влияние оказали Месопотамия, Египет и, в меньшей степени, малоазийские хетты. И все же принятие одной точки зрения ведет к чрезмерному сужению темы, ибо для того, чтобы понять историю евреев, создателей Библии, с научной точки зрения, необходимо поместить ее в более обширный исторический и географический контекст. Иначе библейская история окажется размытой в общей истории Древнего Ближнего Востока.

Более обоснованным представляется взгляд, положенный в основу сборника письменных источников "Древние ближневосточные тексты, относящиеся к Ветхому Завету", опубликованного в свое время в США. Излагая различные мифы, ритуалы, юридические тексты и т. п., составители этого сборника воспроизводят не только сирийские, но и шумерские, аккадские, хеттские, египетские памятники, однако раздел "Исторические тексты" содержит только те документы разных стран и народов, которые имеют отношение к четко определенному региону — Сирии (включая Финикию) и Палестине. И это представляется весьма разумным.

Отождествляя определение "библейские страны" с Сиро-Палестинским регионом, последний необходимо поместить в пространство между Малой Азией и Египтом, Средиземным морем и Месопотамией. Иногда в его состав входили часть Верхней Месопотамии и Синайский полуостров. В древности эта территория делилась на Сирию и Палестину, а с последних веков II тысячелетия до н. э. на сирийском побережье выделяется Финикия.

В настоящее время здесь располагаются Сирия, Ливан, Израиль, Палестина, Иордания и часть Турции. В современной отечественной литературе этот регион часто назывался Восточным Средиземноморьем. Однако это же название в других случаях применяется вообще к восточной части Средиземноморского бассейна, и это требует определенных оговорок. Гораздо точнее указанный регион можно назвать Передней или Западной Азией. В западной литературе и географии весь этот регион нередко именуют Левантом. Но, учитывая историческую роль Библии, которая здесь создавалась, следует, на наш взгляд, сохранить избранное наименование "библейские страны".

Далее необходимо определить хронологические рамки нашего изложения. Представляется, что начать его надо с появления на этой территории городской цивилизации, в значительной степени связанной с приходом туда нового семитоязычного населения. Это приблизительно — рубеж IV–III тысячелетий до н. э. В археологическом плане он во многом совпадает с наступлением бронзового века.

Конец древневосточной истории Сирии и Палестины достаточно определен: 333–332 гг. до н. э., когда армия Александра Македонского подчинила себе эти страны. Именно с этого времени начинается качественно иная историческая эпоха — эллинистическая, переходящая в римскую. Но и в эллинистическо-римскую эпоху здесь продолжали жить те же люди, хотя к ним и прибавился значительный пласт эллинских переселенцев, и, что еще, с точки зрения данной работы, важнее, продолжалась работа над Библией. Здесь зародилось христианство, и эта территория стала в значительной степени ареной новозаветной истории.

Поэтому кажется логичным завершить изложение истории библейских стран тем временем, когда они были завоеваны арабами, которые принесли с собой новую религию — ислам — и довольно скоро практически полностью арабизировали местное население. И произошло это в середине VII в. уже нашей эры.

Таким образом, промежуток времени, в рамках которого развивалась история библейских стран, охватывает более трех с половиной тысяч лет. Разумеется, детально исследовать все проблемы этого региона на протяжении тысячелетий в одной теме невозможно, так что многие вопросы будут изложены достаточно суммарно.

За эти три с лишним тысячи лет в экономике и социальных отношениях, в культуре и психологии местных жителей произошли огромные изменения. Здесь родились две монотеистические религии — иудаизм и христианство. Последнее в значительной мере изменило лицо мира, сначала средиземноморского, затем европейского и, наконец, мира в целом, ибо даже те народы (а их все же большинство), которые исповедуют другие религии, признают многие ценности христианства.

Однако содержанием данной темы является только политическая история Сиро-Палестинского региона, а остальные грани истории затрагиваются очень незначительно и в той степени, в какой это необходимо для истории политической. Такой выбор во многом обусловлен тем, что политическая история всего региона практически не была предметом специального рассмотрения в отечественной науке. Да и в мировой науке политическая история Палестины, Сирии, а с конца II тысячелетия до н. э. и Финикии, рассматривалась, как правило, отдельно. К тому же обычно востоковеды занимались историей, предшествующей македонскому завоеванию, антиковеды — эллинистическо-римской, византиисты — еще более поздней. Конечно, как заметил один французский ученый, политическая история — это только скелет истории, но без этого скелета, следует заметить, невозможна ее плоть — культура, религия, экономика, социальные отношения.

Надо отметить также, что в нашей стране изучение древней политической истории Сиро-Палестинского региона вообще долгое время находилось под подозрением. Это, конечно, не могло не отразиться на развитии науки, но тем не менее появлялись интересные исследования и написанные на их основе популярные книги отечественных ученых по культуре, особенно религии, социальных отношениях, экономике разных частей и городов Сирии, Финикии, Палестины.

В начале XX в. Б. А. Тураев в своих лекциях по истории Древнего Востока, на основе которых была написана двухтомная " История Древнего Востока", изданная в 1936 г. (через 16 лет после его смерти), рассматривал историю Передней Азии (как и других восточных стран) не только в собственно древневосточную эпоху, но и в эллинистическо-римское время. В центре его интересов была религиозно-культурная история Востока, но и политические события не остались за пределами его внимания. Многие положения этого выдающегося ученого сохранили свою действенность и до сих пор, хотя в целом развитие науки в XX в. ушло далеко вперед.

В советское время появился ряд интересных исследований И. Д. Амусина, М. А. Дандамаева, И. М. Дьяконова, М. М. Дьяконова, Г. Л. Курбатова, Н. В. Пигулевской, А. Б. Рановича и других по различным эпохам, странам, проблемам истории Передней Азии. Особенно надо подчеркнуть работы И. Ш. Шифмана, который в своих книгах и статьях исследовал разные аспекты истории практически всего Сиро-Палестинского региона, но, к сожалению, его общую историю написать не успел. И все же политическая история оставалась в значительной степени "на задворках" исторического исследования. В последнее время стали появляться работы в этой сфере исторического знания, но в основном это были либо переводные, либо переизданные и уже в некоторых своих аспектах устаревшие труды почти столетней давности. Все это потребовало нового изложения политической истории библейских стран.

Разумеется, это не означает, что до появления этой темы политическая история Сиро-Палестинского региона не привлекала внимания ученых. Имеются очень интересные работы исследователей различных стран, посвященных отдельным народам и территориям, государствам и городам, тем или иным этапам истории этого обширного пространства. И все же, еще раз повторим, создать единую политическую историю Передней Азии на протяжении трех с половиной тысячелетий еще только предстоит, и эта тема является лишь одним шагом на этом долгом пути.

В географическом отношении весь Сиро-Палестинский регион делится на ряд зон. Недалеко от средиземноморского побережья в меридиональном направлении тянется ряд горных цепей. В южной части это Ливан высотой до 3000 м и параллельный ему Антиливан, несколько более низкий, между которыми находится долина, которую греки называли Келесирией (Полой Сирией, совр. долина Бекаа). К северу от Ливана после некоторого понижения идет Северный Ливан, более низкий, который постепенно понижается и переходит в холмистую низменность у нижнего течения реки Оронт. К северу от Оронта располагаются горы Аман и отроги Тавра, отделяющие Сирию от Анатолии (Малая Азия). В долине между Ливаном и Антиливаном рождаются наиболее значительные реки Сирии (не считая, разумеется, пограничного Евфрата). На север течет Оронт, который в своем нижнем течении поворачивает на юг и юго-запад, прежде чем впасть в Средиземное море, на юг — Леонт, также потом поворачивающийся на запад к морю, и сразу же на запад — Элевтер.

Горы то подходят вплотную к морю, то их отроги выходят к побережью, образуя выступающие мысы, но в целом между горами и Средиземным морем лежит сравнительно узкая полоса, иногда несколько расширяющаяся, обладающая хорошими гаванями. Здесь благодатный средиземноморский климат, сравнительно много осадков, плодородная почва, что позволяет и на самом побережье, и на относительно пологих склонах Ливана вести интенсивное земледелие. Однако же земли там очень мало, и эти территории всегда нуждались в импорте продовольствия. Горы были покрыты лесами, где росли кедры, кипарисы, сосны, самшит, эти породы очень ценились в таких безлесных или малолесных странах, как Египет и Месопотамия. В горах, особенно на севере, имелись залежи серебра. Гавани давали возможность активно заниматься мореплаванием. В результате в этой прибрежной зоне торговля, в том числе морская, приобрела особенно большое значение.

К востоку от горной цепи располагается Внутренняя Сирия, представляющая собой плоскогорье, пересекаемое идущей от Евфрата к юго-западу горной цепью, ныне называемой Джебель-Бишри, гораздо более низкой, чем горы Ливана и Антиливана. Эта цепь разделяет северную и южную части Внутренней Сирии. Через понижение между Ливаном и Северным Ливаном и через долину Амик у нижнего течения Оронта Внутренняя Сирия связывается со Средиземным морем. Но в целом она отделена от этого моря и больше ориентирована на восток. В северной части этого региона есть мелкие реки, выпадает достаточно осадков, хотя и гораздо меньше, чем на побережье, и здесь, между большой излучиной Евфрата и нижним течением Оронта, могло довольно успешно развиваться земледелие. Однако плодородные зоны в этом регионе перемежаются неплодородными. Южнее эта земледельческая область переходит в степь и пустыню. В степи кочевали скотоводческие племена.

Палестина расположена к югу и юго-западу от Сирии. На западе она омывается Средиземным морем, вдоль которого тянется весьма плодородная долина шириной в несколько километров. Относительно полого она переходит в плоскогорье, пересекаемое несколькими долинами и сравнительно невысокими горами. Это плоскогорье довольно круто обрывается к глубокой впадине, лежащей ниже уровня моря. По этой впадине протекает река Иордан, берущая свое начало с горы Хермон к югу от Антиливана. Иордан протекает через Тивериадское озеро, или Галилейское море, а затем, петляя по впадине, впадает в Мертвое море, поверхность которого располагается приблизительно на 400 м ниже уровня моря, а дно более чем на 700 м. Вода этого моря так насыщена густым раствором различных минеральных солей, что никакая жизнь в нем невозможна. За этой впадиной располагается еще одно плоскогорье (Заиорданье, современная Иордания). Климат Палестины довольно жаркий и отличается резкими перепадами температуры. Количество осадков уменьшается с севера на юг, на юге Палестины располагается пустыня Негев. В целом почвы довольно плодородны и там, где достаточно воды, дают хорошие урожаи зерновых, винограда, олив.

Весь Сиро-Палестинский регион был заселен с древнейших времен. Человеческие поселения здесь отмечены уже в раннем палеолите. И не менее 40 тысяч лет назад в этом регионе появился homo sapiens — человек разумный современного вида. Долгое время даже считалось, что именно Палестина была родиной этого биологического вида. Сейчас, пожалуй, можно утверждать, что человек современного вида появился много раньше в Южной Африке, но это не меняет роли Передней Азии в распространении по земле современных людей. С начала бронзового века здесь появляется цивилизация и одновременно начинается политическая история региона.

Важным источником наших знаний, особенно о ранних этапах этой истории, являются результаты археологических раскопок. Особенно активно уже в течение почти двухсот лет раскапывается Палестина. Открыты многие города и более мелкие поселения, выявлены крепости, найдены многочисленные памятники материальной культуры. Значительные открытия сделаны и за пределами Палестины. Среди них надо отметить находки целых городов, бывших центрами значительных государств, таких, как Эбла, Угарит, Алалах. В ходе раскопок обнаружены многочисленные произведения искусства, а также, что особенно важно, надписи на камне или бронзе и остраконы, т. е. черепки с написанными на них текстами. В условиях, когда такой писчий материал, как папирус, был очень дорог, тексты, которые казались не столь важными, писались на обломках разбитых сосудов. И они порой помогают нам проникнуть в неофициальную атмосферу жизни того или иного народа, населявшего этот регион в древности.

Для политической истории, разумеется, гораздо большее значение имеют письменные памятники. Передняя Азия расположена между тремя важнейшими очагами цивилизации — Египтом, Месопотамией и Малой Азией. И все они, разумеется, имели активные связи с народами и государствами Сиро-Палестинского региона. И все эти страны в той или иной степени сообщали о событиях, с ним связанных, в сохранившихся письменных источниках. Так, довольно рано этим регионом стали интересоваться греки, и уже в гомеровских поэмах встречаются упоминания финикийцев. После греко-македонского завоевания греческие, а затем и римские авторы писали о Сирии и Палестине довольно много. В эллинистическо-римскую эпоху и местные писатели также стали воссоздавать истории своих народов на греческом языке. Прежде всего следует упомянуть полностью сохранившиеся труды Иосифа Флавия — "Иудейские древности" и "Иудейская война". Однако известно, что существовали подобные грекоязычные истории и других народов, например Финикии или отдельных ее городов — Менандра, Дня, Филона Библского. Возможно, что таких произведений было много больше, чем мы знаем.

В свою очередь, местные народы и государства также использовали письменность соседей для написания собственных документов или записи исторических событий. Они могли быть написаны на египетском или шумерском, аккадском или хеттском языках, но уже довольно рано (в III тысячелетии до н. э., как показывают документы из Эблы) народы, населявшие Сиро-Палестинский регион, использовали чужую письменность для записей текстов на собственном языке. А в следующем тысячелетии здесь была создана собственная система письма, ставшая далекой родоначальницей почти всех (кроме дальневосточных) современных письменностей.

Во II тысячелетии до н. э. в Восточном Средиземноморье, от Синайского полуострова до Угарита включительно, предпринимались неоднократные попытки создания собственной системы письма. Одна из первых попыток была сделана в Библе. Там было найдено около десятка надписей на камне и бронзе, которые раньше датировались концом III тысячелетия до н. э, но теперь, по уточненным данным, — приблизительно серединой следующего тысячелетия, не ранее 1800 г. до н. а Хотя это письмо до сих пор не расшифровано, его анализ показал, что оно, включающее в себя не меньше 114–115 знаков, явно слоговое и приспособлено к семитскому языку, т. е., судя по населению города, финикийскому. До сих пор никаких свидетельств распространения этого письма за пределами Библа не обнаружено. Но у Филона Библского встречается упоминание о неких письменах аммунеев, которые непонятны большинству людей и которыми записаны предания, хранившиеся в тайниках храмов. Существует предположение, что эти письмена и были библскими псевдоиероглифами. Если бы это предположение подтвердилось, то можно было бы говорить о более широком распространении библского письма и использовании его для записи священных преданий. Существует также предположение, что аммунеи — это люди, каким-то образом связанные с египетским богом Амоном, может быть, его жрецы или поклонники, и в таком случае их письмена следует считать не библскими, а настоящими египетскими иероглифами, действительно непонятными большинству финикийцев. Тесные и давние связи Библа с Египтом делают эту" гипотезу относительно вероятной, кроме того, находит подтверждение предыдущая констатация нераспространения библской псевдоиероглифики за пределами Библа и его царства. Появление этого письма в Библе не удивительно, ибо в то время город Библ являлся значительным и процветающим экономическим центром, как не вызывает удивления и влияние египетских знаков на местную письменность. Более удивительным кажется открытие в Келесирии не известного ранее письма, которое, как нам кажется, приблизительно одновременно библскому, или протобиблскому, как его обычно называют. Письменность, открытую в небольшом финикийском материковом городе Кумиди, датируют XV–XIV вв. до н. э. Подобные попытки создания собственной системы письма, приспособленного к семитскому языку, делались также в Палестине и на Синайском полуострове. Может быть, одним из ранних вариантов подобного письма были обнаруженные недавно в Египте две надписи, датируемые около 1800 г. до н. э., в которых смешаны семитские знаки и египетские иероглифы.

[ZHAN]

Севернее Финикии, в Угарите, как и в Библе, тоже была создана своя система письма. В качестве внешней формы своих письменных знаков угаритяне использовали весьма в то время распространенную клинопись, но совершенно ее видоизменили, так что никаких параллелей между угаритскими и другими клинописными знаками практически нет. Но что еще важнее, угаритская клинопись включает всего 29 хорошо различимых знаков, полностью соответствующих местному языку.

Эта письменность распространилась и за пределами Угарита, в том числе в финикийской Сарепте, причем там больше склонялись к принятию ее сокращенного варианта, состоявшего всего из 22 знаков. Появление сокращенного варианта могло быть связано с фонетическими изменениями в угаритском языке. А распространение в некоторых финикийских городах именно этого варианта, видимо, было связано не только с его большей простотой, но и с тем, что он больше подходил к местному языку. Само избрание в качестве образца для создания графем клинописных знаков могло объясняться особенностями писчего материала; как и жители Месопотамии, угаритяне писали на глине. Угарит погиб в ходе нашествий "народов моря", и в это же время резко ослабли государства Месопотамии, что могло привести и к ослаблению авторитета этой страны и ее культуры. В этих условиях, как полагают исследователи, соседи погибшего Угарита перешли и на другой писчий материал, и, соответственно, на другую систему письма. Очень важным является тот факт, что обе системы письма построены по одному внутреннему принципу.

Финикийское письмо состояло из 22 знаков, как и сокращенный вариант угаритского. И хотя в звуковом строе угаритского и финикийского языков имелись различия, внутренний принцип обеих систем письма, как сказано выше, был одним и тем же. Каждый знак означал один конкретный согласный звук, к которому читатель мысленно прибавлял необходимый гласный или не прибавлял никакого, если этого не требовал смысл надписи. В самой Финикии гласные звуки не обозначались на письме специальными знаками. Только в крайних случаях, когда текст, написанный одними согласными, становился уже очень непонятным, применялась так называемая система matres lectionis, в которой знаками, обозначающими согласные звуки, обозначали близкие по звучанию гласные, но при этом лишь один гласный звук, который писцы считали для данного слова наиболее характерным. Но в принципе финикийское письмо никаких особых знаков для гласных звуков не имело. Это означает, что алфавитным, как его часто называют, оно не является. Практически это — слоговое письмо или, точнее, консонантно-слоговое. В этом письме особым знаком пишется не каждый слог данного языка, а любой слог, начинающийся с определенного согласного звука. А так как в финикийском языке всего 22 согласных звука (включая два полугласных), то и графем в их системе письма тоже 22.

Вопрос о происхождении этой письменности и ее внешней формы спорен. Считается, что финикийцы заимствовали формы некоторых египетских знаков, дав им собственное значение, используя при этом акрофонический принцип, т. е. каждый знак обозначал звук, с которого начинается наименование схематически изображенного предмета. Местом возникновения такой письменности, вероятнее всего, должен был быть район, в котором египетские и семитские элементы контактировали относительно тесно. Это прежде всего относится к Палестине и Синайскому полуострову.

Может быть, не случайно, что самые древние надписи, явно того же типа, что и более позднее известное нам финикийское письмо, датируемые приблизительно серединой II тысячелетия до н. э. или несколько раньше, были найдены именно в Палестине и на Синае. Не исключено, что именно здесь и произошел отбор и дальнейшее упрощение ряда знаков египетского письма, которым местные семиты — ханаанеи придали значение тех конкретных согласных звуков, которые отвечали их языку. Первые, так называемые протосинайские, надписи уже того типа, о котором идет речь, были найдены в районе Бирюзового рудника, но ясно, что сама письменность появилась в городской среде. Учитывая общепринятое мнение о Палестине как зоне тесных египетско-ханаанских контактов, можно предположить, что в ханаанских городах этой страны и возникла та система письма, которую затем заимствовали и, может быть, еще более упростили ханаанеи побережья, т. е. Финикии. В Палестине на остраконе из Избет-Сартах и на фрагменте сосуда из Лахиша уже имеются 22 знака письма, полностью соответствующего финикийскому.

Однако, когда именно такое письмо появилось в городах побережья, неясно. В надписи на саркофаге библского царя Ахирама это письмо предстает уже полностью разработанным и укоренившимся в обществе. Но датировка этой надписи спорна. Одни ученые относят ее к XIII в. до н. э., другие — приблизительно к 1000 г. до н. э. Исследование инвентаря самой гробницы Ахирама помогает мало, ибо в нем найдена кипрская керамика, которая может относится уже к I тысячелетию до н. а, но была распространена и в предшествующее время, а на египетском сосуде встречается имя Рамсеса II, что, однако, не означает, что Ахирам обязательно должен быть современником этого фараона, ибо столь дорогой сосуд вполне мог храниться сравнительно долгое время. И все же разработанность письма на саркофаге Ахирама дает основание говорить, что это письмо уже прошло значительный путь развития.

Кроме того, в нашем распоряжении имеются краткие архаические надписи XII — начала X вв. до н. э. (Gibson, 1982), свидетельствующие о распространении квазиалфавитного письма в разных местах Финикии. Очень интересна треугольная бронзовая пластинка приблизительно XI в. до н. э., на одной стороне которой имеется финикийская надпись с упоминанием Азарбаала, а на другой — следы надписи протобиблским письмом. Это означает, что какое-то время обе системы письма в Финикии сосуществовали. Они были не зависимы друг от друга и основывались на разных принципах, так что генетической связи между этими двумя видами письменности, вероятнее всего, не существовало. Надо, однако, иметь в виду, что археологическое исследование Финикии еще только в самом начале, важнейшие финикийские города, кроме, может быть, Библа практически не исследованы, и это, конечно, создает определенную аберрацию во взглядах на возникновение и раннее развитие финикийской письменности.

Письменность — плод городской цивилизации, и сохраняется она преимущественно в городах. Если учесть, что городская цивилизация Сиро-Палестинского региона в целости и неприкосновенности сохранилась только в прибрежных городах Финикии, то и квазиалфавитное письмо сохранилось именно там.

Хотя финикийское письмо и не было в полном смысле слова алфавитным, его изобретение представляло собой переворот в истории письма. Впервые была создана такая система, в которой число знаков было сокращено с нескольких сотен или даже тысяч, до двух с небольшим десятков. При этом каждому знаку было придано чисто фонетическое значение, то есть независимо от смысла слова каждый знак произносился только так, как он звучит. Это давало возможность применить изобретенную западными семитами письменность к любому языку, разумеется, с изменениями и дополнениями, определяемыми звуковым строением языка.

В самой Финикии, как и вообще на Востоке, общество было довольно консервативным, и это способствовало сохранению раз изобретенного принципа написания только согласных при подразумевании читателем необходимого гласного звука. Не менее, а может быть, и более важной причиной был сам строй семитских языков, в которых именно сочетание согласных определяет корень слова и основное понятие, им выраженное, а вставленные гласные лишь изменяют и дополняют смысл понятия, порождая различные грамматические формы. Поэтому семитоязычные народы, включая финикийцев, меньше нуждались в написании гласных, чем, например, народы, говорившие на индоевропейских языках.

Сравнительная простота письменности привела к ее самому широкому распространению. В такой письменности настоятельно нуждались купцы, и можно предполагать, что они активно ею пользовались. К сожалению, никаких письменных документов, принадлежавшим финикийским торговцам, не обнаружено, ибо пользовались они явно папирусом, а папирус нигде, кроме Египта, практически не сохраняется. Безусловно, на папирусе писались и различные документы, хранившиеся затем в царских архивах. Об их существовании свидетельствует "Путешествие Ун-Амуна". Здесь говорится о каких-то ежедневных записях, в которые заносились, в частности, сведения о прибыли, получаемой царем от торговли. Они хранились достаточно долго, пример тому — принесенные по приказу царя Чекер-Баала записи, принадлежавшие его предкам.

Больше дошло до нас надписей на различных предметах, включая керамическую тару, которые свидетельствуют о собственности на эти предметы или их содержимое. Сохранились также некоторые эпитафии, посвящения, хвалебные надписи в честь царей и другие подобные памятники. Весьма архаичными являются надписи на глиняных конусах и бронзовых наконечниках стрел. Все это свидетельствует о сравнительно широком распространении письменности в Сиро-Палестинском регионе.

Хотя самих знаков было немного и их формы были до предела упрощены, запоминание их оставалось делом не очень-то легким, по крайней мере в начале истории этого письма, когда оно, вероятно, еще не стало совершенно привычным. Поэтому для облегчения запоминания звучания каждой графемы ей давали название по какому-либо предмету, наименование которого начиналось с соответствующего согласного звука: алеф — бык, бет — дом, рош (реш) — голова и т. д.

Другим приемом, облегчавшим запоминание письменных знаков, стало их расположение в определенном порядке. Ни из самой Финикии, ни из ее колоний никакого "алфавита" до наших дней пока не дошло. Сведения о его существовании, как и о названиях самих знаков, черпаются из более поздних источников — греческого перевода Библии (Септуагинты) и сочинения Евсевия Кесарийского, а также произведений средневековых еврейских раввинов. Но открытие такого "алфавита" в Угарите и его принципиальная схожесть со сведениями о финикийском "алфавите" показывает, что определенный порядок графем существовал уже во II тысячелетии до н. э. И это стало еще одним достижением западных семитов: создание такого порядка графем, в котором эти графемы вступают между собой не в случайные, а в определенные системные отношения, — именно так определяют алфавит современные ученые.

Как уже говорилось, придание каждому знаку определенного чисто фонетического значения давало возможность использовать эту письменность и другим народам. Уже довольно рано эту письменность заимствовали семитоязычные соседи финикийцев. К X в. до н. э. относится каменный календарь из Гезера, пока являющийся самой ранней еврейской надписью, а к следующему веку — остраконы с хозяйственными записями из Самарии. Предполагают, что саму письменность евреи заимствовали уже в XI или даже XII в. до н. э. В свою очередь, от евреев письменность заимствовали моавитяне и аммонитяне, а позже самаритяне. По сути, это — один круг письма, тесно связанный с Финикией.

После завоевания еврейских царств и гибели Моава в первые десятилетия VI а до н. э. так называемое "старопалестинское" письмо, происходящее, как только что было сказано, от финикийского, стало исчезать, хотя отдельные его следы прослеживаются до II в. н. э. От финикийцев заимствовали письменность и арамеи. Произошло это не позже IX а до н. э. Дальнейшее широкое распространение в Передней Азии, а затем и в державе Ахеменидов арамейского языка как межнационального (lingua franca) и разговорного привело и к усвоению многими народами арамейского письма. Преобразованием арамейского письма стал еврейский "квадратный шрифт", заменивший собой "старопалестинское" письмо. Многим обязаны арамейскому письму и арабская, и персидская, и ряд других письменностей Востока.

Простое, краткое и ясное финикийское письмо было восприняло и народами, говорившими на индоевропейских языках. Особенно большое значение для дальнейшей истории письменности имело заимствование финикийского письма греками. Известные сегодня самые ранние памятники греческой письменности относятся приблизительно к 750 г. до н. э. Насколько раньше этого времени греки приняли письменность, сказать трудно. Очень вероятно, что в греческих факториях на восточном побережье Средиземного моря, где греки и финикийцы жили рядом друг с другом, греки освоили и переняли финикийское письмо. Главными представителями греческого мира в этих факториях были в то время эвбейцы.

Эвбея в начале I тысячелетия до н. э. поддерживала активные торговые контакты с финикийцами. И очень возможно, что именно этот большой остров сыграл решающую роль в распространении финикийского письма среди греков. В этой связи, может быть, не случайно, что самые ранние греческие надписи найдены именно на Питекуссе, т. е. в самой древней эвбейской колонии на Западе. Отсюда следует, что заимствование греками финикийского письма должно было произойти не раньше обоснования эвбейцев на восточном побережье Средиземного моря, т. е. не раньше середины IX, а, скорее, начала VIII в. до н. э.

Греческое письмо представляло собой дальнейший шаг в развитии письменности вообще. Греки не просто приспособили полученные от финикийцев знаки к своему языку. Они частично использовали те графемы, которые не имели соответствия в их языке, а также изобрели новые знаки, чтобы обозначить на письме гласные звуки. Так появился настоящий алфавит, а составляющие его знаки можно с полным правом назвать буквами, которые обозначают не слоги или сочетания согласного и гласного звуков, а конкретные звуки, как согласные, так и гласные. Этот принцип был положен в основу всех других алфавитов, в том числе латинского и славянского, произошедших от греческого.

Когда письмо было создано, оно стало использоваться и для записи литературных и религиозных текстов (впрочем, различия между ними практически не существовало). До нас дошли записи угаритских поэм и ритуальных текстов. Подобные произведения несомненно существовали и в других местах. На их основе впоследствии и была создана Библия.

Само слово "Библия" — греческое и означает "книги". Так стали называть христиане этот сборник различных произведений уже в первые века новой эры. Библия, как известно, состоит из двух частей, называемых Ветхим и Новым Заветами. Первый признается Священным писанием и иудеями, и христианами, второй — только христианами.

Сами иудеи Ветхий Завет называют Танах, по согласным буквам названий трех его частей — Тора (Учение, Пятикнижие), Небиим (Пророки) и Хетубим (Писания). Каждая из этих частей, в свою очередь, состоит из нескольких книг, возникших в разное время.

Изучением Библии в целом и отдельных ее книг занимается специальная многодисциплинарная наука — библиистика, или библейская критика, основателем которой был нидерландский философ XVII в. Б. Спиноза (хотя отдельные критические высказывания раздавались и раньше). За прошедшие триста лет эта наука сделала очень много. Ее развитие в значительной степени шло за эволюцией классической филологии, особенно в изучении последней из гомеровских поэм.

Как и в изучении этих поэм, так и в исследовании Библии существовали различные школы, которые можно объединить в "аналитиков" и "унитариев". Но если в гомероведении в настоящее время перевес явно склоняется на сторону "унитариев", то в библейской критике по-прежнему господствуют "аналитики". Дело дошло до того, что не только отдельные части той или иной книги, но порой даже отдельные фразы расщепляют и приписывают двум (а то и более) разновременным источникам. Однако в последние годы и десятилетия наблюдается и закономерная реакция против такого безудержного "анализа".

Как ни относиться к конкретным результатам исследования отдельных книг Библии, ясно, что книги Ветхого Завета, являющиеся важнейшим источником наших знаний об истории Передней Азии, особенно Палестины, возникли в разное время и были объединены достаточно поздно. Отдельные библейские книги возникали порой на основе разновременных источников, включавших часто как письменные повествования, так и устные рассказы. Так, на основе книг о деяниях Давида, Соломона, иудейских и израильских царей возникли Книги Самуила и Царей. В значительной степени эти сюжеты повторяют Книги Хроник, но в них больше представлены устные предания иудейских родов.

Сейчас всеми исследователями признано, что Книга Исайи в действительности состоит из трех частей, созданных в разное время и много позже объединенных под именем этого пророка, который является автором первой части (Первоисайя). Несомненные поздние включения имеются в Книге Иезекиила.

До окончательного создания канона существовали разные варианты библейского текста и отдельных книг. Это ясно доказывается находками в Кумране, где были найдены рукописи II в. до н. э. — I в. н. э., в которых имеются важные разночтения по сравнению с известным каноническим текстом.

Самой древней частью Библии (и это сейчас никем практически не оспаривается) является так называемая "Песня Деборы", возникшая еще в конце II тысячелетия до н. э.

Книга Даниила в том виде, в каком она сейчас существует, возникла, вероятнее всего, во II в. до н. э., хотя и на основе более ранних преданий, легенд и пророчеств. Несомненно, к этому времени относятся и Книги Маккавеев, повествующие о борьбе иудеев против царей из династии Селевкидов в этом же столетии.

Таким образом, временной диапазон создания ветхозаветной литературы охватывает целое тысячелетие, и за это время, естественно, изменились исторические и социальные условия, идейная атмосфера, очень важные аспекты мировоззрения и мироощущения. В течение этого времени в еврейской среде возник и утвердился монотеизм, и под углом зрения единобожия были проведены переработка, редакция и объединение различных произведений в единый сборник Священного Писания — Танах.

В частности, оценка, а иногда даже и изложение отдельных событий прошлого были сделаны в соответствии с соблюдением заповедей Йахве или, наоборот, пренебрежением со стороны того или иного царя либо другого деятеля. Этот подход остро чувствуется не только в речениях пророков, но и в, казалось бы, чисто исторических книгах — Самуила, Царей (в русском переводе все эти книги называются Книгами Царств), Хроник. Это, разумеется, не мешает по праву считать их великолепными историческими источниками, но требует довольно острожного подхода к использованию их сведений.

[ZHAN]

Во второй половине I в. уже новой эры высший орган иудейского духовенства — синедрион осуществил отбор книг, считавшихся Боговдохновенными, и создал иудейский канон, а также утвердил сам текст этих книг. Сохранение отдельных разночтений в рукописном предании требовало, однако, продолжения этой работы, и окончательный текст и правила его записи и чтения были установлены уже в VIII в., хотя некоторые варианты текста существовали и позже.

Еще до окончания всей этой работы были сделаны некоторые переводы Библии на другие языки. Для понимания ряда библейских сведений и книг важен греческий перевод, сделанный в III в. до н. э., т. е. за три столетия до окончательного создания иудейского канона. Этот перевод "семидесяти толковников" — Септуагинта — в ряде весьма важных моментов отличается от иудейского канонического текста, в том числе количеством и расположением тех или иных книг. Именно Септуагинта послужила истоком христианской Библии и ее переводов на ряд европейских языков, включая русский (хотя при переводах обычно учитывается и еврейский текст). Сохранились и некоторые арамейские переводы — таргумы, которые тоже содержат определенные отклонения от библейского текста.

Новый Завет, оригинал которого написан на греческом языке, также возник далеко не сразу. Так, довольно долго среди различных групп христиан ходили различные Евангелия (повествования о земной жизни Христа), Апокалипсисы, повествующие о грядущем конце света и втором пришествии Спасителя, послания апостолов, отправляемые ими в различные общины. В первое время в этих общинах оживленно дебатировался вопрос о принятии или отвержении иудейского канона, т. е. Ветхого Завета. Одновременно делались попытки создания собственного канона, основанного на отборе книг, которые являлись бы столь же священными, как и ветхозаветные. Первый известный нам такой канон существовал уже около 180 г. (фрагмент Муратори), но окончательное создание канонического сборника относится уже к более позднему времени. Состав Нового Завета устанавливается в IV в. и с этого времени остается неизменным.

Библия, естественно, представляет ценность не только как уникальный исторический источник. Как уже отмечалось, она является важной составной частью современной цивилизации. Представляется, что изучение политической истории региона ее возникновения и развития поможет лучше понять значение Библии в истории человечества.

[ZHAN]

Одним из самых замечательных произведений великого французского скульптора О. Родена является статуя "Бронзовый век", основная идея которой состоит в том, что человек пробуждается к активной жизни. И хотя предшествующее время человеческой жизни ни в коей мере нельзя считать сном, художник имел все права на такое толкование, ибо с началом бронзового века человечество вступает в совершенно новую фазу своего развития: фазу цивилизации в собственном смысле этого слова. Ее начало связано с появлением города. Этому предшествовала протогородская стадия, но все же появление города не только как большого и сравнительно укрепленного поселения, но и как социального и политического организма столь сильно перевернуло сам образ жизни человеческого сообщества и его социально-политическую структуру, что вполне можно говорить о "городской революции". Она происходила сначала в Южной Месопотамии (Шумере) и Египте. Территория Передней Азии, расположенная между этими двумя ранними очагами зарождения городской цивилизации, была охвачена переворотом много позже и весьма неравномерно. Временем этого революционного переворота на территории Передней Азии следует считать III тысячелетие до н. э.

В те времена Передняя Азия была заселена преимущественно семитами, точнее — народами, говорившими на семитских языках. Эти народы можно, по-видимому, разделить на три основные этнические группы. Значительную часть средиземноморского побережья, юго-западную часть Внутренней Сирии, Палестину и Заиорданье населяли ханаанеи. Границы их страны хорошо отмечены в библейской Книге Чисел (34, 2—12). Эта книга как и все Пятикнижие, частью которого она является, возникла, вероятнее всего, в первой половине I тысячелетия до н. э., до 621 г., когда все Пятикнижие было обнаружено при ремонте храма в Иерусалиме (Шифман, 1993). Однако границы Ханаана в Книге Чисел не соответствуют 621 г. до н. э., как и тому времени, когда значительная часть Палестины и Сирии оказалась под властью или контролем царей Давида и Соломона. В указанное время потомки ханаанеев — финикийцы — жили только в центральной части средиземноморского побережья, а остальную часть той территории, которую библейский автор охарактеризовал как страну Ханаан, населяли другие народы — евреи, арамеи и прочие. Следовательно, эти сведения относятся ко времени до еврейского и арамейского завоевания большей части бывшего Ханаана. Археологические данные также свидетельствуют о связи населения Палестины III тысячелетия до н. э. (раннего бронзового века по археологической классификации) с населением сиро-финикийского побережья. С другой стороны, на этой территории нет следов резкого разрыва этнической истории: население конца II тысячелетия до н. э. в значительной степени было тем же, что и в предыдущем тысячелетии. Поэтому можно считать, что очерченная в Книге Чисел территория страны Ханаан в целом соответствует области расселения ханаанеев приблизительно с начала III тысячелетия до н. э. и является реальностью в рамках Передней Азии.

Другой этнической группой было семитоязычное население Северной Сирии. Единственным следом их языка являются таблички из архива города Эблы. Этот язык условно называют эблаитским. По своему строению он очень архаичен и близок к архаическим говорам Южной Аравии. Хотя в нем можно отыскать черты сходства также с ранними этапами аккадского языка, но все же он относится, скорее, не к северо-восточным, как аккадский, а к северо-западным, как ханаанейский, семитским языкам.

Степные и полупустынные районы Сирии населяли амореи, по своим языковым и культурным характеристикам относительно близкие к ханаанеям. Основной территорией их обитания была горная цепь Джебель-Бишри, разделяющая Сирию и в значительной степени отделяющая относительно плодородную северную часть страны от засушливой полупустынной и пустынной. "Амореи" не было самоназванием этих племен; такое имя дало им семитоязычное население Месопотамии, и обозначало оно людей, живущих к западу от Двуречья, полностью соответствуя шумерскому "марту", как эти племена называли шумеры. Сами амореи, вероятно, называли себя сутиями, возводя это имя к первопредку Суту, или Шету. Позже, в Библии, он будет считаться сыном первых людей — Адама и Евы, который родился у них после того, как один из их сыновей, Каин, убил своего брата Авеля и фактически был предком всего человечества.

Семитские языки являются ветвью так называемых афразийских языков. Прародиной же афразийцев, скорее всего, является именно сиро-палестинский регион (Милитарев, Шнирельман, 1984). Возможно, что из этого же региона происходили и носители прасемитского языка (Дьяконов и др., 1988; Lasor, 1990). Это, конечно, не означает, что этот регион был исконным для северо-западных семитов, о которых идет речь, т. е. ханаанеев, "эблаитах", амореев. Вообще, проблема "исконности" той или иной территории для определенного этноса является сравнительно недавним политическим изобретением и не имеет никакого отношения к реальному историческому исследованию, поскольку трудно найти более или менее обширный ареал, где бы на протяжении многих тысячелетий человеческой истории не менялось бы основное население. Археологические и лингвистические исследования свидетельствуют, что до прибытия семитов в Сирии и Палестине обитало несемитское население. После прибытия на средиземноморское побережье предков финикийцев прежнее население ушло в горные районы Ливана, где еще долго сохраняло старую культуру. На юге Палестины тоже еще некоторое время сохранялись островки прежней культуры, по-видимому, прежнего населения. Но с течением времени и они, видимо, слились с новым семитским населением.

Финикийцы, являвшиеся частью ханаанеев, сохранили воспоминания о своем сравнительно позднем прибытии к берегам Средиземного моря из района моря Эритрейского. Исследование этой традиции ведет к признанию ее достоверности, причем, учитывая, что знания Пфодота о крайнем юге были не особенно отчетливы, можно предполагать, что прародиной ханаанеев, как они считали сами, была Южная Аравия: этот вывод подтверждают и значительные черты сходства между ханаанейскими и южноаравийскими языками (Шифман, 1981). Если принять во внимание утверждение Страбона о современном Бахрейне как о прародине финикийцев, то можно говорить, что ханаанеи вышли откуда-то из района южного берега Персидского залива. Отмеченная выше близость ханаанев и амореев как в области языка, так и в сфере материальной культуры позволяет говорить о происхождении амореев также из Южной или, может быть, точнее, Юго-Восточной Аравии.

Археологические данные показывают, что поселение, из которого впоследствии развился Библ, один из древнейших городов Финикии, появляется после некоторого времени полного запустения, около 3000 г. до н. э. или несколько позже, но до 2700 г.. Геродот сообщает нам, что жрецы тирского храма Мелькарта относят основание храма и самого города ко времени за 2300 лет до состоявшегося разговора, а это датирует основание Тира приблизительно XXVIII в. до н. э. Археологический зондаж, проведенный в Тире, выявил самый древний слой в этом месте, относящийся почти к тому же времени или немного раньше, что не может быть случайностью. В течение всей истории с Тиром был связан находившийся на материке город Ушу, основанный, по-видимому, еще раньше: недаром греки и римляне именовали его Палетиром, т. е. Старым Тиром. Приблизительно тогда же возник и Верит. Итак, все данные свидетельствуют о начале финикийской истории на восточном побережье Средиземного моря в самом начале III тысячелетия до н. э.

В Палестине в последней четверти IV тысячелетия до н. э. археология также констатирует появление новых групп населения, с которыми связано возникновение древнейших городов, причем пришли эти люди из Сирии. Это вполне совпадает с одним из вариантов финикийской традиции, переданным Юстином, согласно которому предки финикийцев какое-то время жили около "Ассирийского озера", которое, вероятно, было каким-то позже исчезнувшим водоемом в районе излучины Оронта, т. е. на западе Сирии. По Геродоту же, предки финикийцев прошли через Палестину, что, впрочем, тоже вполне вероятно. Отделение северо-западных семитских диалектов, оформившихся несколько позднее в ряд родственных языков, включая ханаанейский и аморейский, от юго-западных (в том числе арабских) лингвисты датируют приблизительно концом IV или, может быть, рубежом IV–III тысячелетий до н. э.. И это тоже более или менее совпадает с данными о появлении ханаанеев на побережье Средиземного моря и в Палестине. Итак, можно предполагать, ссылаясь на сравнительные данные разных источников, что в последней четверти IV и на рубеже IV–III тысячелетий до н. э. ханаанеи заняли приблизительно ту территорию, которая была отмечена в библейской Книге Чисел. Не исключено, что амореи также составляли часть этого движения семитских племен, но они заселили более сухие пространства сирийских степей и полупустынь.

Уже говорилось о родстве "эблаитского" языка с древними говорами Южной Аравии. И это, конечно, не случайно. Как и предки ханаанеев и амореев, предки "эблаитов" явно вышли из Южной Аравии. Отмеченная выше архаичность "эблаитского" языка позволяет считать, что его носители могли появиться в Сирии еще раньше ханаанеев и амореев. Раскопки Эблы показали, что на этом месте (холм Телль Мардих) первое поселение появилось около 3500 г. до н. э., причем, судя по еще достаточно скромным археологическим зондажам, перерыва между этим весьма скромным поселением и позднейшим городом не было, так что можно предполагать непрерывное развитие поселения на этом холме и, следовательно, несостоятельность версии о прибытии нового населения. По-видимому, именно серединой IV тысячелетия до н. э. можно датировать появление "эблаитов" в Северной Сирии.

Природные условия сиро-финикийского побережья, зажатого между Ливанскими горами и морем, разделенного отрогами гор, порой спускающимися до самого моря, на отдельные анклавы, способствовали, по-видимому, объединению населения в города. Сравнительно небольшие размеры земледельческой округи заставляли людей селиться в отдельных местах, укреплять их, сооружать в их центре храмы. Здесь селятся ремесленники и торговцы, жрецы и управляющие, обслуживающий персонал и, может быть, часть земледельцев и рыбаков. Здесь создается основная масса прибавочного продукта, сделавшая возможным и необходимым появление "организаторов производства", государственного аппарата, хотя пока, может быть, и довольно примитивного. Возникает город-государство. Единственным раскопанным финикийским городом этого времени является Библ. Еще до поселения здесь финикийцев это место было значительным центром торговли, связанным и с Месопотамией, и с Анатолией, особенно районом Тавра с его богатыми залежами серебра. Однако между дофиникийским и финикийским поселением нет никакой связи, ибо еще до прихода финикийцев в течение некоторого времени это место, как уже отмечалось, оставалось пустым. Новое поселение было уже гораздо больше связано с Египтом, довольно рано став основным поставщиком леса, в изобилии растущего на ближайших склонах Ливана. И уже в начале XXVIII в. до н. э. египетско-библские связи существовали, как доказывает находка в Библе каменной вазы с именем фараона Хасехемуи, и с этого времени эти контакты продолжались непрерывно вплоть до царствования Пиопи II, последнего крупного фараона Древнего Царства. Эта торговля, несомненно, чрезвычайно способствовала обогащению Библа, который довольно рано превратился в один из наиболее обустроенных городов Ближнего Востока, что явно свидетельствует и о его благосостоянии.

В Палестине города образовались вскоре после 3100 г. до н. э., т. е. приблизительно в то же время, что и в Финикии. Они возникали преимущественно в плодородных долинах, на перекрестках важнейших путей, вблизи водных источников. Природные условия Палестины не предъявляли столь жестких требований к поселениям. И если на финикийском побережье, как показывают раскопки в Библе, поселение ханаанеев сразу же оформляется в виде укрепленного города со своим храмовым центром, то в Палестине во многих местах город развивается из предшествующего сельского поселения. Укрепленных городов этого времени в Палестине обнаружено относительно много, что говорит о существовании мелких городов-государств. Но среди них не выделяется какой-либо город, о котором можно говорить как о гегемоне всей страны или хотя бы ее части.

Палестинские города-государства, вероятнее всего, никак не объединяются, и каждый из них существует отдельно. Но и после возникновения сети городов здесь сохранилось довольно значительное количество сельских поселков, а в Заиорданье и на юге, в Негеве и Синае, продолжало обитать кочевое и полукочевое население, занимавшееся скотоводством и частично связанное, может быть, с добычей медной руды. На юге земледельческой зоны Палестины в районе города Арада раскопки показали существование в радиусе от 5 до 15 км неукрепленных деревень, материальная культура которых мало чем отличалась от городской. Видимо, это и был город-государство, "ном" Арад, в рамках которого существовали взаимосвязи между городом и деревней, между городской и сельской экономикой. Подобные города-государства, состоявшие из относительно крупного городского центра, более мелкого города и группы небольших поселков, возникают во многих местах Палестины. На менее засушливых и более плодородных территориях города стояли ближе друг к другу, так что размеры этих "номов" были меньше. Их экономика была связана с поставкой мяса и шерсти соседними скотоводческими племенами — кочевниками или полукочевниками. Последние явно стояли вне государственной организации.

Ханаанский мир обладал довольно разветвленными внешними связями. Но в политическом и экономическом плане наибольшее значение имели контакты с Египтом. Если со сравнительно далеким Библом египтяне поддерживали оживленные торговые связи, оказывая и огромное культурное воздействие на этот город, то более близкие районы рано стали объектом не только торговых, но и военных экспедиций Египта. Синайский полуостров привлекал египтян богатыми залежами меди и бирюзы. И контакты с населением этого полуострова египтяне установили довольно рано, уже во времена I династии, т. е. на рубеже IV–III тысячелетий до н. э. Один из первых фараонов — Нармер, может быть, стремясь взять в свои руки важный торговый путь, проходивший в этом районе, подчинил себе юго-западную часть Палестины, хотя и явно ненадолго. А при III династии происходили уже несомненные военные столкновения. Они еще более усилились при последующих фараонах. Но фараоны не ограничились Синаем. Третий фараон VI династии Пиопи I (XXIV в. до н. э.) не раз направлял свое войско против "тех, кто на песке" и севернее, сокрушая их твердыни, уничтожая сопротивлявшихся, вырубая виноградники и сады, сжигая поселения. Это описание, вероятнее всего, относится к Палестине.

Фараоны не ставили своей задачей подчинение Палестины, включение ее в состав царства Верхнего и Нижнего Египта. Это были, по существу, грабительские походы, и они наносили жителям ощутимый вред. Такие походы, уничтожая и людские ресурсы, и производительные силы, задерживали социально-политическое развитие Палестины. Возможно, подчинение египтянами Синая привело к гибели южно-палестинский город Арад, чья экономика была в значительной степени основана на торговле синайской медью и медными изделиями. С другой стороны, однако, сама необходимость защиты от нападений как соседних скотоводческих народов, так и египтян стимулировала объединение людей и строительство укреплений, становившихся с течением времени настоящими городами.

В 2600–2300 гг. до н. э. и в Сирии, и в Палестине появились люди, изготовлявшие так называемую хирбет-керакскую керамику. Происходили они, вероятно, из Восточной Анатолии. Их считают хурритами, народом, который в будущем сыграет значительную роль в Передней Азии. С их появлением связано разрушение некоторых городов. Но это вторжение в целом не нарушило развитие городской цивилизации. Хурриты, или протохурриты довольно скоро, по крайней мере в Палестине, ассимилировались и включились в общую социально-политическую эволюцию.

Внутренняя Сирия была в гораздо большей степени связана с Месопотамией. В то время, когда еще не был одомашнен верблюд, прямой путь, идущий через пустыню и соединяющий Двуречье с Палестиной и далее с побережьем Средиземного моря, а также Египтом, был практически невозможен (Дьяконов и др., 1988). Поэтому Месопотамия могла сообщаться со средиземноморским побережьем только через Северную и частично Центральную Сирию. Понижение горных цепей, отделяющих Внутреннюю Сирию от Средиземного моря, открывало и три важнейших пути между Месопотамией и этим морем. На этих путях и возникают значительные центры Сирии бронзового века: Халпа (Халеб, Алеппо), Эбла, Катна. Северная Сирия, через которую проходили эти пути, отличалась от южной части страны относительным плодородием и наличием достаточных водных ресурсов, что, наряду с пролеганием торговых путей, способствовало возникновению здесь городов. Во второй половине III тысячелетия до н. э. наиболее важным из них была Эбла.

Как уже говорилось, само поселение, давшее начало городу, появилось около 3500 г. до н. э., а приблизительно через тысячу лет или немного больше оно превратилось в город. Еще на стадии сельского поселения Эбла, вероятно, установила какие-то контакты с Месопотамией, причем главным ее партнером должен был быть Урук, откуда эблаиты заимствовали термин "эн", ставший шумерским эквивалентом местного "маликум", как они называли главу своей общины. Действительно, титул "эн" в Шумере носили только правители Урука, в то время как главы других городов-государств именовали себя обычно "энси" (Дьяконов, 1983). Трудно себе представить, почему эблаиты заимствовали именно урукское название правителя, если они с этим городом не были никак связаны. Но надо подчеркнуть, что позже, когда здесь уже возник настоящий город, игравший значительную роль в экономических контактах и политических взаимоотношениях региона, никаких связей Эблы с собственно Шумером, в том числе с Уруком, уже не существовало. Может быть, уже тогда, на самой ранней стадии своего развития, эблаиты заимствовали шумерскую клинопись и широко использовали шумерские написания тех или иных слов, которые в тоже время читались по-эблаитски. Это была довольно распространенная практика на Ближнем Востоке, и эблаиты здесь не были исключением.

[ZHAN]

В середине III тысячелетия до н. э. резко интенсифицируется торговля металлами. Это непосредственным образом сказалось на экономике тех мест, которые, как было сказано выше, находились на торговых путях.

В Эбле качественный скачок произошел около 2400 г. до н. э., когда на вершине холма появляется царский дворец, занимавший и часть склонов, а под ним расположился "нижний город". Дворец представлял собой огромный комплекс сооружений, в котором были представлены не только жилые и административные помещения, но и склады различной продукции. За пределами города дворцу принадлежали какие-то участки земли (может быть, целые деревни) и стада, продукция которых шла на прокорм царя и царской администрации. Наряду с этим во дворец поступали также золото, серебро, ткани и готовые одежды, которые частично были предназначены самому царю и его семье, а частично распределялись между служащими дворца. Дворец, таким образом, выступал не только как административный и жилой центр, но и как хозяйственно-распределительный организм.

Все продукты, поступавшие во дворец, тщательно учитывались, о чем свидетельствует большое количество обнаруженных археологами записей, относившихся к последним годам существования Эблы. Они-то и дают возможность подробнее узнать об этом городе и его политике. К сожалению, эти записи относятся только к царскому хозяйству и дворцовой администрации и дают очень мало сведений о жизни тех кругов населения Эблы, которые находились вне царского сектора. К тому же толкование текстов очень затруднено и порой приводит разных ученых к различным выводам. Как кажется, наиболее адекватна интерпретация основного раскопщика Эблы П. Маттиэ (Mattiae, 1995).

Все, что имело отношение к дворцу, правителю и его семье, его администрации, его владениям, носило название SA.ZA и противопоставлялось городу — uru-bar. Во главе государства стоял царь, носивший шумерский титул "эн" и западно-семитский "маликум". Последнее по своему происхождению означает "тот, кому советуют". Позже такой или подобный термин стал в различных западно-семитских языках просто означать "царь". Но в Эбле, возможно, он еще сохранил свое старое значение, ибо наряду с ним значительную роль играли "старцы дворца". В чем она состояла, пока точно не известно, но они могли быть именно советниками царя. Еще, пожалуй, большее значение, чем "старцы", имели "визири", должность которых именуется "лугаль лугаль". Им поступало больше золота, серебра, тканей и различных продуктов, чем всем остальным членам дворцовой администрации, вместе взятым. Эти люди, по-видимому, возглавляли административную систему Эблы. Известны имена таких "визирей" — Аррулум, Ибриум, Иб-би-Зикир, Дубуху-Ада. Характерно, что три последних были соответственно дедом, отцом и сыном. Можно полагать, что эта должность была практически (а может быть, и юридически) наследственной.

Известны и некоторые цари Эблы — Абур-Лим, Агур-Лим, Ибби-Даму, Ба-Даму, Энар-Даму, Ишар-Малик, Кун-Даму, Адуб-Даму, Игриш-Халам, Иркаб-Даму и Ишар-Даму, возможно, последний царь Эблы. Три последних царя, несомненно, составляли династию. Генеалогия остальных неизвестна, но это едва ли означает, что они не были связаны друг с другом происхождением и что должность царя в Эбле долгое время была выборной, пока, наконец, не стала наследственной. Думается, что наследование власти от отца к сыну возникло довольно рано. Конечно, это не значит, что в Эбле не могло быть узурпаций, но о них нам ничего не известно.

В Эбле уже сформировался довольно разветвленный бюрократический аппарат. Это было продиктовано требованиями самой экономической системы, ведь дворец, как уже отмечалось, был крупным хозяйственным центром, здесь были сосредоточены огромные поступления, нуждавшиеся в тщательном учете и распределении. Дворцовые чиновники именовались лугалями. Этот шумерский термин, который в Месопотамии обозначал царя, здесь прилагался к различным должностям дворцовой администрации. Были лугали, которые руководили теми или иными отраслями деятельности, но были и те, которые контролировали отдельные территориальные единицы. Специальные чиновники "наблюдали" за торговой деятельностью или сами организовывали торговые караваны, ибо значительная доля торговли велась государством и им организовывалась.

Чиновники в зависимости от своей должности получали пайки от дворца. Высшие чиновники, в том числе "визири" могли получать в свое распоряжение и целые деревни, порой даже несколько. Собственником таких деревень или земельных участков, вероятно, оставался царь, но продукты, там получаемые, шли на прокорм соответствующего чиновника.

В царский сектор входило большое количество зависимых от царя людей, в том числе непосредственных производителей, которые для произведения определенных работ объединялись в "рабочие отряды", находившиеся под командованием специальных "надзирателей". Их численность была различна. Известны "отряды" и из 50, и из 300 человек. Часть их жила непосредственно в Эбле или около нее, а другие обитали в разных других местах государства. Часть непосредственных производителей именуется рабами (ir), но существовало ли на деле четкое различие между "рабами" и "людьми", а если существовало, то в чем оно конкретно выражалось, пока сказать трудно.

Само местоположение Эблы на высоком холме, господствующем над сравнительно плоской окружающей равниной, недалеко от значительного водного источника (ныне превратившегося в болото) и на одном из путей из Месопотамии к Средиземному морю обеспечило ей первенствующее положение в округе. В итоге (каким образом и в течение какого времени, неизвестно) Эбла подчинила себе многие другие города Сирии и Верхней Месопотамии. Не исключено, что территория, подчиненная Эбле, охватывала всю область, населенную "эблаитами", т. е. носителями "эблаитского" языка ( Дьяконов и др., 1988). Вероятно, под властью Эблы оказалась вся или почти вся относительно плодородная зона Внутренней Сирии, в рамках которой сложились экономические связи, определенные сосуществованием земледельческих и скотоводческих районов и торговыми путями, объединяющими различные города всей этой зоны.

Но характерно, что глава каждого города, подчиненного Эбле и ее царю, носил также шумерский титул "эн". Это свидетельствует о том, что подчиненные города не были непосредственно инкорпорированы в саму Эблу как государство, а сохраняли свою автономию. Вероятнее всего, речь идет не о территориальном государстве со столицей в Эбле, а о конгломерате ряда городов-государств, признававших верховную власть Эблы и ее царя. Возможно, степень зависимости отдельных городов от эблаитского царя была различной. Так, находившиеся достаточно далеко от Эблы Хамат и Катна, являвшиеся к тому же сами значительными торговыми центрами, обладали довольно высокой степенью автономии. Подчиненные города платили "взносы", т. е. практически дань эблаитскому царю. Надо отметить, что наряду с энами отдельных городов существовали также лугали той или иной местности, но каковы были отношения между ними, сказать трудно.

Явно существовал в Эбле и общинный сектор социально-политической и, по-видимому, экономической жизни. На его существование намекают упоминания "старцев", которые не относились к дворцу и были, вероятнее всего, главами общин. Встречающееся сочетание "царь и Эбла" говорит о том, что город рассматривался как определенная политическая единица, равноценная царю. Именно община, видимо, и составляла uru-bar, упоминаемый в архивных документах наряду с SA.ZA — дворцом.

В текстах наряду с "посланцами", как именовали людей, торгующих от имени государства, упоминаются "торговцы". Есть основания полагать, что так называли именно частных купцов. В какой степени частные лица были заняты сельским хозяйством или ремеслом, мы сказать не можем. Тот факт, что наши знания черпаются только из царских архивов, не дает возможности более или менее подробно говорить об общинном секторе Эблы. И мы можем только утверждать, что он существовал.

Эбла была важным пунктом связи Месопотамии со Средиземноморьем. Впрочем, непосредственно с городами средиземноморского побережья Эбла связана не была. Посредническим центром, который связывал Эблу с побережьем, был город Тунип в Келесирии на месте будущего Баальбека, который находился в прямой связи с Библом. Вероятнее всего, именно через Библ и Тунип доставляли в Эблу египетские товары. Египетских изделий Древнего царства найдено в Эбле не так уж и много, но все же эти находки свидетельствуют о контактах Эблы с этой страной, хотя, в отличие от Библа, и явно косвенных.

Египет был заинтересован в контактах с Эблой, ибо через этот город шел путь, по которому в страну Нила приходил столь ценимый там лазурит из нынешнего Афганистана. Но еще более интенсивными и непосредственными были восточные и юго-восточные связи Эблы, распространявшиеся на восток за Тигр, вплоть до склонов Загроса, и на юго-восток, до Киша. На этом пути серьезным соперником Эблы был Мари, а яблоком раздора в значительной степени являлся город Эмар на Евфрате, являвшийся самым южным пределом влияния Эблы и северным — Мари.

Мари и Эбла были, по-видимому, самыми могущественными царствами этого времени к северу от Шумера и Аккада. Как складывались отношения между этими двумя государствами на ранних стадиях их истории, неизвестно. Но в правление царей Мари Иплул-Ила и Энна-Дагана Мари явно брал верх. И Эбла была вынуждена даже платить дань своему сопернику. Добившись получения этой дани, цари Мари, вероятно, уже не вмешивались ни во внутренние дела Эблы, ни в ее отношения со своими сирийскими соседями и подчиненными. Но при последнем царе эблаиты сумели, по-видимому, нанести Мари' поражение и освободиться от уплаты дани. Более того, ряд городов, ранее подчинявшихся Мари, теперь стал платить дань Эбле. Это позволило последней установить прямые контакты с Кишем, в то время занимавшим главенствующее положение в Месопотамии. Были заключены договоры с рядом городов Верхней Месопотамии и даже с теми, что расположены за Тигром, что обеспечило ей ведущее положение в этом регионе.

Тем временем в Месопотамии произошли важные изменения. Царь Киша был свергнут Саргоном, который основал мощную державу Аккада. Одной из целей Саргона стало пробиться к побережью Средиземного моря с его лесом, особенно кедром, и серебром. Во время одного из своих походов он напал на Мари, затем двинулся к Ярмуту, нахождение которого пока не известно, а затем на Эблу, откуда продвинулся к "Кедровому лесу" и "Серебряным горам", т. е., вероятнее всего, к Ливану и Тавру. Царь Эблы, по-видимому, попытался оказать сопротивление. В результате Сарган захватил Эблу и разрушил царский дворец. Но сам город, понимая слишком важную его роль в тогдашней Сирии, победоносный аккадский царь сохранил: в "нижнем городе" нет никаких следов разрушений этого времени.

Поход Саргона не был собственно завоевательным, и Северная Сирия не была включена в состав Аккадской державы. Но политическое положение Эблы, по-видимому, радикально изменилось. Она потеряла свое прежнее положение — главы объединения северо-сирийских городов-государств, и эта роль перешла к городу Армануму (Арми), который ранее ей подчинялся. Видимо, Эбла даже потеряла своего царя. В дворцовой канцелярии перестали писать и накапливать в архиве хозяйственные таблички. Город продолжал существовать как значительный экономический центр, но подчинялся царю Арманума. В то же время окружающая местность продолжала еще долго называться страной Эблы. Да и само царство как бы сохраняло в своем названии память о недавнем величии Эблы: Арманум и Эбла. Эбла, таким образом, как бы считалась вторым городом царства.

Границы этого нового государства, ставшего наследником Эблы, распространялись от Евфрата до неизвестного города Улисума. Таким образом, заевфратские территории, ранее находившиеся под властью Эблы, в новое тсударство не вошли.

Из царей Арманума известен только последний — Риш (или Рида) — Адад. Ему пришлось столкнуться с внуком Саргона Нарам-Суэном. Этот царь, претендовавший на всемирное господство, по примеру деда, совершил поход на запад. Его целью также были кедры Ливана и серебро Киликии. Но путь к ним преграждало царство Арманума и Эблы. Силы были неравны, и царь Арманума потерпел поражение. Аккадский царь сжег оба города. И это полностью подтверждается археологическими раскопками в Эбле. Некогда мощное северо-сирийское государство перестало существовать. Сам город Эбла, по-видимому, скоро возродился, но видную политическую роль перестал играть окончательно.

Походы Саргона, и особенно Нарам-Суэна, имели большие последствия для Северной Сирии. Здесь были разрушены существовавшие ранее государства, и она стала частью Аккадского царства. Эти разорительные походы уничтожили также проходившие здесь торговые пути, и они переместились к северу, что нанесло удар и по северным сирийцам.

Видимо, в это же время начинает несколько меняться климат, становясь более засушливым, и жившие в степи и на окраинах земледельческого мира скотоводы — амореи начали перемещаться, наступая на земледельческие зоны. И уже сыну Нарам-Суэна, Шаркалишарри, пришлось с ними столкнуться. Он хвастался своей победой над ними, но если это и была победа, она ненадолго задержала натиск полукочевников, какими были амореи. Вскоре после смерти Шаркалишарри Аккад приходит в полный упадок, и вторгнувшиеся в Месопотамию горцы — кутии (или гутеи) окончательно разрушают это государство и устанавливают в Двуречье свою власть.

В этих условиях Северная Сирия, естественно, восстанавливает свою независимость. Ее важнейшим центром становится Уршу, в сферу влияния которого попала и Эбла.

[ZHAN]

Приблизительно в это же время приходит в упадок и Египет. Там начинается так называемый I переходный период. В Библе перестали появляться вещи египетского происхождения, а египетский писец Ипувер жаловался на отсутствие поставок ливанского леса.

Более того, какие-то азиаты сами стали проникать в Египет, занимая, видимо, часть Дельты, и только гелиопольский фараон Ахтой, как он сам утверждает в поучении своему сыну Мерикара, сумел восстановить границу и защитить ее, соорудив ряд крепостей, а также совершив несколько походов в Азию и дойдя, может быть, даже до Южной Палестины.

Потеряв контакты с Египтом, Библ в это время переориентирует свои торговые связи на восток, устанавливая на этот раз непосредственную связь с Месопотамией. Эти связи осуществлялись, по-видимому, через ранее существовавший южный путь, на котором, как уже говорилось, вырос город Катна. Он, вероятно, подчинялся Эбле, хотя и обладал значительной автономией. С уничтожением гегемонии Эблы он не только стал полностью независимым, но и занял центральное место в экономической, а может быть, и политической сети городов Центральной Сирии этого периода, являясь, пожалуй, главным пунктом связи между финикийским побережьем и Месопотамией. Археологические раскопки доказывают большое значение храма в экономике Катны. Не играл ли в этом городе храм роль, более или менее аналогичную роли дворца в Эбле?

Разрушение торгового пути через Эблу, о чем уже говорилось, привело к возвышению на самом севере Сирии города Уршу. По традиции жители Месопотамии еще называли эту область страной Эблы, но реально политическое и экономическое первенство в ней перешло к Уршу, который установил связи не только с Месопотамией, но и с Анатолией, в частности с Канишем, где имелась ассирийская торговая фактория; возможно, такая фактория обосновалась и в самом Уршу (Дьяконов и др., 1988; Matthiae, 1995). Правители Шумера, среди которых наиболее видную роль играл энси Лагаша гудеа, поддерживали активные связи с Уршу и страной Эблы, откуда получали, в частности, строительный лес. Ясно, что сами жители этой области должны были получать лес из другого места, скорее всего с Ливанских гор.

Образование в Шумере государства III династии Ура снова изменило политическую ситуацию не только в Месопотамии, но и в Сирии. Правители этого государства, объеденили под своей властью всю Месопотамию, поставили своей целью восстановить в новом виде державу Аккада. Им было очень важно установить контроль над путями, ведущими к Средиземному морю, ибо в это время центр тяжести внешних контактов Месопотамии вообще переносится к Средиземноморью. И они на какое-то время этого добились. Царь Шульги совершил поход на запад, получив добычу из "западной страны". Это был, вероятно, обычный грабительский поход. Но при его сыне Амар-Суэне правитель Библа Ибдати носил шумерский титул "энси", и это, видимо, свидетельствует уже о политическом подчинении Библа царям Ура, по крайней мере при этом царе (третья четверть XXI в. до н. э.).

Сильное влияние Ура прослеживается в Катне, и, возможно, это свидетельствует о ее политическом подчинении Уру. В таком случае можно говорить о захвате урским царем южного пути из Месопотамии к Ливану и Средиземному морю. Правители Ура стремились захватить и более северный путь. Преемник Амар-Суэна Шу-Суэн совершил поход в "страну кедров", т. е. опять же к Ливану, и по пути прошел, в частности, через Эблу, Абарнум и Мукиш в районе большой излучины нижнего течения Оронта. Результатом стало подчинение Уру Эблы и Уршу. Все подобные войны сопровождались убийствами, грабежами и разорениями. А это, в свою очередь, привело к экономическому кризису северо-сирийских городов и в значительной степени всей северо-сирийской цивилизации конца III тысячелетия до н. э.

Конец урскому государству положили амореи. Они уже, как отмечалось, начали захватывать земледельческие и городские районы Сирии и Месопотамии, а теперь, когда изменения климата стали, видимо, особенно значительными, резко усилили свое наступление. Попытка урских царей отгородится от них стеной ни к чему не привела. В конце XXI в. до н. э. амореи с помощью эламитов и хурритов окончательно разрушили государство III династии Ура, а затем сами создали ряд царств в Месопотамии или основали в тамошних царствах свои династии.

Однако амореи не ограничились Месопотамией. Они распространились по всем направлениям. Аморейское нашествие захватило всю Сирию, как внутреннюю, так и сиро-финикийское побережье, а также Палестину. Во всем Сиро-Палестинском регионе отмечается в это время, т. е в конце III и на рубеже III–II тысячелетий до н. э., разрушение городов и кризис городской цивилизации. И это в значительной степени (хотя, может быть, и не только) связано с аморейскими нашествиями. Пришельцы практически разрушили городскую цивилизацию, и во многих местах социально-политическое и культурное развитие начиналось заново.

В Северной Сирии амореи в промежутке между 2050 и 1950 гг. до н. э. разрушили Эблу, а также ряд других городов. Амореи обосновались в северной части побережья в Угарите, а расположенный южнее Библ они подвергли разрушению. Это подтверждают сохранившиеся письменные источники. Так, еще во время царствования в Уре Амар-Суэна в третьей четверти XXI в. до н. э. правитель Библа и его посланец в Ур носили явно неаморейские имена Ибдати и Ибати, а первый известный нам царь этого города времен египетского фараона Аменмхета III во второй половине XIX в. до н. э. обладал аморейским именем Абушему.

В Центральной Сирии разрушения отмечены в Хамате. В Палестине были разрушены или во всяком случае пришли в упадок практически все существующие города. Разрушения городов сопровождались появлением и новых видов керамики, и новых погребальных обрядов, в частности заменой коллективных погребений индивидуальными. Новые поселения часто возникали на совершенно новом месте и даже, кажется, не были столь тесно связаны с водными источниками, как в предыдущую эпоху, что говорит о совершенно другом типе экономики — пастушеской.

И все же положение было, как кажется, более сложным. Так, раскопки в Мегиддо показали практическое исчезновение города и его замену открытым поселением типа лагеря или села, с одновременным сохранением храма с алтарем в центре поселения и прежних традиций в погребении. Похожая картина наблюдается и в некоторых районах на юго-западе Внутренней Сирии. В целом культура Северной Палестины и Юго-Западной Сирии, как подтверждают источники, отличается от той, что в то же время была распространена в центре и на юге Палестины. Создается впечатление, что там сохранилось прежнее население, а явный упадок городской жизни был связан не с появлением новых этнических групп, а с общей нестабильной обстановкой и резким разрывом существовавшей до этого сети разнообразных политических, культурных и особенно экономических связей. В качестве аналогии можно привести пример греческих Афин, которые устояли во время "дорийского нашествия", но пришли в такой упадок, что их юродское и политическое развитие началось затем заново.

Можно попытаться реконструировать драматические события этою времени. Передняя Азия была одним из тех районов мира, где земледельческо-городская и пастушеско-кочевая (или полукочевая) культуры соприкасались друг с другом. Их взаимоотношения отмечены сочетанием взаимной выгоды и резкого противостояния. В условиях политической и экологической стабильности перевес, скорее, оказывается на стороне горожан и земледельцев. Но исчезновение такой стабильности ведет, с одной стороны, к ослаблению городов и основанной на них власти, а с другой, — ко все усиливающемуся давлению скотоводов на земледельческие области. Именно последнее характерно для конца III тысячелетия до н. э., когда амореи, до этого кочевавшие в сирийской степи, начали наступление на земледельческие районы.

Уже эблаиты времени расцвета этого города имели какие-то отношения с амореями, в частности, получая от них кинжалы особого типа.
Кстати, это ясно говорит, что амореи не были просто дикими скотоводами, что у них процветало ремесло, по крайней мере ремесло оружейников, чья слава выходила за пределы их племенного мира. Месопотамские цари брали на службу аморейских воинов. Как уже говорилось, с соседними скотоводами были тесно связаны и северопалестинские города. Но резкие катаклизмы конца тысячелетия, связанные и с климатом, и с разрушениями городов в результате войн, изменили характер отношений амореев и их оседлых соседей. Разрушения, которые отмечены в Эбле и Хамате, Библе и Иерихоне, свидетельствует о том, что речь идет не о постепенном и довольно мирном проникновении амореев в существовавший ранее мир, а о насильственном вторжении или, вернее, серии таких вторжений, в которых принимали участие целые племена. В ходе вторжений эти племена могли расщепляться на отдельные группы, действовавшие самостоятельно. Так, среди аморейских племен упоминается дитану, или диданум, как враг месопотамского города Лагаша или Уммы. Но то же племя выступает субъектом угаритского эпоса "О Карату" и вместе с другим племенем — харнаму — считается предком угаритского народа. Можно полагать, что в то время как одна часть племени выступила в поход на юго-восток, другая — на северо-запад.

Амореи стояли на более низком уровне социально-политического развития, чем "эблаиты" и ханаанеи, у них еще полностью господствовал племенной строй. Как отмечают исследователи, пришедшие в культурные области пастухи не были заинтересованы в укрепленных городах и поэтому их разрушали. Это привело к уничтожению всей ранее существовавшей политической и экономической системы. Города, в которых сохранилось прежнее население, в таких условиях тоже выжить не могли. Нельзя преувеличивать роль вторжений. Но даже в тех районах, которые вторжениями задеты не были (или почти не были), городская жизнь приходит в упадок, и во многих случаях города-государства заменяются родо-племенными объединениями.

Археологические данные показывают, что амореи проникают в Палестину около 2300 или 2200 г. до н. э. Конечно, эту дату надо принимать с известными оговорками, ибо археология сама по себе не может дать абсолютной датировки того или иного события, но она примерно соответствует реальной хронологии.

Эбла была разрушена амореями около 2000 г. до н. э.

После третьей четверти XXI в. до н. э. амореи разрушают Библ, а во второй половине XIX в. до н. э. в этом городе уже правила аморейская династия. По-видимому, захват и временное разрушение Библа амореями надо отнести приблизительно к XX в. до н. э.

Сопоставив все эти данные, можно, как нам кажется, сделать вывод, что амореи сначала через пустыню и степи Южной Сирии и Заиорданья, как будет сказано немного ниже, проникли в Палестину. А позже другие группы амореев, может быть, почти одновременно с вторжением в Месопотамию, обрушились на Северную Сирию и средиземноморское побережье.

Надо заметить, что собственно амореи были, видимо, не единственным народом, вторгнувшимся в сферу земледельческо-городской цивилизации. Библейская "Таблица народов" среди сыновей Ханаана называет не только аморея, но также, среди других, гиргашита. О гиргашитах практически ничего неизвестно, но популярность личного имени, связанного с этим этнонимом, говорит о довольно прочных воспоминаниях об этой этнической группе.

Среди народов, противостоящих израильтянам при их завоевании Палестины, кроме ханаанеев, амореев и явно позже появившихся в Палестине хеттов, называются также перузиты и хивиты. Перузиты обитали в горных и лесных районах Северной Палестины. Хивиты, судя по библейским данным, населяли частично центральную часть Палестины, частично район горы Хермон. И перузиты, и хивиты жили в Палестине еще в X в. до н. э. Однако хивиты, как будет сказано позже, вероятнее всего, появились в Палестине все же много позже, но гиргашиты и перузиты вполне могли оказаться в Палестине приблизительно одновременно с амореями.

Поскольку, вероятнее всего, северная часть Палестины и юг Внутренней Сирии меньше пострадали от нашествия амореев и других пастушеских народов, то можно полагать, что эти полукочевники пришли в Палестину через степи и пустыни (или полупустыни) Юго-Восточной Сирии и Заиорданья, перейдя Иордан, распространились прежде всего в центре Палестины, в ее холмистой части, став также ведущей силой в Заиорданье. Другие бывшие полукочевники заняли частично северные районы страны, а территория ханаанеев теперь охватывала долину Иордана и морское побережье, а судя по некоторым археологическим данным, как уже отмечалось, также значительную часть северной горной страны, которая имела несомненные связи с южной частью Сирии. Амореи заняли также большую часть Сирии. "Эблаиты" как этнос исчезли, и место их обитания заняли амореи.

Аморейское нашествие, под которым подразумевается движение не только амореев, но и других, видимо, более мелких и менее значительных групп, резко нарушило политическое развитие Передней Азии, приведя к гибели систему городов.

Позже ряд городов начинает восстанавливаться. Возрождается Библ, в котором явно прослеживается преемственность с прежней культурой и происходит слияние амореев с прежним населением. Но династия, правящая в этом городе, осталась аморейской. Восстанавливается из руин Эбла, которая становится теперь аморейским городом. Подобная же картина отмечается в Угарите на средиземноморском побережье к северу от Финикии, о чем пойдет речь позже. Снова принимают городской характер ряд поселений Палестины, в том числе Мегиддо. Вновь устанавливаются связи с Египтом и Месопотамией. Развитие всего региона начинается заново и в новых условиях.

[ZHAN]

После трагических событий, связанных с аморейским нашествием, основным населением Сиро-Палестинского региона стали ханаанеи и амореи. Разумеется, они были не единственными этническими группами, здесь обитавшими. Уже говорилось о разных народах, пришедших в Палестину, может быть, одновременно с амореями. В различных городах Сирии все чаще поселялись хурриты. Возможно, уже тогда часть сирийского населения составляли предки арамеев, которые позже будут господствовать в Сирии. Но все же именно ханаанеи и амореи определяли этнический и в определенной степени политический облик Палестины и Сирии, включая Финикию. Много позже под названием Амурру возникнет особое государство. Но думается, что это название можно использовать и в более широком смысле — как определение территории амореев вообще.

Период исчезновения городов в разных районах Сиро-Палестинского региона имел различную длительность. Несколько в разное время начавшийся, он и заканчивался тоже в разное время. Период запустения Библа был очень коротким, ибо слишком удобным было это место. И уже скоро город, в котором снова преобладал ханаанейский элемент, хотя и с аморейской династией во главе, устанавливает торговые связи с Месопотамией, где его важнейшим партнером становится Мари на Евфрате. А на западе контрагентом Библа стал Кипр с его запасами меди.

Около 2000 г. до н. э. первые города снова появляются на средиземноморском побережье Палестины, а затем городская культура распространяется и на внутренние районы страны. Палестина становится страной городов. Хотя население этой страны оставалось разноплеменным, происходила "ханаанизация" живших там амореев и других этнических групп; они воспринимали ханаанскую культуру и, может быть, язык (хотя об этом нет никаких данных, а известные имена правителей некоторых городов преимущественно аморейские, так что включение Палестины в общее понятие "Ханаан" вполне правомерно.

Значительную информацию о политическом положении в Ханаане дают египетские "тексты проклятий", магические тексты, состоящие из названий различных политических единиц и их глав, написанные на сосудах или фигурках, которые затем разбивались, дабы также разрушались и объекты проклятий. Эти тексты делятся на две группы, и обе они относятся ко времени Среднего царства в Египте. Их точная датировка спорна. По мнению одних исследователей, более ранняя группа датируется концом правления XII, а более поздняя — началом XIII династии. По мнению других, обе группы были составлены во времена XII династии, но одна в правление Аменемхета I (приблизительно в середине XX в. до н. э.), а другая — Сенусерта III, веком позже. В любом случае эти тексты дают представление о политической ситуации в Палестине, прилегающих к ней южных районах Сирии и частично Финикии в первые века II тысячелетия до н. э. Они перечисляют большое количество городов и их правителей, которые могли бы быть опасны для египтян. Небольшая часть таких городов располагалась на побережье, но основная — внутри материка, и целью египтян было магическим способом обезопасить свои торговые пути. Поэтому естественно, что названы далеко не все города этого региона, а только те, которые таким путям могли угрожать.

Более ранняя группа называет 15 городов с их царьками. Кстати, в этих текстах впервые упоминается Иерусалим. В нем, как и в некоторых других городах, отмечается несколько царьков. И это вызывает споры в науке. Не разбирая все приводимые в пользу той или иной точки зрения доводы, отметим, что наиболее близким к истине кажется то мнение, что канцелярия египетских фараонов упоминала не только современных им, но и ранее правивших глав той или иной политической единицы, как бы оберегая египетских торговцев от враждебности не только живых, но и умерших врагов.

Более поздняя группа "текстов проклятий" насчитывает еще больше политических единиц — 64, причем везде правитель назван в единственном числе. Как бы ни датировать эту группу текстов, она появилась, вероятнее всею, уже после военного похода Сенусерта III, о котором речь пойдет позже, т. е. когда авторы текстов уже не опасались враждебности покойных повелителей.

Большое количество городов, каждый со своим правителем, названных в "текстах проклятий", говорит о разделении Палестины и Южной Сирии на множество мелких городов-государств, "номов", по терминологии И. М. Дьяконова. Археология еще более увеличивает их количество. Каждый такой "ном" состоял из относительно обширного центрального укрепленного города с храмом (а иногда несколькими храмами), давшего название государству, нескольких более мелких городов и некоторого количества неукрепленных поселений, жители которых занимались сельским хозяйством. В некоторых таких деревнях тоже имелись свои храмы.

В центре, чаще всего на холме ("верхний город"), находился дворец и рядом с ним храм, особым кольцом стен отделенный от остального города. Археологи раскопали также небольшие укрепленные пункты, одно время состоявшие всего из одного здания, в котором явно жили воины со своими семьями и которые, по-видимому, располагались на границах "нома" и охраняли его рубежи или же важнейшие пути. Это свидетельствует о выделении воинов в особую общественную группу.

Означает ли это, что в таких городах-государствах больше не собиралось ополчение, в котором были обязаны участвовать все боеспособные мужчины? Или же речь идет только о "пограничниках", которые должны были защищать свое государство от первых нападений врагов, а затем уже в бой вступало ополчение, которое могло созываться и для более крупных кампаний? Выбрать тот или иной ответ трудно, хотя первый кажется более приемлемым. В любом случае наличие таких укрепленных пограничных пунктов говорит о весьма недружеских отношениях между отдельными "номами".

Экономика палестинских городов-государств становится более разнообразной. В это время широко распространяется открытая сравнительно недавно оловянистая бронза, ставшая основным металлом этой эпохи. В городах в значительной степени концентрируется не только политическая власть, но и ремесло, особенно изготовление бронзовых изделий и массовой керамики, (с использованием гончарного круга). Города, кроме того, становятся пунктами обмена сельскохозяйственной продукции деревень на продукты городского ремесла и товары, приходящие извне. В сельском хозяйстве все большую роль начинают играть земледелие и садоводство. Существовавшие, по-видимому, на окраинах таких городов-государств пастушеские группы тоже втягиваются в общую экономическую систему, причем значительная часть этих пастухов к указанному времени уже перешла от кочевья к оседлости.

Больших городов не так уж много: они составляют всего 5–8 % всех известных палестинских поселений, но в них сосредотачивается более 50 % всего населения.

В Северной Палестине наиболее значительным городом был Хазор, который вообще являлся самым крупным городом Палестины и одним из самых крупных во всем Сиро-Палестинском регионе. Его "верхний город" располагался на холме высотой в 40 м, господствующем над окружающей местностью, а "нижний город", возникший позже (около середины XIX в. до н. э.) — на плато пониже. В отличие от "верхнего города", укрепленного самой природой, "нижний" был окружен искусственными мощными укреплениями, и в нем располагались важнейшие храмы, общественные здания, частные жилища. Но что самое главное — город контролировал важнейший торговый путь, соединявший Египет и Аравию с Месопотамией и Анатолией. Его партнером в Месопотамии, как и Библа, был Мари, с которым он был связан через Катну на Оронте и Ямхад в Северной Сирии. Хазор и сравнительно недалеко находившийся Лаис были самыми крайними в юго-западном направлении городами, которые упоминаются в текстах из Мари. Из Мари он получал олово, которое в то время было "статусным металлом". Это подчеркивает значение Хазора для Мари' и всего сирийско-верхнемесопотамского района.

Судя по сохранившимся источникам, Хазор, пожалуй, больше тяготел к Сирии и Анатолии, чем к более южным районам Палестины. Культурные памятники Хазора демонстрируют также удивительные параллели с кипрской культурой. Едва ли связи этого города с Кипром были непосредственными, но Хазор явно участвовал в контактах Передней Азии с этим островом.

В центральной части Палестины важная роль принадлежала Сихему, а в южной — Позеру, Лахишу и Шарухену. Обращает на себя внимание тот факт, что целью уже упомянутого похода Сенусерта был именно Сихем. Возможно, его подчинение или, скорее, нейтрализация должна была, по замыслу фараона, обеспечить безопасность египетских торговых путей в Палестине. Падение Сихема рассматривалось как поражение всего Рстену — под таким названием египтяне понимали весь Сиро-Палестинский регион. Конечно, сообщение о поражении всей Палестины и Сирии — явное преувеличение, но для центра Палестины дело могло обстоять именно так. И если так оно и обстояло, то можно полагать, что там возникло какое-то объединение городов-государств под верховной властью Сихема как крупнейшего города этого района. Но каковы были формы этого объединения и степень подчинения других городов, совершенно неизвестно.

Одним из важнейших городов Южной Палестины был Шарухен. Он играл значительную роль в международной торговле. В нем и его окрестностях, в том числе в портовом городке Телль Ридан (современное название, ибо древнее неизвестно), было найдено довольно большое количество кипрской керамики, якоря кипрского типа, а в городе Телль Харор (тоже современное название) — чаша с ручками эгейского типа и черепок с выцарапанными знаками минойского письма. Видимо, морской путь, соединявший Эгейский мир и Кипр с Египтом, проходил, по крайней мере частично, вдоль средиземноморского побережья Сирии и Палестины, и район Шарухена играл значительную роль на южном отрезке этого пути. Видимо, через Шарухен доставлялись в Египет и некоторые товары Палестины. В этом районе, кроме самого Шарухена, найдено еще несколько укрепленных городов, в которых также имелись храмы и дворцы.

В Шарухене выделяется элитная зона, предназначенная, видимо, для жизни местной аристократии. Сами города были хорошо распланированы. И все это, несомненно, требовало значительных затрат рабочей силы, часть которой состояла из окрестных пастухов. Все эти данные говорят о существовании здесь объединения городов-государств под верховной властью Шарухена. В каждом из них были свои царьки, но они, по-видимому, признавали верховную власть шарухенского царя. Форма осуществления Шарухеном власти над другими городами-государствами неизвестна.

Независимым от Шарухена был, несомненно, Лахиш, один из самых больших городов Палестины. В центре города возвышался царский дворец, имевший не менее двух этажей и, как и в Шарухене, окруженный особой стеной. Он явно тоже был центром довольно значительного города-государства.

Таким образом, можно, как нам кажется, говорить, что в Палестине образовался ряд объединений городов-государств под верховной властью царя наиболее крупного города. И именно такие объединения формировали политическую и экономическую жизнь этой страны.

В Заиорданье материальная культура была практически той же, что и в собственно Палестине. Однако более суровый климат и гораздо меньшее количество осадков стали причиной замедленного роста городов. Земледельческое население собиралось около источников воды. Оно, по-видимому, было связано со своими соседями по ту сторону Иордана. Недаром наибольшее количество известных поселений концентрируется в северной части долины Иордана, сравнительно недалеко от Хазора и Лаиса, откуда местные жители, вероятно, получали металлы (как показывают раскопки, металлообработка здесь существовала) и куда поставляли продукты своего хозяйства. Пути международной торговли в то время еще обходили Заиорданье стороной, и с внешним миром эта территория связывалась, вероятнее всего, через Иордан.

К этому времени Египет вышел из полосы упадка, и начался период нового его возвышения — Среднее царство. Одной из задач фараонов Среднего царства было восстановление положения Египта на его северо-восточных границах и в прилегающих районах Азии. Уже Метухотеп II, завершивший объединение страны, предпринял ряд походов на Синайский полуостров, чтобы, с одной стороны, предотвратить новые нападения азиатских кочевников на Египет, а с другой, — обеспечить работу медных и бирюзовых рудников, столь важных для египетской экономики. При фараонах XII династии, когда Среднее царство достигло своего наивысшего развития, египтяне разместили гарнизоны на Синае, так что этот полуостров в какой-то степени перешел под прямой контроль египетских властей.

За пределами Синая фараоны Среднего царства были озабочены лишь одним — обеспечить доступ к источникам дерева, металлов, драгоценных камней. Поэтому военные экспедиции они, за одним исключением, кажется, не предпринимали. Главным пунктом их связей с Азией и ее ресурсами снова становится Библ. Библские цари даже принимают египетский титул "хатийя", который носят высшие египетские чиновники, но помещают свои имена в картуши. Возможно, что египтяне в какой-то степени осуществляли и политический контроль над Библом.

Своих целей египтяне стремились достичь и дипломатическими средствами. Они посылали местным царям ценные подарки, в том числе фигурки сфинксов со своими надписями. Такие сфинксы и другие египетские вещи найдены в разных местах Передней Азии, включая Библ и Угарит. Этим фараоны не ограничивались. Они направляли в некоторые города знатных вельмож, которые становились постоянными представителями царя Верхнего и Нижнего Египта, и наблюдали как за политической обстановкой в регионе, так и за условиями ведения египетской торговли. Такие египетские "послы" засвидетельствованы в Угарите и Мегиддо. Не пренебрегали египетские власти и магией, дабы обеспечить беспрепятственный проход египетских торговцев. Именно этим целям служили уже упоминавшиеся "тексты проклятий".

Фараон Сенусерт III не ограничился ни магическими, ни дипломатическими мерами, но предпринял военный поход в Палестину. Он дошел до Сихема в центре Палестины, но на обратном пути его арьергард, возглавляемый Хусебеком, подвергся нападению азиатов. Египтяне отбили это нападение, но в Палестине так и не остались. Да это явно и не было целью Сенусерта. Он стремился обеспечить азиатским продуктам свободный доступ в Египет, а Сихем, вероятно, в то время этому препятствовал. Этот поход был не очень-то значительным, но на фоне мирной в целом деятельности фараонов Среднего царства в Азии он выглядел весьма масштабной операцией, так что в памяти египтян Сенусерт остался великим завоевателем. Через две с лишним тысячи лет Геродот вспоминает об этом фараоне, как о завоевателе полумира.

[ZHAN]

В сферу египетского влияния входил и Угарит, расположенный на сирийском побережье к северу от финикийских городов. Его холм был заселен еще во времена неолита. Это поселение находилось на средиземноморском конце одного из путей, соединяющих Месопотамию со Средиземноморьем, и это в значительной степени определило его характер. Угарит упоминался уже в архивах Эблы II, возможно, торговал с ней. В то же время общий характер угаритской культуры был иным, чем в Эбле, да и само название "Угарит", по-видимому, несемитское.

Угарит, как и другие города этого региона, был захвачен амореями, но, в отличие, например, от другого важного средиземноморского центра — Библа, он так и остался аморейским по преимуществу городом. Став значительным торговым центром Восточного Средиземноморья, Угарит превратился в значительной степени в полиэтнический город, в нем звучала разноязыкая речь, особенно часто хурритская, но основным населением оставались амореи, а угаритский язык являлся по существу диалектом аморейского. Правда, этот диалект отделился от общеаморейского языка, как считается, довольно рано, но это не отменяет его принадлежности к аморейскому языковому кругу. Основу угаритского общества составили, вероятнее всего, две аморейские племенные группы — датану и харнаму. Традиции обеих групп тщательно сохранялись в Угарите, и позже их племенные предания (или, по крайней мере, часть их) были записаны и оформлены в виде эпических поэм "О Карату" и "Об Акхите".

Еще до поселения на угаритском холме оба аморейских племени были довольно развиты. Материал эпоса показывает достаточно стратифицированное общество с разнообразной экономикой, возглавляемое уже наследственным царем, обладающим собственной дружиной, противопоставляемой общеплеменному ополчению. Это, естественно, привело и к относительно быстрому развитию аморейского общества уже в самом Угарите. Первым известным нам царем Угарита был Йакарум, сын Никмаку. Это имя находится на оттиске царской печати, найденной и гораздо более позднее время. Последнее обстоятельство говорит о том, что сама печать была, по-видимому, династической, передаваемой от одного царя к другому, что позволяет видеть в Йакаруме почитаемого предка тех угаритских царей, которые правили в городе вплоть до его гибели. Сам Йакарум называет себя царем города Угарита, но о царском титуле отца молчит. Означает ли это, что Йакарум был узурпатором? Ответить на этот вопрос однозначно трудно. Вполне можно предположить, что уже Никмаку был угаритским царем, а опускание его титула объясняется известностью этого факта. Надо заметить, что такое имя позже носило несколько угаритеких царей, что также косвенно подтверждает царский статус отца Йакарума. Сам же Йакарум, по-видимому, совершил какие-то деяния, нам совершенно не известные, которые заставили его потомков особенно его чтить и пользоваться его печатью, которая датируется XIX в. до н. э. или чуть более ранним временем. Известны имена и преемников Йакарума, которые были, по-видимому, обожествлены и правили в XIX–XVIII вв. до н. э.

Угарит, как и Библ, хотя, возможно, и в меньшей степени, поддерживал связи с Египтом, о чем свидетельствуют находки в этом городе египетских вещей, в том числе сфинксов фараона Аменемхета III. Другим важным, может быть, даже еще более важным, чем Египет, партнером Угарита был Мари, и для последнего он был, вероятно, основным портом, через который этот месопотамский город мог поддерживать контакты со Средиземноморьем. С другой стороны, Угарит привлекал внимание киприотов и минойцев с Крита. Географическое положение Угарита было таково, что от него лежал самый короткий и прямой путь к Кипру, и с самого северо-восточного края этого острова в хорошую погоду можно было даже увидеть гору недалеко от Угарита. Поэтому возникновение кипро-угаритских контактов было вполне естественным.

Исследования показали, что производство бронзовых изделий на Кипре возникло под влиянием Сирии и Месопотамии, а естественным пунктом связи Передней Азии с этим островом был Угарит. Видимо, через Кипр минойцы сначала связывались с Угаритом. И на Кипре, и в Угарите найдена мннойская керамика, приблизительно современная египетским изделиям периода XII династии, т. е. критского раннедворцового периода. Какая-то часть минойцев могла прибывать в Угарит и минуя Кипр, двигаясь вдоль анатолийского и сирийского побережья.

Для изготовления бронзы были необходимы медь и олово. Олово доставлялось в Переднюю Азию, вероятнее всего, из современного Афганистана, а медь — с Кипра, и эти два металла встречались именно в Угарите. Таким образом, уже в первые века II тысячелетия до н. э. Угарит оказывается важнейшим узлом связи, объединяющим Кипр, Крит, Египет и Месопотамию. Конечно, это не означает, что минойцы не имели непосредственных связей с Египтом, но часть крито-египетских контактов вполне могла проходить через Угарит. Позже на территории Угаритского царства и, может быть, в самом Угарите даже возникает минойская фактория. Но если с Египтом минойцы могли все же связываться непосредственно, то в Мари, а оттуда в Месопотамию вообще, критские вещи могли попадать только через Угарит.

Внутренняя Сирия, за исключением ее южной части, в то время в сферу египетского влияния не входила. Она была в гораздо большей степени связана с Месопотамией. В этой части Сирии тоже происходит возрождение городов. Так, в частности, восстанавливается Эбла, которая очень скоро снова стала играть значительную роль в экономике всего этого региона. Но и в этническом, и в политическом плане это был уже совершенно другой город. Эбла II тысячелетия до к. э. была уже аморейской. Явно аморейское имя носил первый (и пока единственный известный) царь Эблы этого времени — Иббит-Лим, статуя которого с надписью датируется приблизительно 1900 г. до н. э. Как и угаритский Йакарум, Иббит-Лим называет имя своего отца — Игриш-Хепа, но не указывает, был ли он царем. Чтение этого имени еще спорно, но если его второй элемент прочитан правильно, то ясно, что в Эбле, кроме амореев, жили и хурриты (или, по крайней мере, оказывали на население значительное влияние), ибо этот элемент — несомненно, хурритский. В политическом отношении Эбла утратила свою гегемонию. Сначала ее опережал Уршу, а позже Ямхад, столицей которого был Халеб, или Халпа.

Среди аморейских племен известно племя ямхаду, и не исключено, что одноименное государство получило свое название в честь этого имени — Ямхад. Если это так, то можно предположить, что это аморейское племя, первоначально засвидетельствованное у берегов Евфрата выше Мари, позже передвинулось в Северную Сирию и захватило Халеб. В отличие от многих других государств этого времени, возникшее здесь царство носило название не города, а племени. Означает ли это, что Ямхад возник не на основе города, а на основе племени, и был не городом-государством ("номом"), а "племенным" государством, как государства следующего тысячелетия? Ответить на это вопрос с уверенностью невозможно. Но то, что мы знаем о Ямхаде, говорит все же, скорее, в пользу существования обширного объединения, возглавляемого царем Ямхада, в состав которого входили подчиненные царства. По-видимому, такое название объясняется слишком значительным сохранением племенных традиций в этом государстве.

Первым известным правителем Ямхада был Сумуэпух. Его могущественный сосед царь Мари Яхдун-Лим не называет его царем, а просто упоминает Сумуэпуха из страны Ямхад. И это дает основания полагать, что он был главой племени или союза племен, т. е. в любом случае довольно значительной фигурой, с которой соседи были вынуждены считаться. Не исключено, впрочем, что к концу правления Сумуэпух принял титул царя. Под его властью находилась обширная территория между Евфратом и Оронтом, через которую проходили важнейшие торговые пути из Месопотамии к Средиземному морю.

На Евфрате важнейшим торговым центром, подчинявшимся Ямхаду, был Эмар, старинный город, упоминавшийся еще в архивах Эблы (Malamat, 1983а, 173; Margueron, 1995, 127). Господство над этими путями обеспечивало Ямхаду богатство, силу и политическое значение. Когда несколько царей столкнулись с Мари, они просили помощи у Сумуэпуха. Но в дальнейшем Сумуэпух встретил очень сильного противника — Шамши-Адада, который, укрепившись сначала в Ашшуре, в конце XIX и в начале XVIII в. до н. э. создавал сильную державу, стремясь повторить деяния Саргона Аккадского.

Для подчинения Северной Сирии и выхода к Средиземному морю, как это делали Саргон и его внук, необходимо было покорить и Мари, и Ямхад. С первой задачей Шамши-Адад справился, и единственный оставшийся в живых сын марийского царя Зимри-Лим бежал в Яхмад. На престол Мари Шамши-Адад посадил своего сына Ясмах-Адада. Сумуэпух попытался и с ним наладить нормальные отношения, но претензии Шамши-Адада были слишком велики. Понимая, по-видимому, что Сумуэпух силен, Шамши-Адад сколотил против него коалицию. В эту коалицию вошли, кроме самого Шамши-Адада и его сына, также правители ряда государств, расположенных к северу от Яхмада, в том числе Кархемыш, и Катна — к югу от него. Определенную роль в присоединении к этой коалиции сыграл страх перед мощным завоевателем, но не меньшее значение имели также политические и экономические интересы всех этих государств.

Кархемыш господствовал над важнейшим переходом через Евфрат в районе его большой излучины и стремился сохранить монополию на переправу через эту реку, а этой монополии угрожал Яхмад. Через Уршу и другие северные государства шел северный путь из Месопотамии к Средиземному морю. Другой путь проходил через край пустыни и оазис Тадмора, оттуда к Катне, а из Катны уже к средиземноморскому побережью. Другой путь соединял через Катну Палестину и Южную Сирию с Анатолией. Господствуя на важнейших отрезках этих путей, Катна становилась в то время одним из важнейших государств региона, соперничая с Ямхадом. Союз был, конечно, неравноправным, ибо фактически союзные государства становились вассалами Шамши-Адада, принимая на себя по существу односторонние обязательства. Ярким выражением возникшего союза стала женитьба Ясмах-Адада на дочери царя Катны Ишхи-Адада Белтрум. Видимо, с помощью своего нового родственника Шамши-Адад сумел совершить поход к побережью Средиземного моря, минуя территорию враждебного Ямхада. Но игнорировать его он не мог.

Вскоре войска коалиции с разных сторон вторглись во владения Сумуэпуха. Шамши-Адад намеревался взять Сумуэпуха в плен и передать в дар царю Катны. Он действительно сумел одержать победу, но едва ли взял в плен Сумуэпуха. Война не закончилась одним сражением и продолжалась несколько лет. За это время Сумуэпух умер, и его сменил его сын Ярим-Лим. Он уже выразительно именуется царем, а столицей его стал Халеб. Царство Яхмад было окончательно оформлено.

Ярим-Лим продолжал войну с Шамши-Ададом и его союзниками. После смерти Шамши-Адада его царство фактически распалось на восточную и западную части, причем западной управлял мало способный Ясмах-Адад. Это вдохновило врагов нового государства. К войне против наследников Шамши-Адада присоединились цари Эшнуны и Вавилона. Сила теперь явно была на стороне Яхмада и его новых союзников. В результате держава, созданная Шамши-Ададом, рухнула, а укрывшийся в Ямхаде Зимри-Лим вернулся в Мари и стал царем, восстановив в скором времени могущество этого государства.

Между Яхмадом и Мари установились довольно дружественные отношения. Их выражением стали не только взаимные подарки, иногда весьма ценные, но и женитьба Зимри-Лима на дочери Ярим-Лима Шибту, которая стала играть видную роль при дворе в Мари. Юный Зимри-Лим нашел приют в Ямхаде, а царь Мари стал даже называть Ярим-Лима отцом, подчеркивая свое уважение. Между двумя государствами был, вероятно, заключен формальный договор о взаимной помощи.

Стремясь, может быть, обеспечить большую безопасность своим границам в сирийской степи, Зимри-Лим выступил посредником между Ярим-Лимом и царем Катны Амутпиэлом, причем, по-видимому, царь Катны сам прибыл в Халеб для примирения. В результате между этими двумя ранее враждебными царями были установлены если не дружеские, то вполне нормальные отношения. По-видимому, были урегулированы и отношения Ямхада с Кархемышем. Эта дипломатическая активность марийского царя позволила установить в Северной Сирии и прилегающих областях относительно прочный мир.

Ярим-Лим, со своей стороны, избавившись от возможной опасности со стороны соседей, особенно довольно сильной Катны, мог воспользоваться этим и расширить сферу своего господства. Восточной границей Ямхада являлся Евфрат, и Кархемыш в той или иной форме был вынужден признать первенство этого царства. На западе, возможно, уже при Ярим-Лиме царь Ямхада установил свою власть над областью Мукиш в устье Оронта с центром в Алалахе. Это имело для Ямхада огромное значение, т. к. позволило ему выйти непосредственно к средиземноморскому побережью. Через территорию Ямхада критские товары шли из Угарита в Мари и оттуда в Месопотамию. И недаром несколько позже угаритский царь, услышав о великолепии дворца в Мари, просил именно сына Ярим-Лима помочь ему добраться до Мари и увидеть этот роскошный дворец.

В одном из сохранившихся документов отмечается, что за ямхадским царем следуют еще 20 царей. Это, несомненно, демонстрирует могущество Ярим-Лима, но, с другой стороны, ясно показывает, что Ямхад был фактически конфедерацией множества мелких государств, признававших в царе Халеба своего суверена. Ярим-Лим оставил своему сыну Хаммурапи обширное и сильное царство.

[ZHAN]

Хаммурапи играл значительную роль в политической жизни Ямхада еще при жизни отца. Став царем, он продолжил политику Ярим-Лима, поддерживая хорошие отношения с Мари и Вавилоном и достаточно мирные — с Катной. Вавилону он даже помогал войсками.

В это время вавилонский царь Хаммурапи, тезка и современник царя Ямхада, строил свою державу, вошедшую в историю как Старо-Вавилонское царство. После подчинения ряда мелких царств Месопотамии он завоевал, а затем фактически разрушил Мари и казнил его царя Зимри-Лима.

Это создало совершенно новую политическую обстановку, чем и воспользовались ямхадские цари. Они подчинили себе Эмар на Евфрате, который ранее, по-видимому, принадлежал Мари, и распространили свою власть за Евфрат. Произошло ли это еще при Хаммурапи (ямхадском) или его сыне Аббаэле, неясно. В правление последнего против него поднялось восстание в городе Иррите в Верхней Месопотамии, которым управлял брат царя Ярим-Лим. Сам Ярим-Лим справиться с восстанием не смог, и на восставших обрушились войска самого Аббаэла. Восстание было подавлено, а город Иррите полностью разрушен. Дабы компенсировать брату потерю его удела, Аббаэл передал ему в наследственное владение город Алалах с окрестностями. Эта передача была оформлена особым договором, согласно которому царь Ямхада обязался не отнимать у правителя Алалаха и его наследников его владений при условии сохранения ими верности. Так образовалось небольшое вассальное царство Алалах (или Мукиш) со своей династией, родственной династии верховных царей Ямхада. Перед своим сувереном правитель Алалаха выступал как "человек", а перед подданными — как "царь". Таково было, вероятно, положение и других вассальных царьков в объединении, возглавляемом Ямхадом.

Царю Никмепе, внуку Аббаэла и сыну Ярим-Лима II, пришлось завоевывать город Аразик, расположенный на Евфрате, а при его сыне Иркабтуме засвидетельствован мятеж в одном из городов за Евфратом. Все это ясно говорит, что Ямхад начал терять свои заевфратские владения. И это следует связать с продвижением хурритов.

Хурриты давно начали проникать в Сирию и Палестину. В первые века II тысячелетия до н. э. они уже составляли значительную часть городского населения Сирии, особенно ее северной части, а в некоторых местах проникли и в правящий слой, некоторые цари даже носили хурритские имена. В Верхней Месопотамии вскоре образовалось хурритское царство Митанни, ставшее самым сильным из хурритских государств и позже подчинившее все остальные. Хурриты, видимо, и лишили Ямхад его владений за Евфратом. Правда, известные нам последние цари Ямхада — Ярим-Лим III, сын Иркабтума, и Хаммурапи II, сын Ярим-Лима, как будто не сталкивались с митаннийцами. Тем не менее Хаммурапи попытался, как кажется, заключить договор с Вавилоном, и его целью могло быть противодействие хурритам. Но главная опасность пришла с другой стороны. Это были хетты. Хеттское продвижение создало в Сирии новую политическую ситуацию.

В пределах как сирийских, так и палестинских государств жили полукочевые племена, которые частично занимались земледелием, основным же их занятием было скотоводство. Так, обширная степная скотоводческая область находилась между Ямхадом, Мари и Катной и была "яблоком раздора" для этих государств. Раскопки в Палестине показали наличие в пределах местных городов-государств стоянок таких полукочевых пастухов и охотников. Организационной формой их жизни было еще не государство, а племя. Эти племена отмечаются в египетских "текстах проклятий". Именно племена "проклинаются" в районе Библа, а не сам город. Это значит, что даже в границах такого развитого и довольно небольшою по своим размерам прибрежного города-государства жили люди, стоявшие на более низкой ступени развития.

Об образе жизни этих племен хорошее представление дает "Рассказ Синухе". Некоторые исследователи считают, что это сочинение, составленное в виде автобиографии, создано при египетской канцелярии и дает представление не о реальном положении в Азии, а о египетском видении этого положения. Другие не сомневаются в подлинности исторического героя и реальности его описания, полагая даже, что в основе этого произведения лежит переработанная автобиография этого вельможи, высеченная на стене его гробницы. Писец, написавший это произведение на папирусе, сообщает, что он просто списал то, что уже было написано. Сейчас можно считать общепринятым мнение, что это сочинение дает хорошее представление о реальном положении на периферии Сиро-Палестинского региона.

Для египтян все азиаты были дикими кочевниками. Так, в "Рассказе Синухе" ни разу не упоминаются ни город, ни деревня, но только лагеря и палатки, и лишь однажды дом, что говорит в пользу такого мнения. Однако в этом рассказе, помимо скотоводства и его продуктов, говорится также о винограде и вине, об оливах и оливковом масле, об инжире, пшенице и ячмене. И это свидетельствует о культуре земледелия, которое с чисто кочевой жизнью, несовместимо. Можно поэтому утверждать, что азиаты, о которых повествует "Рассказ Синухе" были, скорее, полукочевниками, сочетавшими кочевое скотоводство с относительно оседлым земледелием. Они объединялись в довольно обширные социально-политические единицы во главе с правителем. Таким был Амунеши, которого рассказчик называет правителем Верхнего Ретену, т. е. какого-то района в Южной Палестине.

В состав такой "страны" входили племена, которыми правят сыновья правителя. Правителем племени Амунеши назначил и Синухе, который после своего отъезда в Египет оставил правителем вместо себя своего старшего сына. Каждое племя обладало определенной территорией со своим названием. В какой степени название племени и территории совпадали, неизвестно. Главной задачей правителя была, с одной стороны, защита своего племени и каждого соплеменника, а с другой — нападения на соседей и захват их имущества, прежде всего пастбищ, колодцев и скота. Судя по одобрению верховным правителем таких действий Синухе, объектом нападений были племена, входившие в другое подобное объединение. За это племя содержало своего правителя, принося ему самое разнообразное продовольствие. Но и у него было довольно большое состояние, включавшее людей, скот, припасы и плодовые деревья, т. е. какой-то земельный участок.

Челядь была не только у Синухе, но и у его противника. Здесь речь явно идет о рабах, обслуживавших своего господина и сопроводивших его во всех предприятиях. Характерна сцена боя между Синухе и неким силачом из соседнего племени (или "страны"), который пытался овладеть его стадами. Этот силач уже прежде покорил все Ретену. Зрители боя активно переживали происходящее. Видимо, речь шла не только об имуществе, но и о власти, вопрос о которой порой еще решался в поединках между претендентами: недаром так рад был Амунеши победе Синухе, да и последний после победы захватил не только стада, но также лагерь и палатку побежденного.

Перед нами типичное полукочевое общество, уже в определенной степени стратифицированное, в котором выделяется правящая элита, состоявшая из семьи правителя, как верховного, так и местного (о других членах элиты ничего не говорится, но это не значит, что их не было), основной массы свободного населения, связанного с правителем данническими отношениями, и домашних рабов, обслуживавших элиту. Племена объединялись в более обширные единицы, но пользовались значительной автономией. Объединения племен в какой-то степени были подобны объединениям городов-государств под верховной властью одного правителя. В заиорданской пустыне было обнаружено очень странное, укрепленное квадратное сооружение, используемое долгое время. Это, безусловно, был не караван-сарай, ибо до одомашнения верблюда через эту пустыню никакой торговый путь не проходил. Не могло ли оно служить резиденцией кочевого (или полукочевого) правителя?

Азиатские кочевники или полукочевники имели контакты не только с городами-государствами Сирии и Палестины, о чем уже говорилось, но и с Египтом. Правитель первой кочевой орды, которого встретил Синухе, бывал в Египте и знал кое-кого из членов египетской придворной знати, включая самого рассказчика. Позже какие-то представители фараона побывали в Ретену, и он послал свои дары Синухе, приглашая его вернуться из Египта. Между восточными "варварами" и Египтом существовали, следовательно, довольно тесные взаимоотношения. Те кочевники, которые жили на Синае, играли определенную роль в палестино-египетской торговле, и раскопанные там поселения были по существу стоянками на пути этой торговли.

Какая-то часть кочевников или полукочевников довольно рано стала проникать и в сам Египет. Роспись на стене одной из египетских гробниц этого времени показывает такой караван азиатов, в составе котоpoго ослы, груженные товарами, скот, вооруженные мужчины и безоружные женщины (одна из них, по-видимому, с каким-то струнным музыкальным инструментом), дети. Присутствие женщин и детей не оставляет сомнений, что перед нами не торговый караван, а какая-то группа азиатов, переселяющаяся в Египет. Это очень напоминает библейский рассказ о переселении в Египет Иакова-Израиля со всеми детьми, женами, внуками, скотом и прочим имуществом.

Одним из толчков (может быть, самым главным) к такому переселению был регулярно случавшийся голод, именно об этом говорят сыновья Иакова фараону, отвечая на вопрос о причине их прибытия в Египет. Интересно, что этот ответ противоречит предыдущей благостной картинке, в которой причиной переселения называется желание Иосифа, ставшего первым министром фараона, увидеть своего отца и братьев. Видимо, память о реальной причине подобных переселений надолго осталась в памяти не только самих иммигрантов, но и их отдаленных потомков. Археология также показывает существование азиатских поселений в восточной части дельты Нила. Наличие азиатского населения в нильской Дельте должно было облегчить установление гиксосского господства в Египте.

По словам Манефона, из восточных стран неожиданно появились какие-то люди бесславного происхождения, но полные отваги, которые сжигали египетские города, разрушали храмы, жестоко угнетали население, обращали многих в рабство и, наконец, избрали царя, который стал владычествовать в Египте. Это были гиксосы, т. е. цари-пастухи, резиденцией которых стал сначала Мемфис, а затем Аварис в северо-восточной части Дельты. Египет оказался под властью гиксосов.

Подавляющее большинство дошедших до нас гиксосских имен имеют ярко выраженный западносемитский характер, и уже на одном этом основании гиксосов нельзя считать хурритами, как это иногда предполагалось ранее. Много позже, уже после изгнания гиксосов из Египта фараон Яхмос же обрушился на палестинский Шарухен, явно видя в его захвате продолжение или, скорее, завершение своей антигиксосской кампании. Сейчас можно считать доказанным, что гиксосы происходили из Палестины. Шарухен и Аварис были, по словам одного ученого, двумя столпами гиксосской державы. А поскольку Шарухен был, скорее, ханаанским городом, чем аморейским, то и гиксосы были, более вероятно, именно ханаанеями.

Многие современные исследователи отрицают вероятность неожиданного и мощного вторжения и полагают, что в действительности это было постепенное проникновение различных азиатских групп, особенно семитских, которые потихоньку обосновывались в Дельте и, наконец, собравшись в значительном количестве, захватили там власть, а сообщение Манефона является не чем иным, как плодом более поздней пропаганды. Однако разрушения в Египте действительно имели место.

Восстановлением разрушенных азиатами храмов гордилась египетская царица Хатшепсут. А поскольку Шарухен был, как говорилось выше, уже довольно развитым царством, то более приемлемым кажется мнение, что гиксосское вторжение было достаточно организованным, что гиксосы воспользовались упадком Египта, когда в конце Среднего царства страна практически распадалась на отдельные владения, и, прорвавшись через границы, захватили в ней власть, заставив местных правителей признать их царями Верхнего и Нижнего Египта. Резиденцией гиксосского царя стал Аварис, но Шарухен, по-видимому, продолжал играть определенную политическую роль. Недаром именно там было найдено подавляющее большинство скарабеев с именами гиксосских фараонов.

Распространение этих скарабеев может указать на пределы сферы гиксосского господства в Палестине. Почти все они найдены в южной и центральной частях страны, особенно много на побережье, зато почти полностью отсутствуют в Галилее, на севере Палестины, и тем более — в Сирии и на финикийском побережье. Это ясно показывает, что Северная Палестина, Сирия и побережье к северу от Кармела не находились под властью гиксосов, хотя не исключено, что и здесь им принадлежали какие-то анклавы. Не было связано с ними и Заиорданье. Это, кончено, не означает, что гиксосы не имели никаких контактов со всеми этими территориями. Раскопки в Египте показывают, что туда приходили некоторые товары из Библа и Угарита и даже из далекой Эблы. Но все же основная масса импорта происходила из Юго-Западной Палестины, т. е. "родины" гиксосов, откуда те привозили вино, а также масло, мед, благовония, смолу.

Гиксосские фараоны стремились представить себя подлинными наследниками прежних владык и носили те же самые титулы, что и цари Верхнего и Нижнего Египта. Но египтяне ненавидели пришельцев и в конечном счете изгнали их из Египта. Около 1580 г. до н. э. (или по другой хронологии, 1540 г.) фараон Яхмос, основатель Нового царства и его XVIII династии, захватил Аварис, но этим не ограничился. По пятам врагов он двинулся в Южную Палестину и осадил Шарухен. Осада продолжалась три года. Египетский военачальник, рассказывавший об этом походе, умалчивает, был ли город взят египтянами или нет, сообщая лишь о захваченной им здесь добыче. Возможно, что Шарухен устоял. Изгнание из Египта привело к крушению гиксосского господства и в Палестине.

Поход Яхмоса в Палестину был лишь продолжением и завершением его кампании против гиксосов. Поэтому египтяне не остались здесь, а вернулись, чтобы вести войну уже с эфиопами, угрожавшими стране с юга. Но преемники Яхмоса вскоре приступили к завоеваниям, создавая мировую египетскую державу. Несколько раньше такую попытку предприняли хетты, а вслед за ними хурриты из Митанни. Палестина и Сирия оказались между всеми этими соперничающими мощными государствами и стали ареной их борьбы.

[ZHAN]

В конце XVII в. до н. э. хеттекий царь Хаттусилис начал завоевания за пределами собственно Хатти. Одними из первых жертв его агрессии стали государства Северной Сирии. Эти государства были довольно богаты, и уже одно это не могло не привлечь внимания хеттов. К тому же они в значительной степени контролировали важнейшие торговые пути, а хеттские цари хотели сами на этих путях утвердиться. Наконец, надо иметь в виду и соображения престижа: хеттские цари стремились утвердить свой авторитет, подчинив себе как можно больше земель и одержав победы над наиболее могущественными государствами, в том числе над Вавилоном, сила которого была уже на излете, но слава еще весьма велика. Но на пути между Хатти и Вавилоном стояли северо-сирийские государства.

Хеттская армия вторглась в Северную Сирию и обрушилась на Алалах, подчиненный Ямхаду. Ямхадская армия выступила против хеттов, но потерпела поражение. В этих условиях, по-видимому, возникла антихеттская коалиция, в которую вошли Ямхад, Уршу и некоторые другие государства. Однако добиться успехов союзники не смогли. Хетты после осады взяли Уршу, а затем, по-видимому, и некоторые города Ямхадского царства.

В хеттскую столицу Хаттусу была увезена даже статуя одного из наиболее почитаемых богов Ямхада, что для хеттов могло означать подчинение самого этого царства. Но в действительности до этого еще было далеко. С хеттами воевали как царь Ярим-Лим III, так и его сын Хаммурапи II. И покорение Ямхада было делом уже не Хаттусилиса, а его преемника Мурсилиса. В конце концов хетты взяли Халеб и уничтожили царство Ямхад. Были разрушены и некоторые другие города, в их числе — Эбла. После этого Мурсилис пошел походом на Вавилон и в 1595 г. до н. э. захватил его. Это был явно поход престижа, ибо удержать столь далеко расположенный город хеттский царь в то время не мог, но этим он доказал, что является достойным, с его точки зрения, преемником великих царей Месопотамии. Эти походы практически ликвидировали аморейское господство в северной части Внутренней Сирии.

Удержаться в Сирии хетты, однако, не смогли, ибо внутренние раздоры настолько ослабили их, что они потеряли все свои владения. Этим воспользовался некий Шарраэл, который, по-видимому, захватил Халеб и провозгласил себя "великим царем". Но возродить могучее государство, игравшее первостепенную роль в политической жизни Сирии и частично Месопотамии, он уже не мог. Видимо, разрушения, причиненные хеттами, были столь значительны, что сил для подлинного восстановления мощного царства уже не было.

Тем не менее, в условиях относительного политического вакуума, когда Хеттское царство на какое-то время пришло в упадок, Митанни еще не претендовало на власть в Сирии, Вавилон находился под властью касситов, а Египет еще не разделался с гиксосами, Шарраэл и его сын Аббаэл смогли на какой-то период добиться самостоятельности своего царства. Более того, то ли они, то ли их преемник Илимлимма сумели распространить свою власть на некоторые соседние области, в том числе на Мукиш, центром которого был Алалах. Таким образом, халебские цари в какой-то степени восстановили прежние размеры царства.

Но уже очень скоро они каким-то образом столкнулись с Митанни. К этому времени это царство стало самым сильным из хурритских государств и, по-видимому, даже объединило их всех под своей властью, а затем стало распространять сферу своего господства и за пределы первоначального обитания хурритов. Подчиненные территории не включались непосредственно в состав этого государства, сохраняя своих правителей, но признавая верховную власть "великого царя Хурри" или "могущественного царя воинов Хурри", как стали называть митаннийско царя. Под верховную власть Митанни попал и Халеб. Как и когда это произошло, мы не знаем. Царь Идрими, сын Илимлиммы, говорит об услугах его предков (а не отца) предкам современного ему царя Митанни и об их взаимной клятве.

Учитывая растущую мощь Митанни, едва ли можно полагать, что отношения между двумя государствами строились на равноправной основе. Неизвестно, каково было отношение Илимлиммы к Аббаэлу, но слишком небольшой промежуток времени, отделяющий царствование Идрими от захвата Халеба Мурсилисом, позволяет предполагать, что между Илимлиммой и Аббаэлом не было другого царя. Если это так, то подчинение возрожденного халебского царства хурритскому владыке могло произойти уже при Аббаэле.

Илимлимма был свергнут и, по-видимому, убит. Отношения между его сыном и митаннийским царем были в течение многих лет резко враждебными, и только полное признание власти царя Митанни изменило их. Поэтому вполне логично, что и за свержением Илимлиммы тоже стоял царь Митанни. Его сын Идрими бежал в Эмар к своим родственникам со стороны матери.

Эмар был важным торговым и стратегическим пунктом на Евфрате, и то, что в свое время Илимлимма взял жену из Эмара (вероятно, дочь местного правителя) явно должно было укрепить его положение. Время заключения этого брака неизвестно. Но надо иметь в виду, что эмарские братья Идрими были старше его, что сам он какое-то время провел в Эмаре, а затем семь лет прожил в Ханаане, столько же (если, конечно, цифра "семь" не означает просто "много") находился в неприязненных отношениях с Митанни и, наконец, ко времени составления своей надписи уже 30 лет был царем.

Сам Идрими говорит, что по праву царем он стал после принесения клятвы верности митаннийскому монарху, т. е. через 14 лет после бегства из Халеба. Мы не знаем точно, сколько времени Идрими царствовал в Алалахе после составления своей автобиографической надписи; едва ли долго, поскольку писцом, выгравировавшим эту надпись, и писцом его сына Никмепы был один и тот же человек — Шаррува. Не исключено, впрочем, и то, что "автобиография" вообще была фиктивная и составлена уже после смерти самого монарха. В таком случае Идрими прожил после событий в Халебе 54 года, и это означает, что из Халеба Идрими бежал довольно молодым человеком, и, следовательно, брак Илимлиммы с дамой из Эмара был заключен не очень задолго до трагических событий в Халебе. Можно даже думать, что какие-то политические последствия этого брака подтолкнули митаннийского царя на свержение и убийство Илимлиммы.

Что в действительности произошло в Халебе, неизвестно. Считается, что это был мятеж, за которым стоял царь Митанни. Но возможно и прямое действие этого царя. И в таком случае враждебные отношения Идрими с ним были прямым продолжением этих событий. Их следствием стала ликвидация царства Халеб вообще. Позже во главе Халеба стоял митаннийский чиновник с титулом "правителя округа". Ни о каком местном царе, даже вассальном, нет и речи. И это, по-видимому, является косвенным доказательством роли Митанни и его царя в свержении Илимлиммы. Идрими, по-видимому, единственный спасшийся из всей царской семьи, бежал, как уже было сказано, в Эмар. Позже преемники Идрими пользовались династической печатью Аббаэла. Видимо, Идрими, бежав, прихватил с собой печать царской династии, явно с надеждой стать когда-либо царем. В Эмаре Идрими долго не задержался. Сам он такое короткое пребывание в Эмаре объясняет нежеланием быть рабом в глазах народа Эмара, т. е. находиться там в подчиненном положении. Может быть, сами правители Эмара предпочли избавиться от опасного родственника, дабы не возбуждать нежелательные для них эмоции "могущественного царя воинов Хурри".

Как бы то ни было, Идрими всего с одним слугой бежал через пустыню и землю сутиев (о них еще пойдет речь) в Ханаан, где и пробыл семь лет. А затем, собрав, по-видимому, силы на кораблях прибыл в страну Мукиш, где к нему присоединились местные жители, может быть, недовольные хурритской властью. С их помощью он овладел Алалахом, центром Мукиша, создав, таким образом, фактически новое царство.

Вполне возможно, что Идрими воспользовался помощью египетского фараона Тутмоса I, современником которого он был и который, как будет сказано ниже, совершал поход в Сирию вплоть до Евфрата, вторгаясь таким образом непосредственно в сферу митаннийского влияния. Более поздние правители Мукиша и, пожалуй, даже многие рядовые алалахцы весьма почитали Идрими, видя в нем, вероятно, освободителя от чужеземного господства. Об этом свидетельствует установленный археологами факт: во время разрушения Алалаха много лет спустя его статуя с выгравированной на ней "автобиографией" была с риском для жизни спасена кем-то из жителей города .

Идрими (или писец от его имени) сообщает, что семь лет царь Митанни Бараттарна рассматривал его как врага. Ничего не говорится о войне между ними, так что, в чем выражалось такое отношение митаннийского царя, неясно. Но в конце концов Идрими предпочел пойти на поклон к могущественному владыке. Он направил к нему своего посланца с напоминанием о прежних отношениях между Митанни и Халебом, и когда Бараттарна согласился возобновить подобные отношения, Идрими отправил ему богатые дары (видимо, дань) и принес клятву верности. И тогда лишь, как он сам утверждает, он стал царем по праву. А затем уже в качестве митаннийского вассала он воевал с хеттами и, приобретя большую добычу, построил свой дворец. Последнее было очень важно, ибо постройка дворца означала легализацию его царского положения, и не случайно, что лишь после рассказа об этом событии Идрими гордо заявляет, что сделал свой трон подобным тронам других царей, своих братьев (неясно, каких) подобными братьям царей, своих детей подобными детям царей и даже своих стражников подобными их стражникам.

Так в Северной Сирии образовалось новое государство, столицей которого стал Алалах и которое было подчинено царю Митанни. Надо заметить, что, как в свое время владыка Халеба носил титул царя Яхмада, так и алалахский правитель именуется царем Мукиша, т. е. не столько города, сколько области.

Под властью Митанни Алалах пользовался довольно широкой автономией. Цари Митанни не вмешивались во внутренние дела своего вассала. Известны алалахские цари, наследовавшие Идрими, и все они явно принадлежали к той же династии. Население царства платило налоги своему царю. Различные хозяйственные дела царь Алалаха вел совершенно самостоятельно, без всякого вмешательства суверена. Но внешняя политика находилась под контролем Митанни. Известно не только о походе Идрими против хеттов, но и о договоре, который тот заключил с царем Киццуватны Пилией о взаимной выдаче беглецов. Характерно, однако, что клятву верности договору приносит не только Идрими, но и его суверен Бараттарна. Да и поход против хеттов Идрими едва ли предпринял без согласия Бараттарны, а вероятнее даже, судя по старинной вражде между Митаннии и Хатти, по его поручению (хотя сам Идрими об этом обстоятельстве умалчивает). Царю Митанни принадлежала и высшая юрисдикция. Он решал все споры, которые возникали между вассальными царями, к нему обращались те, кто, по их мнению, не мог найти справедливости у царя Алалаха. По-видимому, таким же было положение и других государств, признавших верховную власть Митанни.

Точные пределы сферы митаннийского господства неизвестны. В Катне ощущается сильное хурритское влияние, но это еще не является доказательством политического господства хурритов, а тем более, именно Митанни. Митаннийское влияние отмечено еще южнее, в Мегиддо. Но это, конечно, тоже не может служить прямым доказательством столь далекого распространения власти этого царства. Иное положение сложилось в Северной Сирии, т. к. Мукиш обмывался морем (иначе Идрими не смог бы там высадиться), то здесь владения Митанни выходили непосредственно к Средиземному морю. Однако насколько дальше по побережью распространялась власть царей Митанни, сказать трудно. Нет никаких свидетельств подчинения Угарита и других городов побережья царям Митанни. Видимо, и южная часть Сирии им политически не подчинялась. Это не мешало тому, что Митанни стала значительной силой в землях к западу от Евфрата, с которой должны были считаться как местные цари, так и другие державы, претендующие на господство в этом регионе. Среди этих держав был и Египет.

Уже Яхмос, первый фараон Нового царства, вторгался в Палестину и даже три года осаждал Шарухен. Возможно, что в Шарухене был даже поставлен египетский гарнизон. Но этим египтяне пока и ограничились. Лишь второй преемник Яхмоса Тутмос I предпринял в этом направлении более энергичные действия. Его армия снова обрушилась на Палестину, но этим не ограничилась, а двинулась далее к северу. Ни о каких попытках сопротивления египетским войскам ничего не сообщается; видимо, местные царьки даже не пытались сопротивляться. Так войска Тутмоса дошли до самого Евфрата, но на его берегу их встретила армия Митанни. В разгоревшейся битве египтяне одержали победу, и фараон воздвиг победную стелу на берегу реки. Из этого похода египтяне вывезли большую добычу, но реально взять Палестину и Сирию под свою власть не смогли, кроме, может быть, самого юга, а по-видимому, и не ставили это своей целью. Ни в кратковременное царствование его сына Тутмоса II, ни в правление царицы Хатшепсут Египет никаких агрессивных акций в этом направлении не предпринимал.

Этим воспользовался царь Митанни Баратгарна, утвердивший свою власть в Сирии. И с этим же обстоятельством, по-видимому, связано подчинение ему алалахского правителя Идрими, о чем уже говорилось, а также царей мелких государств Палестины и Сирии (к югу от митаннийской сферы), которые, видимо, создали анти-египетскую коалицию во главе с царем Кадеша, дабы отстоять свою независимость от возможного нового египетского натиска. И они не ошиблись, ибо положение радикально изменилось, когда у власти встал энергичный Тутмос III, начавший сознательно строить Египетскую мировую державу, а это означало полное покорение Сирии и Палестины.

Уже всего через два месяца после начала своего самостоятельного правления Тутмос III выступил в свой первый поход на север. Поводом к походу послужил какой-то мятеж в Палестине, которую, видимо, фараон считал подчиненной страной. На этом, однако, Тутмос не остановился и двинулся дальше. Возможно, он хотел повторить поход своего деда и дойти до Евфрата. Но легкой прогулки не получилось. Палестинские и сирийские цари, как было сказано выше, создали довольно сильную коалицию, в состав которой вошло и Митанни. Но первым своим врагом фараон называет Кадеш, который, вероятно, и был инициатором и фактическим главой этой коалиции, а ее осью — союз между Кадешем и Мегиддо. Войска Кадеша вошли в этот город для совместной его обороны. Именно против Мегиддо после подчинения значительной части Палестины, включая побережье, и двинулась армия фараона.

Под Мегиддо разыгралось жестокое сражение, в котором египтяне одержали победу. Правда, взять с наскоку город не удалось, и началась его семимесячная осада, во время которой отдельные части египетской армии подчиняли другие территории. Наконец, город был вынужден капитулировать. Египтяне взяли здесь огромную добычу, что само по себе говорит о процветании Мегиддо. Это стало переломным моментом во всей кампании. Теперь многие враждебные царьки предпочли отпасть от союза и униженно заявить о своем полном подчинении фараону. Антиегипетская коалиция распалась.

Но Кадеш так и остался и враждебным, и пока недосягаемым городом. Под властью Египта оказалась теперь Палестина, побережье до Библа включительно и Южная Сирия с Дамаском. Услышав о победах Египта, союз с ним поспешил заключить Ашшур, которому все сильнее угрожало Митанни, надеясь, видимо, с помощью фараона отразить эту угрозу.

После этого Тутмос III совершил еще три похода в Палестину, но их целью был лишь собор дани и, может быть, напоминание подчиненным царькам о своем могуществе. Однако сохранить свою власть в этом регионе без подчинения Кадеша и нанесения как можно большего урона Митанни было невозможно. И Тутмос отправился в свой пятый поход.

Понимая, что враг еще довольно силен, фараон действовал, по-видимому, по тщательно составленному плану. Поэтому он не сразу обрушился на главных своих противников. В ходе нескольких кампаний Тутмос подчинил себе средиземноморское побережье, фактически отрезав врагов от моря, а затем уже двинулся в Северную Сирию. Он достиг большой излучины Евфрата, где и нанес поражение митаннийцам. На берегу рядом с победной стелой Тутмоса I Тутмос III воздвиг собственную. Но этим он не ограничился. Его армия перешла Евфрат и захватила несколько городов к востоку от него. По приказу фараона в Библе были построены суда, которые на колесницах были перевезены к Евфрату и на которых фараон поплыл по этой реке. Как бы в знак своего господства он устроил здесь грандиозную охоту на слонов и львов, которые там еще в то время водились.

На обратном пути его армия навела страх на кочевников пустыни уже недалеко от самого Египта. Покорить их не было никакой возможности, но этой своей акцией Тутмос устранил возможность нового их прорыва непосредственно в долину Нила.

Наконец, в ходе своей последней кампании, т. е. через 20 лет после первого похода, был окончательно подчинен Кадеш.

На первый взгляд казалось, что Тутмос III повторил, хотя и в большем масштабе, поход своего деда. Но разница между ними была принципиальная, Тутмос I своим походом лишь "показывал флаг". А Тутмос III полностью подчинил себе захваченные территории. Практически границы его державы дошли до отрогов Тавра и большой излучины Евфрата, а может быть, и далее. Цари Ашшура, Хатти и Вавилона послали ему дары, которые фараон воспринял как дань, хотя, конечно, ни о каком действительном подчинении Египту этих стран и городов речи не было. В Палестине же и Сирии власть царя Верхнего и Нижнего Египта была вполне реальной.

Египетское завоевание не изменило политическую структуру Сирии. Города, сопротивлявшиеся завоевателям, подвергались наказаниям и даже разрушениям. Так, на побережье был разрушен город Ирката. Но в целом города-государства сохраняли свои правящие династии, признав верховную власть фараона, и согласившись выплачивать огромную дань. Перед фараоном правитель города выступал как "человек города" или "правитель царя", в то время как для самого города он — "царь" или "господин". Правитель представлял свой город перед Египтом, возглавлял администрацию, отвечал за поставку дани.

В некоторых местах стояли немногочисленные египетские гарнизоны, обеспечивавшие подчинение страны. Для этого считалось достаточным 500 пехотинцев и 50 колесниц.

Верховную власть над завоеванными Сирией и Палестиной от имени фараона осуществлял "наблюдатель всех северных стран", которому подчинялись три правителя округов, или провинций. Самым северным округом был Амурру со столицей в Цумурe; он охватывал побережье от Библа до Угарита. Южнее находился округ Ханаан со столицей в Газе. Келесирия и земли к востоку от нее составляли округ Упи со столицей в Кумиди. Все эти города были расположены в стратегически важных пунктах вблизи дорог, связывавших завоеванные области с Египтом. Провинциальные столицы непосредственно подчинялись фараону и его наместникам. В непосредственном подчинении Египту были и некоторые другие пункты, важные в стратегическом или экономическом отношении, такие, как Яффа на средиземноморском побережье Палестины. Некоторые города Палестины Тутмос передал богу Амону, т. е. доходы из этих городов шли в храм этого бога. С этого времени уже не военная добыча, а ежегодная дань становится главным доходом фараонов в Сирии и Палестине.

[ZHAN]

Включение Палестины и Сирии в Египетскую державу помогло этим странам найти свое место в международной торговле, следами которой являются остатки микенских и кипрских сосудов, найденных в Передней Азии. Но говорить о всеобщем процветании было бы излишне. Сами многочисленные походы египтян принесли с собой значительные разорения и разрушения. Многие города были разрушены полностью, а некоторые уцелевшие уменьшились в своих размерах, а в Заиорданье и на крайнем юге Палестины городская цивилизация исчезла полностью.

Дань, наложенная на подчиненных, оказалась чрезвычайно тяжелой. Это побудило тех, кто ранее подчинялся Митанни, с тоской вспоминать о прежнем суверене, а ранее независимые предпочитали бы теперь признать власть этого царства. В Палестине и Сирии нарастало возмущение политикой завоевателей, которое после смерти престарелого Тутмоса III вылилось в открытое восстание. Сын Тутмоса Аменхотеп II был вынужден снова отправиться в поход против, казалось бы, уже покоренных земель. Всего он совершил три похода в Палестину и Сирию, как и его отец, достиг Евфрата, заставив покоренные города вновь подчиниться и принести клятву верности.

Сын Аменхотепа, Тутмос IV, снова воевал в этих же землях. Было ясно, что пока Митанни будет враждебно Египту, ни о какой прочности завоеваний не может быть и речи. А подчинить Митанни у Египта сил не было. Поэтому Тутмос IV пошел на переговоры с царем Митанни, которое к этому времени подчинило Ашшур и укрепило свое положение в Месопотамии. Между Тутмосом IV и митаннийским царем Артадамой был заключен договор, по условия которого Египет практически отказывался от владений в Северной Сирии — Кархемыше, Халебе и Алалахе, которые теперь снова оказались под властью или, во всяком случае, сильным влиянием Митанни. Но остальные территории Сиро-Палестинского региона находились под властью Египта. Союз между Египтом и Митанни был скреплен династическим браком: фараон взял в жены дочь митаннийского царя. Эту практику продолжил сын Тутмоса IV, Аменхотеп III, среди жен которого были даже две митаннийские принцессы.

В сравнительно скором времени появилась еще одна причина, объединяющая две страны — общий враг. Хеттским царем стал молодой и энергичный Суппилулиумас, поставивший своей целью возрождение могущества Хатти. Он вмешался в династические споры в Митанни, сделав ставку на царевича Артадаму, признав того царем Хурри. В ответ на это царь Митанни Тушратта начал войну с хеттами и добился победы. Но было ясно, что хеттский царь на этом не остановится. Его активность угрожала и егииегским владениям в Сирии. Союз с Митанни становился для Египта важнейшим средством сдерживания притязаний Суппилулиумаса.

Но сами фараоны в это время все меньше обращали внимания на положение в своих азиатских владениях. Аменхотеп IV, подавив восстание в Нубии, упивался своим величием и ни разу так и не побывал в Азии. А его сын, Аменхотеп IV, вскоре вообще почти полностью сосредоточился на своей религиозной реформе, приняв новое имя Эхнатон, и никакие мольбы его азиатских вассалов не заставили фараона активно вмешаться в тамошние дела.

А между тем подчиненные Египту местные царьки, чьи небольшие государства были стеснены на сравнительно небольшом пространстве, особенно на более плодородной равнине, энергично боролись друг с другом, не стесняясь в случае необходимости прибегать к прямому военному нападению. Не меньшую роль играли и доносы местных царьков друг на друга, направляемые ко двору фараона. Фараоны предпочитали не очень вмешиваться в эту борьбу, справедливо полагая, что чем упорнее будут их вассалы бороться друг с другом, тем меньше у них будет возможностей объединиться и выступить против верховной власти Египта. Однако все это резко увеличивало нестабильность, нарушало торговые связи, несло разорение рядовым жителям, за счет которых выплачивалась огромная дань Египту. Это вело, с одной стороны, к усилению социальной напряженности в самих городах-государствах, а с другой, заставляло многих уходить из пределов этих государств и примыкать к хапиру.

Сейчас после многочисленных исследований можно считать, что хапиру имели самое разное этническое происхождение, хотя и с преобладанием западно-семитских элементов. Это были прежде всего люди из социальных низов, которые уходили из своих городов и деревень и собирались в самостоятельные общины. Сфера их деятельности распространялась от Месопотамии до Финикии и Палестины. Многие из них нанимались на службу царькам Северной Сирии. Их упоминали еще тексты Мари. У хапиру семь лет провел Идрими, бежавший из Халеба и покинувший Эмар, прежде чем отправиться на захват Алалаха. Эти люди были резко враждебны и египетским властям, и местным царькам. Ни те, ни другие практически ничего сделать с ними не могли.

Аменхотеп II хвастался, что он взял в плен 3600 хапиру. Но эта победа фараона не сломила хапиру, и их общины продолжали существовать. Во времена Аменхотепа III их возглавил энергичный и честолюбивый Абдиаширта, стремившийся с их помощью создать собственное государство. И это ему удалось. Правда, сам он не принял царский титул, это сделал его сын Азиру, который окончательно сформировал государство, получившее наименование Амурру и игравшее значительную роль в Западной Сирии.

Государство, созданное Абдиаширтой и Азиру, однако, не охватывало всех хапиру. Их значительная часть, может быть, под давлением арамеев, которые в это время начали переселяться на земледельческие территории и оазисы, вторгается в Палестину. И местные царьки, боровшиеся друг с другом за преобладание, стали использовать хапиру в своих интересах.

Видную роль среди них играл Лабайя, правивший Сихемом. Он, по-видимому, происходил не из самого Сихема, может быть, в обстоятельствах, нам не известных, был призван к власти в этом городе. Не исключено, впрочем, что Лабайя просто захватил Сихем. Сначала он столкнулся с правителем соседнего Гезера Милкили, но вскоре оба противника предпочли договориться и образовали союз, к которому примкнули также города Бит, Лахиш и Аскалон,

Ударной силой союзников, особенно Лабайи, были хапиру. С их помощью он распространил свою власть на довольно значительную территорию в центре Палестины, подчинив себе даже какую-то часть Заиорданья, став на какое-то время, пожалуй, самым сильным палестинским правителем. Затем он попытался захватить Мегиддо, но потерпел поражение и был захвачен в плен. Царь Мегиддо Биридийя переправил пленника в Египет.

Преемниками Лабайи стали два его сына, которые вместе с гезерским Милкили встали во главе палестинских хапиру, хотя, возможно, и не всех. По преувеличенным сообщениям иерусалимского правителя Абдихепы, они отдали во владение хапиру всю страну, ранее подчинявшуюся фараону. Сам Абдихепа оставался верным фараону. В своих письмах он подчеркивает, что трон Иерусалима он получил не по наследству, а по воле фараона. Означает ли это, что он вообще не принадлежал к правящей династии, сказать трудно. Во всяком случае, именно это обстоятельство, по его же собственным словам, и обусловливало его политическую позицию. Впрочем, надо отметить, что все местные царьки, какими бы ни были их отношения с хапиру и какую бы позицию они ни занимали, подчеркивали свое полное подчинение фараону. Среди этих царьков правитель Иерусалима был довольно видной фигурой, а его царство — среди наиболее значительных в Палестине. Абдихепа оказывался важнейшим противником Лабайи. Попытка Лабайи создать сравнительно обширное государство не удалась, и его "держава" рухнула вскоре после его смерти. Повторить в Палестине опыт Абдитирши и Азиру Лабайя и его сыновья не смогли.

Хапиру в своих целях пытался использовать и царь Хазора Абдитирши. Этот период был временем наивысшего расцвета Хазора. Характерно, что в одном из своих писем фараону Абдитирши, хотя и выражает всячески свою покорность, называет себя не "человеком", а "царем" Хазора. И тирский царь Абдимилки признает за ним этот титул. Он пишет, что Абдитирши вместе с хапиру оставил свой город, явно угрожая Тиру. Видимо, правитель Хазора пытался найти выход к морю и, воспользовавшись общей сумятицей, создать в этом районе свое сильное государство. Это ему явно не удалось, и в другом письме, именуя себя уже "человеком" Хазора, Абдитирши пишет, что он защищал для фараона свой город. Перед лицом превосходящей силы соседей он, видимо, был вынужден отказаться от чрезмерно честолюбивых планов.

По-видимому, какие-то группы хапиру действовали в Палестине и самостоятельно. Тот же Абдихепа сообщает, что хапиру захватили ряд городов и не дают возможности связываться с Митанни и касситским Вавилоном, и при этом не упоминаются ни сыновья Лабайи, ни Милкили из Кезера. И здесь же иерусалимский правитель говорит о свержении и даже убийстве в Лахише Зимриды, Йаптихады и Турбазу. Об этом же событии сообщает письмо из города Зухру. Зимрида был правителем Лахиша, который в это время достиг своего наивысшего развития.

Зимрида называет себя "человеком" этого города, но как говорилось выше, что тот, кто был "человеком" перед лицом фараона, перед своими подданными выступал как "царь". Кто такие были Йаптихада и Турбазу, неизвестно, но то, что их убили вместе с царем, говорит об их близости к правителю. Убийство произошло не в самом Лахише, а в городских воротах Зиле. У ворот города обычно собиралось собрание общины, и само выражение "ворота" такого-то города часто означало именно гражданскую общину. По-видимому, речь идет о действиях общины, недовольной царем. Поскольку убийство лахишского царя и его приближенных упоминается в одном ряду с другими прегрешениями хапиру, можно считать, что и в перевороте в Лахише дело не обошлось без подстрекательства, а может быть, и прямого участия хапиру. Зиле упоминается как крепость еще во время первого похода Тутмоса III. И эта крепость явно тоже принимала участие в событиях. Ставший после убийства Зимриды царем Лахиша Йабниилу тотчас поспешил выразить фараону свою полную покорность, и мы ничего не знаем о какой-либо карательной акции египетских властей после этого переворота. Видимо, ее и не было.

С помощью хапиру некоторые младшие члены правящих династий пытались прийти к власти. Так, в Гезере младший брат царя Йапахи вступил в сговор с хапиру с целью свержения старшего брата. Неизвестно, удалось ли ему это, но факт, что хапиру сумели захватить ряд городов, принадлежавших Гезеру. Преемником Йапахи был Балушипти, также выразивший свою покорность фараону, хотя и столкнувшийся с египетским представителем Майей.

Деятельность хапиру вносила еще больше беспорядка в жизнь Палестины и Сирии. Египетские власти, которым важно было только получать причитающуюся дань, практически не вмешивались в азиатские дела. И все это вело к политическому хаосу. В международном плане такая политика египетского правительства лишала смысла договор между Египтом и Митанни. Последнее государство практически оказывалось один на один с Хатти. Этим и воспользовался хеттский царь, целеустремленно устанавливая свое господство в Передней Азии.

Правда, первое столкновение с Митанни оказалось для хеттов неудачным. Суппилулиумас сделал из этого выводы. Он захватил страну Исуву на верхнем Евфрате и заключил договор с Киццуватной на юго-востоке Анатолии, лишив, таким образом, митаннийцев важных плацдармов и союзников. И только после этого возобновил войну.

Разгромив Митанни в Верхней Месопотамии, хеттская армия перешла Евфрат и начала завоевание Северной Сирии. Под властью хеттов оказались Халеб и Мукиш со столицей в Алалахе. Царьки ближайших государств поспешили признать власть царя Хатти. Правда, Такуйя, царь Нийи (к югу от Мукиша), признавший власть Суппилулиумаса, был скоро свергнут собственным братом Акит-Тешубом, который отказался от признания хеттской власти, к нему присоединился ряд других городов, но хеттский царь сумел справиться с этим восстанием. Затем хетты захватили Катну и начали войну с Кадешем, царь которого, Шутатарра, был в результате этой войны свергнут, а на его место Суппилулиумас посадил его сына Атакаму.

И Катна, и Кадеш находились уже в зоне египетской власти. Но бездействие египетского правительства оставляло хеттскому царю простор для его действий. Местные царьки все же не решались открыто рвать с Египтом, и многие посылали униженные письма фараону, стремясь уверить его в своей верности и обвиняя друг друга в сообществе с хеттами и хапиру. Так поступал и Атакама, который обвинил даже своего брата Намйавазу: тот, видимо, воспользовался обстоятельствами и отнял у брата часть его владений.

Угаритский царь Никмаду II, хотя раньше подчинялся фараону, теперь заключил вассальный договор с Суппилулиумасом, и царь Амурру, Азиру, не порывая окончательно связи с Египтом, тоже присоединился к хеттскому царю.

Вскоре, воспользовавшись очередными династическими склоками в Митанни, Суппилулиумас начал последнюю войну с этим государством и практически подчинил его. Еще до окончательного подчинения Митанни он осадил Кархемыш, расположенный на большой излучине Евфрата и державший под своим контролем важнейшую переправу через эту реку. Пока сам он осаждал Кархемыш, часть его армии подчинила Келесирию, утвердившись между Ливаном и Антиливаном. Наконец, Кархемыш был взят. На его престол Суппилулиумас посадил своего Пияссилиса. Часть жителей была депортирована в Анатолию, и население Кархемыша было пополнено анатолийцами. Пияссилис был назначен не только царем Кархемыша, но и наместником всех подчиненных хеттам земель в Сирии. И эту обязанность несли все потомки Пияссилиса, сидевшие на кархемышском троне.

Во время осады Кархемыша Суппилулиумас получил странное письмо из Египта. Вдова только что скончавшегося юного фараона Тутанхамона просила хеттского царя прислать ей его сына в мужья. Этот необычный шаг египетской царицы был вызван необычайным напряжением в стране после смерти Эхнатона. Хотя Тутанхамон отменил религиозную реформу Эхнатона, борьба различных сил в Египте, особенно при дворе, не закончилась. Видимо, здесь боролись две клики. Та из них, во главе которой стоял визирь Эйя, стремилась к компромиссу со сторонниками Эхнатона, а другую возглавлял известный полководец Хоремхеб, занимавший более бескомпромиссную позицию. В этих условиях молодая вдова и сочла за благо породниться с могучим хеттским царем.

Суппилулиумас колебался с ответом и даже посылал в Египет соглядатая, чтобы понять, реально ли это предложение, но в конце концов политические расчеты взяли верх. И царевич был послан в Египет. Но это явно не устраивало египетскую знать или, по крайней мере, ее значительную часть. Хеттский царевич был убит. В ответ на это Суппилулиумас начал уже открытую войну непосредственно с Египтом.

Поскольку значительная часть Сирии уже и так была подчинена хеттам, хеттская армия явно вторглась в еще более южные земли. Был захвачен Дамаскский оазис, и хетты на какое-то время заняли Палестину. Во всяком случае, как справедливо считают некоторые исследователи, упоминаемые в библейской Книге Бытия палестинские хетты были, вероятнее всего, следом этого хеттского завоевания Палестины. В результате этой войны, продолжавшейся пять лет, с 1327 по 1322 г. до н. э., хетты захватили большое количество пленных, но среди них скоро началась эпидемии чумы, которой заразился и сам хеттский царь.

Смерть Суппилулиумаса в 1322 г. до н. э. лишила хеттов энергичного и способного правителя, создавшего мощную Хеттскую державу. В Сирии хеттский царь не уничтожил существовавшие там государства, но заключил с их царями договоры, ставившие их в подчиненное положение, обязывающие их платить дань и поставлять воинов в хеттскую армию. Практически они были поставлены под контроль хеттского наместника Сирии, роль которого играл царь Кархемыша. Смерть Суппилулиумаса не ослабила силы хеттов. И египтяне были вынуждены с этим считаться.

Хоремхеб, сам став фараоном, решил изменить создавшееся положение. Еще будучи полководцем, он от имени юного фараона Тутанхамона совершил поход в Сирию, который, однако, не дал никаких реальных результатов. Теперь же, подготовившись, Хоремхеб со значительными силами двинулся на отвоевание потерянных азиатских владений. Ему удалось подчинить кочевников шасу, которых уже до этого не раз подчиняли, судя по сообщениям источников, но так и не могли полностью подчинить. Но главный свой удар он направил против хеттов. В списке городов и земель, подчиненных Хоремхебом, встречаются те, что расположены в Палестине и Сирии, и даже в Малой Азии и Верхней Месопотамии. К сожалению, подробности этого похода неизвестны. Хеттский царь Мурсилис II, сын Суппилулиумаса, был вынужден заключить мир с Египтом. Его условия также неизвестны, но можно думать, что именно в результате этого похода и последующего мира египтяне восстановили свою власть в Палестине. Но сирийские владения были ими потеряны. Да и в Палестине, судя по последующим событиям, египтянам пришлось вновь покорять те или иные города.

В Палестину все в большей степени проникали различные кочевые группы, которые к тому же еще и враждовали друг с другом. Местные царьки, формально подчиненные фараону; справиться с ними своими силами не могли. Поход Хоремхеба не изменил радикально сложившееся положение. В стране царил хаос И это стало побудительным мотивом для первого похода фараона Сети I, второго царя египетской XIX династии, предпринятого им уже в первый год правления.

Выйдя из пограничной крепости Чилу, египетская армия обрушилась на кочевников шасу, господствовавших на территории между Египтом и собственно Палестиной (Ханааном). Кочевники были разгромлены, и фараон продолжил победоносное движение на север. В скором времени твердая египетская власть на большей части Палестины была восстановлена. Но Сети этим не ограничился. Он получил известие, что царь Хамата в союзе с царем города Пахеля, собрав вокруг себя значительные силы, овладел Бет-Шаном и осадил Рехоб, не давая выйти оттуда местному правителю. Фараон действовал энергично. Он разделил свою армию на три части, и каждая из них двинулась к своей цели — к Хамату, Бет-Шану и Иоанаму. Везде египтяне одержали победы. В Бет-Шане Сети воздвиг победную стелу. Подчиненные царьки поспешили выразить свою покорность фараону и принести ему дань. Сети I с торжеством вернулся в Египет.

Хамат находился уже в сфере хеттского господства, и война с ним была уже по существу войной с хеттами. Фараон и не собирался ограничиться только Палестиной и ближайшими территориями, официально и до этого подчиняющимися Египту. Его целью явно было восстановление "мировой державы" Тутмоса III. И он совершил другой поход, захватывая города сиро-финикийского побережья и северной части Внутренней Сирии. Сети даже заявлял о подчинении Хатти, малоазийской Арцавы и Ассирии. Это было, конечно, преувеличением, но в значительной части Передней Азии египетское господство (реальное, а не номинальное) было восстановлено.

[ZHAN]

После смерти Сети в подчиненных землях Палестины и Сирии была сделана попытка сбросить египетское иго, но новый фараон Рамсес II, вступивший на престол, вероятнее всего, в 1279 г. до н. э., на четвертом году своего правления железной рукой подавил эту попытку. А на пятом году он выступил в поход непосредственно против хеттов. У стен Кадеша разыгралось ожесточенное сражение, в котором египтяне одержали победу, но их армия была настолько обескровлена, что сам город Кадеш они взять не смогли. Но и хетты, потерпев поражение, запросили мира. И мир, а вернее перемирие, был заключен. Военные действия прервались, ибо обе стороны практически продолжать войну не могли.

Такое двусмысленное положение подвигло палестинцев и сирийцев снова выступить против Египта. И на восьмом году своего правления Рамсесу пришлось снова брать палестинский Аскалон и некоторые города Сирии. Папирус Анастаси I перечисляет ряд городов и территорий, подчиненных в это время Египту. Среди них Цумур, бывшая столица Амурру (но не само царство Амурру), Халеб, Кадеш, Упе (Дамаскский оазис) и некоторые другие. Это значит, что Рамсес сумел отвоевать у хеттов и подчиненных им местных царьков значительную часть побережья и даже часть Северной Сирии. Но удержаться на севере он не смог.

Дальнейший ход военных действий неясен. Хеттский царь Мурсилис и снова продвинулся к югу, подчинил отпавшее было от хеттов царство Амурру и даже, кажется, проник в Дамаскский оазис. В ответ на это Рамсес снова воевал в Азии. Но в конце концов он пошел на мир с хеттами. На двадцать первом году царствования Рамсеса фараон заключил договор с хеттским царем Хаттусилисом III.

Хотя официально договор никаких границ не устанавливал, фактически был произведен раздел Передней Азии между двумя державами. Под властью Египта осталось побережье до Цумура включительно (а может быть, и севернее), Палестина и южная часть Сирии с Дамаском. Северо-восточная граница египетских владений явно проходила по внешней границе Дамаскского оазиса. Сохранение за египтянами Дамаскского оазиса было для них чрезвычайно важно, ибо там перекрещивались важнейшие торговые пути. 3rot оазис, возможно, был поставлен под "прямое" управление Египта, как и некоторые другие города Азии, в том числе Цумур, по-видимому, вновь ставший центром египетской власти на финикийском побережье. Остальная территория Сирии и часть побережья с Угаритом была признана владениями царя Хатти.

Во времена, когда фараоны возобновили активные действия в Азии и пытались восстановить свое реальное господство, некоторые сирийские царьки, видимо, используя противоречия между двумя великими державами, поднимали восстания против хеттских царей, но хетты эти восстания неизменно подавляли, так что хеттское господство на большей части Сирии осталось непоколебленным. Хеттские цари заключали вассальные договоры с каждым отдельным правителем подчиненного государства, гарантируя царствование ему и его потомкам при условии сохранения верности великому царю Хатти, принесения дани и оказания по требованию царя военной помощи. Сопротивление завоеванию или мятеж против царя приводил к смещению местного правителя и замене его другим, который мог принадлежать, однако, к той же династии. В Кархемыше и Халебе Суппилулиумас посадил на трон своих сыновей. Особо значительную роль в период хеттского господства в Сирии играл Кархемыш, ставший центром хеттских владений в Сирии.

Пияссилис, первый хеттский царь Кархемыша, был, вероятно, гораздо более энергичным и способным, чем его брат, посаженный на трон Халеба, и уже при Суппилулиумасе активно участвовал в войнах отца, особенно в Верхней Месопотамии, и в управлении подчиненными территориями. Под его контролем оказалось и ослабленное царство Митанни, ставшее по существу буферным государством между Хатти и Ассирией. Часть месопотамских территорий была присоединена к Кархемышу. Территория этого царства распространилась на юг вдоль берегов Евфрата, заняв всю большую излучину этой реки. Позже под власть кархемышского царя перешли Мукиш, а после отделения от Угарита территорий к югу и юго-востоку от него эти территории тоже были переданы под контроль царя Кархемыша. Это царство стало самым сильным и, по-видимому, самым крупным в Сирии. Положение его царя было окончательно легализовано Тугхалиясом III (или IV), признавшим кархемышского царя Инитешуба почти равным себе и официально передав ему контроль над Сирией. Такие сирийские царства, как Угарит и Амурру, признали царя Кархемыша наравне с великим царем Хатти высшей инстанцией во всех делах, включая как внутренние, так и межгосударственные споры.

Правда, в результате временного усиления Ассирии при царях Салманасаре I и Тукульти-Нинурте I в XIII в. до н. э. Кархемыш потерял свои заевфратские владения, а ассирийцы даже перешли Евфрат и вторглись в собственно Сирию, нанеся поражение хеттам. Однако этот поход реальных результатов не дал, и граница по Евфрату была восстановлена. В Сирии господство хеттского царя и его представителя (фактически соправителя), сидящего в Кархемыше, сохранилось полностью. Важнейшим экономическим центром области, подчинявшейся Кархемышу, был, однако, не сам этот город, а сравнительно близкий Эмар, который именно под хеттской властью достиг своего наивысшего процветания.

На средиземноморском побережье в экономическом плане важнейшим городом хеттской зоны был Угарит, — главное звено связи Передней Азии со средиземноморским миром. Уже говорилось о контактах Угарита с минойским Критом в довольно раннее время. Эти контакты продолжали поддерживаться и позже. А когда минойская талассократия сменилась микенской, Угарит по-прежнему оставался важнейшим азиатским портом и для микенских греков. В Угарите и его гавани существовали, вероятнее всего, микенские фактории, где купцы из Эгеиды могли останавливаться и вести свои дела. Промежуточным пунктом на этом торговом пути был Кипр, с которым Угарит тоже вел активную торговлю. Другими партнерами Угарита были Египет и сменяющие друг друга государства Сирии и Месопотамии, порты финикийского побережья и Палестина, и даже центральная Анатолия.

О значении этого города для международной торговли свидетельствует обилие языков и письменностей, в нем бытующих. И хотя главными были угаритские язык и письменность, используемые для внутренних нужд, и аккадские — для сношений как с соседями, так и с хеттским сувереном, само по себе звучание множества языков в городе придавало ему явный облик космополитического центра. Торговля приносила Угариту огромные богатства. Дворец угаритского царя стал символом роскоши и изобилия. Значительную роль в угаритской экономике играли также земледелие, скотоводство и ремесло, многие продукты которого Угарит тоже экспортировал.

По-видимому, со времен Тутмоса III Угарит подчинялся Египту. И это подчинение признавалось угаритскими царями Аммистамру I и Никмадду II еще во времена Аменхотепа III и Эхнатона. Но их верность фараону подверглась большим испытаниям. Вскоре Азиру, царь Амурру, захватил все побережье между Угаритом и Библом, что, если не прервало полностью, то весьма затруднило торговлю Угарита в южном направлении, в том числе с Египтом. Затем произошли еще какие-то события, которые привели к сожжению половины угаритского дворца. Возможно, это было связано с нападением хапиру. Угарит в это время еще оставался вассалом Египта, но все попытки получить от фараона помощь не удались. Царь Никмадду был вынужден действовать самостоятельно. Он заключил с Азиру соглашение, согласно которому за огромную сумму, 5000 сиклей серебра, добился от Азиру обещания не вторгаться на территорию Угаритского царства.

Не менее значительной была опасность со стороны хеттов, хотя те пока еще опасались вторгаться в египетскую сферу влияния. Однако Никмаду понял, что Суппилулиумас не ограничится войной с Митанни и сирийскими царьками. Он отказался примкнуть к антихеттской коалиции соседних царств, и те в ответ вторглись на его территорию. Хетты побеждали, и Никмадду направился в уже побежденный хеттами Мукиш, и в его столице Алалахе встретился с Суппилулиумасом. Там два царя заключили договор, по которому угаритский царь фактически признал себя вассалом Хатти. С помощью хеттов Никмадду сумел отбить нападение соседей и обеспечить безопасность границ царства.

Признавая фактически власть хеттского царя, Угарит официально не рвал и с Египтом. При угаритском дворе, вероятно, боролись две "партии": прохеттская и проегипетская. После смерти престарелого Никмадду, когда Хоремхеб совершил свой поход на север, Угарит снова подчинился Египту. Однако, как уже говорилось выше, египтяне не сумели утвердиться в этом регионе. И вскоре хеттский царь Мурсилис II, вмешавшись в угаритские дела, сместил царя Архалъбу, сына Никмадду, и посадил на трон его брата Никмепу. По договору между Рамсесом II и Хаттусилисом III, Угарит окончательно вошел в хеттскую зону.

Угаритские цари не раз пытались действовать более или менее самостоятельно, то отказывая хеттскому царю в военной помощи, то отказываясь прибыть в хеттскую столицу Хаттусас за утверждением на троне, как это вытекало из их подчиненного положения, то даже примыкая к антихеттскому восстанию, за что и поплатились потерей значительных территорий. Но все же в конце концов они подчинялись Хатти.

С другой стороны, хеттским царям было невыгодно слишком сильное давление на Угарит, а тем более его уничтожение, ибо этот богатый и очень развитый в экономическом отношении город играл слишком большую роль в хозяйственной жизни всего региона. Даже отняв у Угарита часть его владений, хеттский царь в компенсацию за это уменьшил дань, которую Угарит должен был ему платить. В то же время, признавая политическую власть Хатти, Угарит продолжал поддерживать активные торговые контакты и с самим Египтом, и с египетскими владениями в Азии, в том числе с Палестиной. Этому, несомненно, способствовали мирные отношения, установившиеся между Хеттским царством и Египтом после заключения договора Рамсеса с Хаттусилисом. Эти мирные отношения сохранялись вплоть до крушения самого Хеттского государства.

В египетской зоне также происходят некоторые изменения. Сохраняя в целом систему вассальных государств, фараоны XIX династии резко усиливают египетское военное и административное присутствие. Это было связано в значительной степени с усилением нажима на городские и земледельческие территории скотоводческих полукочевых племен и групп, что было знаком уже начавшихся этнических передвижений. Местные правители и сами пытались остановить этот нажим. Видимо, победа над кочевниками шасу изображена на пластинке из слоновой кости, найденной в Мегиддо. Но справиться только своими силами палестинские и южносирийские царьки не могли.

Была и другая причина, толкающая фараонов на усиление своей власти в стране. Прекращение долгих разорительных войн и установление долгожданного мира привело к хозяйственному подъему в подчиненных Египту землях, что отразилось в усилении торговых связей как с Египтом и Сирией, так и с Кипром, а через него — с Эгейским бассейном. В этих условиях, оправившись от прежних несчастий и укрепившись, местные царьки были готовы восстановить свою независимость.

Так, мощное восстание вспыхнуло в Палестине при преемнике Рамсеса II Мернептахе. Активное участие в нем приняли такие значительные города, как Гезер, Аскалон, Иоанам. Эти города располагались в разных местах Палестины, что свидетельствует о масштабе восстания, охватившего, по-видимому, большую часть страны. В восстании приняли участие и израильтяне. Это — первое упоминание Израиля в источниках, и к нему мы еще вернемся. А пока надо сказать, что перед нами свидетельство того, что палестинские города были вынуждены заключить какой-то союз с кочевниками или полукочевниками, проникнувшими в Палестину.

Ответ фараона был категоричен. Восстание было подавлено. Ианоам был сравнен с землей, Гезер и Аскалон были взяты штурмом, как похваляется сам фараон в своей победной надписи. Раскопки показывают, что Аскалон был сожжен, и, по-видимому, это событие изображено на египетском рельефе из Карнака, который теперь относят ко времени именно Мернептаха, а не Рамсеса II, как ранее. В надписи упоминается победа Мернептаха над Хатти. Конечно, не могло быть и речи о победе этого фараона над Хеттским царством, тем более что между Египтом и Хатти царил мир. По-видимому, здесь имелись в виду те хетты, которые появились в Палестине вслед за войсками Суппилулиумаса и которых неоднократно упоминает Библия. Власть Египта в Палестине была восстановлена.

Однако тому же Мернептаху вскоре пришлось защищать Египет от первого нападения "народов моря", и это стало началом новой эпохи.

[ZHAN]

В XIII–XII вв. до н. э. во всем бассейне Средиземноморья, в Передней и Малой Азии происходят глубокие перемены, приведшие к почти полному изменению этнической и политической карты этого огромного региона. Надо отметить, что во второй половине И тысячелетия до н. э. изменения происходят на огромной территории от Атлантики до Китая, где исчезают старые культуры и государства и возникают новые. Они не точно совпадают во времени, но отражают ту же тенденцию и вызваны, вероятно, схожими причинами.

В каждом конкретном случае значительную роль могли играть изменения климата, уменьшение или даже исчезновение рудных ресурсов, увеличение или, наоборот, уменьшение численности населения. Но общей причиной было, по-видимому, исчерпание возможностей техники бронзового века, которая уже не могла обеспечить нужды людей того времени. Это привело к упадку существующих государств, особенно крупных.

Одним из проявлений этого упадка был голод, все чаще посещавший Хатти, вследствие чего возникали народные выступления и общая политическая нестабильность Хеттской державы. После временного подъема вновь приходит в упадок Ассирия. Клонится к упадку Египет; и даже сам тот факт, что Рамсес II так и не смог отвоевать у хеттов большую часть Сирии, а его преемники полностью с этим смирились, говорит о закате былой мощи этого государства.

Подобные же причины, а в степных и полупустынных землях Передней Азии и изменение климата, подвинули "варварские" народы на наступление на "культурную" зону.

В XIII–XII вв. до н. э. приходит в упадок Микенская Греция, и окончательный удар ахейским государствам Эллады наносит так называемое дорийское нашествие. С этими событиями, как кажется, связано и нашествие "народов моря" на Египет и Переднюю Азию.

Уже фараон Мернептах с трудом отбил нападение ливийцев и "народов моря" на Египет. Затем с подобной коалицией пришлось иметь дело фараону XX династии Рамсесу III. А на восьмом году его правления "народы моря" обрушились на Египет уже со стороны Азии, причем это был уже, судя по египетскому рельефу, не грабительский поход, а настоящее переселение народов.

Эти народы первоначально были связаны, по-видимому, с Балканским полуостровом и островами Эгейского бассейна, не исключено, что значительную их часть составляли микенские греки. Египет не был первым объектом их нападений. В египетском рассказе о победе Рамсеса III над "народами моря" говорится, что ко времени нападения на Египет перед их оружием не устояла ни одна страна; они разрушили Хатти, Коде, Кархемыш, Арцаву, Алашию и разбили свой лагерь в Амурру.

Это обрисовывает театр действий "народов моря": Кипр, Малая Азия, Северо-Восточная Сирия, царство Амурру.

Рамсес III сумел организовать оборону Египта на границе с Палестиной и отбить нападение, после чего коалиция "народов моря" распалась. Однако нашествие, вероятно, около 1200 г. до н. э. нанесло многочисленные разрушения палестинским городам. Рамсес III, остановивший движение "народов моря", попытался укрепить египетскую власть в Азии. В ряд городов, в том числе в Бет-Шан, были введены египетские гарнизоны. Но это были уже последние усилия фараонов сохранить за собой азиатские владения. К середине XII в. до н. э. они были полностью потеряны.

Нападения "народов моря" на Египет и Переднюю Азию были частью общего движения, захватившего и Малую Азию. Около 1200 г. до н. э. народы, вторгнувшиеся в Анатолию, ликвидировали и само Хеттское царство, и зависимые от него государства полуострова. В центральной части Малой Азии, т. е. в сердце Хеттской державы, где собственно и жила основная масса этого народа, от него не осталось никаких следов. Поселившиеся на этом месте фригийцы ни по языку, ни по культуре, ни по традициям не имели с хеттами ничего общего. Хеттские традиции в большей степени удержались на востоке и юго-востоке Малой Азии и частично в Северной Сирии, где ранее зависимые территории превратились в самостоятельные, так называемые неохеттские государства, официально продолжавшие связывать себя с прежней великой державой. Речь о них пойдет позже, а пока надо сказать, что с этого времени ни о каком хеттском господстве в Сирии не могло быть и речи.

Таким образом, власть "великих держав" II тысячелетия до н. э. в Палестине и Сирии была ликвидирована. Но это не принесло местным государствам желанной независимости. "Народы моря" не только разгромили Египет и Хатти, но и уничтожили многие ранее подвластные египтянам и хеттам местные государства. На своем пути в Египет "народы моря" разрушили царство Амурру. Уже на пятом году правления Рамсеса III царь Амурру, по словам египетского источника, "стал пеплом" и имя его исчезло, а народ Амурру был покорен и рассеян. В рассказе о событиях восьмого года, как уже говорилось, упоминается, что пришельцы разбили свой лагерь в Амурру. После этих событий царство Амурру перестало существовать, а название "Амурру" стало прилагаться к обширным районам Сирии или вообще территорий к западу от Месопотамии. Сохранилось и название "Хатти", но оно тоже обозначало уже не прежнюю великую державу, а либо сравнительно небольшие "неохеттские" царства, либо Сирию (иногда вместе с Палестиной) вообще. На Евфрате был разрушен и более уже не восстанавливался Эмар.

Севернее Амурру погиб Угарит. Еще до его гибели положение города стало довольно сложным. Вероятно, утверждение "народов моря" на Кипре представляло угрозу морским путям, нанося серьезный ущерб такому важному центру морской торговли, как Угарит. Но погиб город, вероятнее всего, все же не от руки врагов, а от землетрясения, случившегося либо незадолго до 1180 г. до н. э., либо около 1185 г.. И после этой катастрофы город уже не возрождался. Несколько южнее Угарита, в месте, ныне называемом Рас Ибн Хани, летний дворец угаритских царей тоже был разрушен, а на его месте вскоре возникло небольшое поселение какой-то группы "народов моря". Видимо, воспользовавшись природной катастрофой, пришельцы высадились на территории Угаритского царства и уже навсегда покончили с ним. Больше этот район в качестве самостоятельной политической единицы не возрождался.

Северные районы Финикии, по-видимому, тоже пострадали от вторжений "народов моря". Раскопки в Сукасе, Цумуре и Иркате показали, что эти города подверглись сильным разрушениям. И хотя они продолжали существовать, той значительной роли, какую они играли в предшествующее время, уже себе не вернули. Что касается более южных районов, то там картина была совершенно иной. Судя по скудным археологическим данным и намекам египетских источников, "народы моря" обошли основную территорию Финикии или, во всяком случае, там не задержались. Правда, одной группой "народов моря" был, может быть, разрушен Сидон, но это произошло несколько позже и в других обстоятельствах, к чему мы также вернемся позже. Можно утверждать, что в основной части Финикии не произошло катастрофических изменений. Там продолжало жить прежней жизнью прежнее население.

После крушения Хеттской державы в Восточной Анатолии и Северной Сирии образовалось несколько "неохеттских" государств. Это название несколько условное. Их языком (по крайней мере, официальным) был уже не собственно хеттский (неситский), а родственный ему лувийский. Иной была система письменности, ибо использовали эти государства не клинопись, а иероглифы. За исключением Кархемыша, все остальные государства не были непосредственно связаны с политическими или административными единицами времен расцвета Хеттской державы. Возможно, что в эпоху бурных этнических и политических трансформаций лувийцы распространились в Восточной Анатолии и Северной Сирии, принеся свой язык и свою письменность. Но важно, что их культура была явно продолжением хеттской, их цари носили хеттские (или хурритские) имена, часто напоминавшие о славном прошлом, а главное — они ощущали себя прямыми продолжателями хеттской традиции, считая себя наследниками империи Хатти. В Северной Сирии такими государствами были уже упомянутый Кархемыш (в ее восточной части, на Евфрате) и Унки, который ассирийцы называли Патиной, в западной в долине Амик, в горах Аман и у побережья Средиземного моря. И в Хамате в средней долине Оронта долгое время сидела на троне "неохеттская" династия, хотя значительная часть населения была, по-видимому, арамейской.

Как уже говорилось, коалиция "народов моря" после разгрома Рамсесом III распалась. Входившие в эту коалицию филистимляне и чекеры заняли приморскую полосу Палестины. Вполне возможно, что произошло это с соизволения фараона. Может быть, он в условиях падения военной мощи Египта пытался таким образом защитить египетские владения от нападений "варваров", двигавшихся из степей и полупустынь. Если это так, то новые поселенцы должны были официально признать верховную власть Египта.

Определенным доказательством этого может служить постамент статуи Рамсеса VI, найденный в захваченном филистимлянами Мегиддо. Вплоть до правления этого фараона египетское присутствие ощущалось в Бет-Шане, бывшем долгое время важной египетской крепостью. На побережье влияние Египта еще прослеживается приблизительно до 1300 г. до н. э. Но это — последние следы египетского присутствия в Палестине в это время.

Неостановимый упадок Египта при фараонах XX династии делал филистимлян не только фактически, но и формально независимыми. В первой половине и середине XII в. до н. э. они селились в пяти прибрежных городах Палестины: Аскалоне, Газе, Ашдоде, Экроне и Пате. Все они были древними городами, игравшими значительную роль в предыдущие эпохи. Но раскопки (там, где они производились) показали, что между предшествующими городами и филистимскими поселениями лежат слои разрушений, а следовательно, филистимляне заняли уже переставшие существовать города. Сначала они создали, вероятно, сравнительно небольшие укрепленные поселения, которые довольно быстро развились в подлинные города. Раскопки показали, что материальная культура филистимлян не имела своих корней в предыдущем культурном развитии этого региона. В наибольшей степени она связана с культурой Микенской Греции, и это еще раз доказывает, что они были здесь пришельцами, и притом именно из Эгейского бассейна.

Чекеры заняли побережье несколько севернее с центром в Доре. В начале XII в. до н. э. они разрушили существовавший там ханаанский город, а через некоторое время сами поселились на этом месте. Хотя чекеры, как и филистимляне, судя по их керамике, по происхождению тоже были связаны с Эгейским миром, их культура отличалась от филистимской. И уже Рамсес III имел дело с обоими этими народами на палестинском побережье. Так что поселились они в Палестине очень скоро после неудачи вторжения непосредственно в долину Нила.

Как уже говорилось, филистимляне и чекеры происходили из Эгеиды. И они принесли с собой культуру, восходящую к элладской позднего периода, в частности позднемикенскую и субмикенскую керамику. Именно с захватом части палестинской территории "народами моря", а не с торговлей, надо связать распространение в стране эгейских влияний. Но поселившись в семитоязычной стране, они довольно быстро восприняли многие черты местной культуры, включая религию. Уже вскоре после 1150 г. до н. э. филистимская керамика, генетически восходящая к субмикенской и подвергшаяся некоторому ханаанскому влиянию, приобретает собственные черты. А к концу XI в. дон. э. материальная культура филистимлян полностью теряет свою уникальность, восприняв египетские и азиатские черты, хотя, насколько нам известно по очень скудным данным, "эгейские" имена (по крайней мере, у царей) сохраняются вплоть до VII в. до н. э. И это может служить указанием на завершение формирования филистимского этноса.

В политическом плане филистимляне, а возможно и чекеры, объединились в города-государства. Принесли ли они эту форму государственности с собой или унаследовали ее от ханаанеев, неясно. Во главе каждого города стоял глава, носивший титул "серен", от которого, может быть, и пошло более позднее греческое слово "тиран". Территория города-государства не ограничивалась лишь непосредственно самим городом, но включала в себя другие, более мелкие города, и селения. Раскопки показали довольно значительное количество городских поселений, а также храмов в южной зоне палестинского побережья, населенной филистимлянами, и это ясно говорит о том, что относительно небольшие города и поселения были подчинены более крупным.

Пять филистимских городов объединились в союз, обычно называемый в науке Пятиградьем. Этот союз был в первую очередь религиозным объединением, его важной функцией являлось отправление культа Дагона, вокруг храма которого союз, видимо, и объединялся. Такой храм находился в Газе, и этот город играл, по крайней мере на первых порах, роль гегемона всего Пятиградья.

Газа, как говорилось ранее, в свое время являлась центром египетской "провинции" Ханаан, и из нее осуществлялось египетское господство над Палестиной. Выдвижение этого города подчеркивало преемственность филистимского господства по отношению к египетскому.

Характерно, что уже довольно рано верховным богом филистимлян оказывается западно-семитский Дагон, что свидетельствует об их сравнительно быстрой "ханаанизации".

В случае необходимости союз мог играть и военную роль. Так, в наиболее напряженной войне с израильтянами действовало объединенное войско всех филистимских правителей.

Во второй половине XI в. до н. э. более важную роль играл, по-видимому, уже Ашдод, куда после разгрома израильтян филистимляне перенесли израильскую святыню Ковчег Завета и где тоже имелся храм Дагона. После этого, по Библии, Ковчег Завета побывал еще в двух филистимских городах — Пате и Аскалоне, но ни в одном из них явно не было храма Дагона. Вероятно, наличие этого храма определяло первенство того или иного города в филистимском Пятиградье. Из этого же рассказа видно, что важнейшие вопросы решались собранием всех филистимских правителей, так что о господстве Газы или Ашдода не могло быть и речи.

[ZHAN]

В чекерском Доре, как это видно из египетского "Путешествия Ун-Амуна", высшая власть также принадлежала "правителю", который осуществлял и административно-полицейские, и судебные функции. Из этого же текста следует, что правитель Дора снабдил Ун-Амуна хлебом, мясом и вином. Значит, он имел определенное богатство и поддерживал отношения с иностранцами. Перед нами лицо, обладающее политической, административной и судебной властью. Корабли, которые через год прибыли в Библ, чтобы помешать отплытию Ун-Амуна в Египет, принадлежали чекерам, но о чекерюком правителе ничего не говорится. Из этого нельзя делать вывод, что эти суда не имели отношения к правителю Дора; просто в данном случае этот аспект автора не интересовал. Но и говорить о принадлежности судов правителю тоже нельзя. Чекерам, по-видимому, принадлежал и расположенный севернее Дора город, называемый Телль Кейсаном, поскольку его древнее название неизвестно. Этот город был разрушен в начале XII в. до н. э., а затем снова населен. Скоро он стал играть значительную роль в торговле всего рюгиона. Видимо, чекеры, как и филистимляне, поселившись в разрушенных городах, частично восстановили их.

Из рассказа о путешествии Ун-Амуна видно, что в какой-то момент чекеры восприняли египтян как врагов. Это значит, что в начале правления в Египте XXI династии, когда страна распалась на две части, чекеры выступили против Египта и пытались не допустить отправки туда столь необходимого египтянам леса из Финикии. К сожалению, мы не знаем ни причины, ни хода, ни исхода этого конфликта. Единственное, что можно сказать, так это то, что речь не идет о перманентном противостоянии Египта и чекеров, ибо всего за год до этого правитель Дора снабжал египетского посланца всем необходимым, и отношения в то время были совершенно нормальными. Именно обстановка конфликта, а не гипотетическое пиратство вызвало такое поведение чекерских кораблей. Едва ли весь чекерский флот прибыл в Библ, чтобы воспрепятствовать отплытию Ун-Амуна в Египет.

У чекеров, таким образом, были относительно значительные морские силы, но и они не смогли помешать Ун-Амуну добраться до Кипра. То внимание, которое чекеры уделяли восстановлению и укреплению портовых сооружений, также свидетельствует о значении для них моря. Впрочем, связи с относительно близким Кипром они установили только ближе к концу XI в. до н. э., так что роль чекеров на море все же не стоит переоценивать.

Что касается филистимлян, то флотом они, несомненно, тоже обладали, ведь именно они ввели на Ближнем Востоке новый тип кораблей, но гавани их были довольно посредственными, и большой роли в Средиземном море они не играли. Ун-Амун о филистимлянах вообще ничего не говорит. В тексте его рассказа в данном месте нет никакой лакуны, и из него видно, что первую остановку египетский посланец сделал в чекерском Доре.

В то же время, филистимляне вскоре после утверждения в Палестине начали активную деятельность по расширению сферы своего господства. Видимо, уже очень скоро те из них, которые жили в Аскалоне, напали на финикийский Сидон и изгнали его жителей или, по крайней мере, их значительную часть. В нападении на Сидон участвовали только аскалониты. Это может означать, что или союза пяти городов еще не существовало, или предприятие не казалось столь значительным, чтобы требовалось общее выступление филистимлян. Трудно определить и цель этого нападения, но ясно, что в Сидоне филистимляне не остались. Может быть, это был чисто грабительский набег? Характерно, что изгнанные из родного города сидоняне переправились на новую родину на кораблях и поселились именно в островных городах — Тире и Арваде. Это свидетельствует о том, что на море филистимляне не господствовали и островные города считались вполне надежными убежищами.

Зато на суше филистимляне действовали весьма активно. Опираясь на свои прибрежные города, приблизительно в середине XII а до н. э. они повели наступление на внутренние районы Палестины. Они захватили ряд городов, включая Мегиддо, Лахиш, Бетэль, Гезер, и установили свою гегемонию над значительной частью страны, особенно над Нижней Галилеей и долиной Иордана. Захваченные города сначала разрушались, но довольно скоро восстанавливались, и там устанавливалась власть филистимского правителя и в ряде случаев их гарнизоны. Так, например, произошло в Мегиддо, который филистимляне не только восстановили, но и возродили по прежнему ханаанскому плану с использованием ханаанской же архитектуры. Становились ли захваченные филистимлянами города самостоятельными городами-государствами с независимыми филистимскими правителями во главе или же они подчинялись тому или иному городу Пятиградья, неизвестно. Думается, что второе более вероятно, ибо в Библии эти города никогда не включаются в число филистимских.

Значение филистимской гегемонии было столь велико, что сама страна, которая ранее была лишь частью Ханаана, именно от имени этого народа (пелипггим) и получает свое название — Палестина. Правда, надо отметить, что не все разрушенные города восстанавливались. Так, полностью уничтоженный Лахиш восстановлен не был, и новый город возник на этом месте уже в совершенно новых условиях приблизительно через два столетия.

В своем стремлении установить власть во всей Палестине филистимляне столкнулись с израильтянами, которые к тому времени тоже начали ее завоевание. Для того чтобы проследить историю этого народа, необходимо вернуться к более ранним временам, когда амореи вторглись в Месопотамию.

Не все аморейские племена, поселившиеся в Месопотамии, ассимилировались местным населением или установили свою власть в месопотамских городах. Довольно значительная их часть сохранила свою этническую самобытность и образ жизни, обитая, вероятно, на периферии государств в южной части Месопотамии. Видимо, за этими группами и сохранилось название "сутии" (суту), которое, как будто, было самоназванием всего этноса.

Правивший в XIV в. до н. э. вавилонский царь Кадашман-Харбе I истребил сутиев "от восхода до заката солнца". Разумеется, это — преувеличение, но разгром сутиев был, по-видимому, действительно столь страшным, что они предпочли покинуть Вавилонию и переселиться в Северную Месопотамию. После некоторого пребывания там в районе города Харрана сутии перешли через Евфрат и начали двигаться в юго-западном направлении по сирийской степи. Переход через Евфрат оказался таким важным эпизодом их истории, что позже в народном сознании он был олицетворен в фигуре Эвера, или Эбера, чье имя и подразумевает "переход за реку", т. е. Евфрат. И племена, "перешедшие" Евфрат, стали именоваться "ибрим" ("перешедшие"), т. е. евреи. Соседние народы еще долго продолжали называть их сутиями.

В ходе своего движения евреи-сутии вступали в самые разнообразные связи с другими, преимущественно кочевыми, племенными группами, в результате чего не раз происходили перестройки этнического комплекса. Во времена фараона Эхнатона, т. е. в начале второй половины XIV в. до н. э., сутии присутствуют северо-восточнее Дамаска и представляют, наряду с хапиру, определенную опасность для местных правителей. Они могли наниматься на службу к тем же местным правителям. Может быть, они даже приняли какое-то участие в движении хапиру и вместе с ними проникли в Палестину. Но надо подчеркнуть, что в некоторых письмах из Амарны сутии и хапиру упоминаются одновременно, и это ясно показывает, что речь идет о двух разных этно-политических группах. Надо также иметь в виду, что хапиру, как уже говорилось, были разноэтническими группами социальных "изгоев", изначально связанными с городской и земледельческой цивилизацией, в то время как евреи-сутии — скотоводами-кочевниками, как выразительно подчеркивает еврейская традиция.

Библейская Книга Бытия, описывая пребывание евреев в Палестине в этот период, рисует картину скотоводческих племенных групп, то оседавших на какое-то время в одном месте, то переселявшихся на другое. Вся власть в такой группе принадлежала ее главе — патриарху, который распоряжался и имуществом, и судьбами остальных ее членов, которые в определенной степени почти рабски подчинялись ему. Его власть передавалась по наследству старшему сыну. Впрочем, право "первородства" можно было и приобрести, как, по преданию, купил его Иаков у своего старшего брата Исава за хлеб и чечевичную похлебку, что говорит не только о чисто биологической, но и социальной природе этого института.

Палестина того времени была в значительной степени страной городов, но города в Книге Бытия почти не упоминаются. Это свидетельствует о пребывании евреев (или, лучше, протоевреев) того времени где-то на периферии городской цивилизации, в промежутках между теми или иными городами-государствами. Когда же они все же вступали в контакты с городами, то, как правило, возникали конфликты. Известен рассказ о нападении "сыновей Иакова" на Сихем. Действующими лицами этого рассказа являются отдельные люди, но в реальности речь идет о целых политических или родовых единицах, символами которых в предании и выступают те или иные конкретные фигуры. Результатом нападения было убийство главы Сихема, разграбление города и окрестностей, увод в плен женщин и детей. Едва ли нападение на такой значительный город было столь результативным, но сам рассказ ясно показывает, какая вражда существовала между пастушескими племенами и городами.

В Заиорданье и Негеве происходит консолидация обитавших там еврейских племен, в результате чего возникают союзы племен Моав и Эдом. Моав был подчинен Рамсесом II. В папирусе Анастаси VI, относящемся ко второй половине правления XIX династии, среди кочевых племен Синая и Негева, которых египтяне объединяли под общим названием "шасу", упоминается Эдом. Ясно, что в это время эдомитяне были кочевым народом. То же самое надо, вероятно, сказать и о моавитянах. Рамсес III воевал с Эдомом, может быть, для отражения их возможного нападения на Египет. Те же еврейские племена, которые кочевали западнее Иордана и Мертвого моря, по каким-то причинам, может быть, из-за голода, как об этом повествует Книга Бытия, покинули прежние места и проникли в Египет.

Библия говорит о совершенно добровольном переселении в Египет, так что едва ли их насильно, как рабов или военнопленных, привели в долину Нила, ибо такое событие должно было бы отложиться в народной памяти и, соответственно, отразиться в предании. Известно, что азиаты постоянно проникали в Египет. В период Нового царства их там было довольно много, и они находились на самых разных ступенях общественной лестницы, от рабов до личных слуг фараона и жрецов, но чаще всего становились рыбаками, ремесленниками, садовниками и т. д.. Характерно, что целью азиатов в Египте был район города Питома, вокруг которого они и оседали.

Довольно точное описание Египта в начале библейской Книги Исхода свидетельствует о хорошем знании автором (или его источником) северо-восточной части Дельты, знании, которое нельзя почерпнуть только из спорадических контактов. Поэтому, хотя египетские источники не содержат никаких указаний на пребывание евреев в Египте в то время, отрицать этот факт, память о котором столь глубоко укоренилась в сознании народа, нет оснований.

Предание рассказывает, что поселившихся в Египте евреев заставляли участвовать в строительстве городов Питома, Раамсеса и (правда, этот город упоминается только в Септуагинте, т. е. греческом переводе Библии) Она, города солнца. Все эти города — исторические Пи-Атама, Пи-Рамсес, столица Рамсеса II, и Гелиополь, египетский Иуну. Позже Пи-Рамсес потерял статус столицы, а затем и вовсе был разрушен, так что пребывание евреев в Египте лучше всего отнести именно к правлению Рамсеса II. При этом фараоне велось обширное строительство. Так что упоминание об использовании еврейских переселенцев на строительных работах в конкретных исторических городах вполне соответствует тогдашней ситуации и подтверждает достоверность предания. Однако свои обязанности народ воспринимал как рабство.

В конце концов евреи покинули негостеприимную долину Нила и откочевали на Синайский полуостров. Там в районе горы Синай и оазиса Кадеш-Барнеа во время странствий по пустыне и произошло оформление союза племен, который по имени своего мифического предка получил название Израиль. Скрепой, объединяющей этот союз, кроме воспоминаний об общем происхождении, стал культ Йахве, признанного верховным, а позже и единственным Богом Израиля.

Традиция называет руководителями выхода из Египта и многолетнего похода по пустыне Моисея (Моше) и его брата Аарона, считавшегося первым верховным жрецом (первосвященником). Имя "Моисей", скорее всего, — египетское и связано, по-видимому, с теофорным элементом, означающим "произведенный (тем или иным богом)". В библейской же традиции это имя производится от еврейского слова "מֹשֶׁה‏‎" ("вытаскивать"), ибо вытащен он был из воды, что, несомненно, является "народной" этимологией. Моисей выступает как типичный народный герой-основатель, и его ранняя история (он был брошен в Нил, вытащен оттуда и воспитан дочерью фараона) напоминает истории других героев-основателей, например, Саргона и Кира, создателей соответственно Аккадской и Персидской монархий, или Ромула, основателя Рима. И то, что традиция не дает ему своего народного имени, а пытается истолковать чужое, говорит о том, что это имя сохранилось в народной памяти. Эти рассуждения, как кажется, подтверждают историчность самой фигуры Моисея, хотя, разумеется, его личность была затем окутана множеством легенд и мифов.

Как уже кратко упоминалось, в надписи Мернептаха говорится о разгроме Израиля, который в то время уже явно находился в Палестине. Надпись относится к пятому году правления этого фараона. За пять лет евреи не могли добраться до Палестины. Даже если отмеченная в предании цифра в 40 лет скитания по пустыне — преувеличение, то все же она отражает воспоминание о сравнительно долгом пребывании народа на Синае. Поэтому надо полагать, что уход из Египта относился еще ко времени правления Рамсеса II, да и возникновение союза тоже, вероятнее всего, произошло до его смерти.

Создание союза племен Израиля не означало, что все без исключения племена составляли отныне в единое целое. Состав союза был довольно неоднородным. Некоторые исследователи полагают, что даже еще в начале поселения в Палестине в союзе состояло гораздо меньше племен, чем это утверждается в библейской традиции, и лишь постепенно их число достигло двенадцати. Основным доводом в пользу такого мнения является перечисление племен в песне Деборы, о которой пойдет речь позже, хотя невключение в этот текст отдельных племен может объясняться и другими причинами.

Племена носили имена своих предков (вероятнее всего, мифических), которые считались сыновьями Иакова-Израиля. Но этим сыновьям приписывалось происхождение от разных матерей. Учитывая значение, которое придается в еврейской традиции не только отцовству, но и материнству, подчеркивание различия матерей племенных предков говорит о различных группах внутри союза. Шестеро было детьми Лии, двое — Рахили, а четверо — рабынь-наложниц Иакова Бильхи и Зильпы.

Интересен в этом отношении рассказ о встрече Иакова с его братом Исавом: опасаясь нападения брата, он поставил впереди детей рабынь с их матерями, далее — нелюбимую Лию с ее сыновьями, а в самое безопасное место — любимую жену Рахиль с сыном Иосифом. Может быть, в этом рассказе содержится воспоминание об иерархии внутри союза "сынов Израиля". Это было бы невозможно в более поздней политической ситуации, сложившейся после образования царства Давида и его потомков, которые принадлежали к племени Иуды, который лишь четвертым родился у Лии и, следовательно, не мог претендовать на первородство даже в группе Лии, не говоря обо всем Израиле. Поэтому можно полагать, что предание о различных группах сыновей Иакова-Израиля возникло до прихода к власти Давида и отражает реальное соотношение племен в союзе, возникшем еще до вторжения в Палестину.

Союз не был единым и в своих военных или политических мероприятиях. Вопреки библейскому описанию о переходе всего Израиля одновременно через Иордан и дальнейших походах в Палестину под руководством Иисуса Навина современная наука полагает, что в действительности было по крайней мере два вторжения, разделенных и во времени, и в пространстве. Хотя не исключено, что во время блуждания по пустыне союз мог действовать более или менее сплоченно, как это было во время битвы с амалектянами под командованием того же Иисуса Навина, ибо слишком велика была опасность полного уничтожения. Но позже различные группы племен, скорее всего, действовали уже по отдельности. Но общей целью всех скотоводов-кочевников была Палестина, страна городов и земледельцев, которая, если смотреть из пустыни, представлялась символом изобилия.

[ZHAN]

Положение в Палестине было довольно сложным. За исключением южной части побережья и примыкающего к ней района, где обосновались филистимляне, а также небольшой территории, занятой чекерами, в остальной стране наблюдается исчезновение многих городов и замена их небольшими деревнями, многие из которых возникают из лагерей полукочевников, каковыми были тогда израильтяне. Это объясняется, видимо, не только поражением ханаанеев, чья цивилизация была преимущественно городской, но и общим хозяйственным упадком, в значительной степени вызванным разрывом существовавших ранее экономических связей, и спровоцированным им упадком политическим. Определенную аналогию могут представить те греческие города, которые не были разрушены в конце микенского периода (Афины, Тиринф), но где тоже исчезла старая дворцовая цивилизация и отмечается общий регресс общественной и экономической жизни. Сам этот упадок во многом облегчил завоевание страны как филистимлянами, так и израильтянами.

Эти народы, по-видимому, были не единственными, пришедшими в то время в Палестину. Полагают, что в условиях крушения Хеттского царства и резкого упадка Египта часть малоазийского населения под давлением новых пришельцев двинулась к югу. Уже говорилось о лувийцах, создавших "неохеттские" государства в Северной Сирии. Часть же этих народов могла продвинуться еще дальше к югу и войти в Палестину. К ним принадлежали иевусеи, в конце II тысячелетия до н. э. населявшие Иерусалим, который даже назывался Иевусом. В Книге Судей (1, 5–8) говорится о захвате Иерусалима евреями из племени Иуды, причем иерусалимский царь назван главой коалиции ханаанеев и перушитов. Иудеи явно не остались в Иерусалиме, он был захвачен евреями много лет спустя, уже при Давиде. Может быть, разгромом сравнительно мощного, если верить библейскому рассказу, Иерусалимского царства и воспользовались иевусеи, захватившие затем город и поселившиеся там. Северными пришельцами были, возможно, и хивиты.

Таким образом, ханаанское (и ханаанизированное аморейское) население Палестины оказалось со всех сторон окруженным пришельцами и в конце концов потерпело поражение. Но ханаанская культура не исчезла повсеместно, одновременно и полностью. Она еще продолжала существовать, оказывая, в свою очередь, влияние на победителей. Так, в ходе завоевания израильтяне переняли именно ханаанский язык, оставив свой аморейский; и именно этот язык и называется древнееврейским. На нем написана большая часть книг Ветхого Завета.

Израильское завоевание Палестины было долгим. Начало этого завоевания можно в общих чертах реконструировать следующим образом.

Попытка вторгнуться в Палестину со стороны Синайского полуострова не удалась. Амалектяне и ханаанеи, жившие в северной части Негева, разбили израильтян и преградили им путь. Это заставило израильтян двинуться кружным путем через Заиорданье. Хотя там уже обосновались родственные израильтянам племенные союзы Моав и Эдом, они еще не организовались в государства и не смогли воспрепятствовать группе израильских племен, ведших свое происхождение от Рахили, пройти через их территорию, а затем перейти Иордан. Возглавил этот переход Иисус Навин, или Иошуа бен Нун. Позже Иисус Навин превратился в типичную фольклорную фигуру — героя, возглавившего завоевание почти всей страны. Следуя фольклорному принципу "сгущения" различных событий, ему приписали деяния, частично чисто мифические, частично явно исторические, но совершенные разными людьми и в разное время. Конечно, на этом основании нельзя априорно отрицать историчность самого Иисуса.

Поколением позже в поход выступила другая группа племен, потомков Лии (потомки рабынь, по-видимому, участвовали в обоих походах). Политическое положение в Заиорданье к этому времени изменилось; моавитяне и аммонитяне уже сплотились в государства, и израильтяне не решились прорываться через их территории. Вместо этого они попытались пройти через владения аморейского царя Сихона, который, воюя с Моавом, основал свое государство между Моавом и Аммоном. Поскольку свободно пройти через это царство израильтяне не смогли, они вступили с его армией в бой и одержали победу, после чего, захватив еще земли севернее этого царства, на какое-то время осели на завоеванной территории. Часть израильтян, по-видимому, осталась там и дольше, а другая, возглавляемая племенем Иуды, перешла Иордан и вслед за потомками Рахили начала занимать палестинские земли.

Вероятно, именно в это время, т. е. около 1207 г. до н. э., израильтяне приняли участие в палестинском восстании против египетской власти и потерпели полное поражение. В надписи Мернептаха, где, как уже говорилось, впервые встречается упоминание Израиля, вслед за этим названием стоит детерминатив, обозначающий "народ". Это свидетельствует о том, что Израиль являлся уже определенной этнополитической единицей, достаточно сплоченной, чтобы перед внешним миром выступать как единое целое. Фараон гордо утверждал, что Израиль уничтожен, и семени его больше нет. Но это оказалось явным преувеличением. Происшедшее вскоре исчезновение реального политического и военного египетского контроля над Палестиной открыло израильтянам возможность утвердиться в стране, правда, в упорной борьбе как с местным населением, так и с другими пришельцами.

В это время Израиль явно не выступал как единое целое. Отдельные племена, входившие в союз, занимали различные местности в Палестине и частично в Заиорданье. Пришельцы принесли с собой новый тип поселений и жилищ, и их распространение приблизительно обозначает территорию, занятую израильтянами в тот период. Это в основном Иудейское нагорье, т. е. плоскогорье в центре страны, горные территории и долины севера (Галилея) и северная часть Негева на юге страны, и нигде израильские поселения не доходили до моря.

В ходе расселения израильских племен по Палестине изменялась и их экономика. Наряду с традиционным скотоводством все большее значение приобретало земледелие. И поселения возникают как в тех местах, где удобно пасти скот, так и в сравнительно хорошо орошаемых долинах или возле ручьев, т. е. там, где можно с успехом возделывать землю. При этом израильтяне селились либо на новых местах, где раньше вообще никаких других поселений не было (или они были покинуты за много веков до этих событий), либо на развалинах оставленных жителями городов, разрушение которых произошло за несколько лет или даже десятилетий до появления израильтян.

Создается впечатление, что израильтяне селились как бы в "порах" местного общества, что предполагает, казалось бы, мирное сосуществование двух обществ — уже существовавшего в Палестине и пришедшего израильского, и такой вывод, действительно, иногда делается. В то же время письменные источники (Книга Иисуса Навина и Книга Судей) наполнены рассказами о войнах израильтян со своими соседями. И хотя отдельные детали и даже отдельные события, описанные в этих книгах, явно легендарны, нет никаких оснований сомневаться в воинственном духе народа, их создавшего.

Перед нами явный конфликт двух цивилизаций: с одной стороны, городской (даже если она находилась в упадке) и земледельческой, а с другой, — пастушеской и полукочевой. Самый яркий пример такого конфликта — война с ханаанеями, воспетая пророчицей Деборой в песне, признаваемой самой древней частью нынешнего библейского текста и датируемой, вероятнее всего, концом XII–XI в. до н. э.. Историчность этого события может быть подвергнута сомнению, ибо врагами Израиля названы царь ханаанского города Хазора Иавин и его военачальник Сисара, в то время как раскопки доказали, что Хазор был разрушен еще в XIII в. до н. э., и израильские поселения в этой части Галилеи появились, когда города уже не существовало.

Однако надо иметь в виду, что в Библии содержится, кроме поэтической песни Деборы, и прозаический рассказ об этом событии. В песне, подлинность которой сомнению не подвергается, ничего не говорится ни о Хазоре, ни о его царе, но только о Сисаре и безымянных ханаанейских царях. С другой стороны, в Книге Иисуса Навина (11, 1—15) рассказывается о войне этого израильского вождя против опять же хазорского царя Иавина и его союзников. Детали этих сражений разнятся, но общность врагов Израиля позволяет высказать предположение, что в прозаическом рассказе о победе над Сисарой слились воспоминания о двух различных событиях, хотя и происходивших в одном регионе, но разделенных значительным промежутком времени, и о могучем городе Хазоре, когда-то в этих местах существовавшем. И эти рассуждения, как кажется, доказывают, что несмотря на некоторые сомнения именно победный гимн Деборы, а не предшествующий ему прозаический рассказ, отражает реальное положение дел.

По мере оседания на земле и перехода к земледелию острота конфликта между израильтянами и их соседями уменьшалась. Последние, обладая более высокой материальной и отчасти духовной культурой, оказывали все большее влияние на новых поселенцев, и самым ярким показателем этого явилось, как мы уже говорили, практическое принятие израильтянами ханаанского языка, хотя и с сохранением некоторых особенностей прежней речи. Постепенное смягчение отношений достаточно полно отражено в Библии. На ранних этапах израильского завоевания Палестины отношения между пришельцами и населением страны практически сводились к постоянным войнам, причем довольно жестоким и часто кончавшимся полным уничтожением местных городов и их жителей. В Книге Иисуса Навина упоминается лишь один эпизод установления некоего согласия между израильтянами и местными жителями: договор с ханаанским городом Гкбеоном (Гаваоном), основанный фактически на порабощении ханаанеев (9, 15–27). При этом Библия как бы оправдывает Иисуса, обманутого гибеонитами и поэтому их не истребившего. В Книге Судей таких примеров становится уже больше. В песне Деборы и в прозаическом рассказе о победе над Сисарой союзниками Израиля оказываются часть ханаанеев в лице дома Хевера. И уже в самом начале этой книги (1, 27–35) говорится о том, что то или иное израильское племя не изгнало прежнее население, хотя в некоторых случаях и обложило его данью.

Впрочем, существовали и более равноправные отношения. К таким, по-видимому, относится союз между племенем Манассии и оказавшимися на его территории ханаанеями из области Хефер. И хотя позже происходили такие инциденты, как захват данитами города Лаиса, который был сожжен и заново отстроен уже как город племени Дана, но это уже больше похоже на рецидив прошлых отношений, что косвенно подтверждается отсутствием в библейском рассказе прежнего восхищения израильскими воинами. Более того, там звучит сожаление и даже осуждение уничтожения ничем не провинившегося города, где жил народ спокойный и беспечный. Прежнее население сохранялось в Палестине довольно долго, хотя в политическом плане на завоеванных землях израильтяне явно господствовали.

По мере установления более мирных отношений с местным населением на первый план в качестве врагов Израиля выдвигаются его соперники по господству над Палестиной. Первым таким врагом Книга Судей (3, 8—10) называет Кушан-Рашатаима (Хусарсафема), царя Арама-Нахараим, т. е. населенной арамеями области Верхнего Евфрата (в русском тексте — Месопотамии).

Это — очень загадочное упоминание, ибо трудно представить себе, что в то время могли быть какие-то взаимоотношения между израильтянами и владыками столь далеких земель. Были попытки заменить "Арам" на "Эдом", но это выглядит чрезмерным насилием над текстом. Единственным компромиссом представляется мнение, что это событие надо отнести ко времени общего политического хаоса, наступившего в Передней Азии после крушения египетского господства в ее южной части и хеттского в северной, когда с севера действительно могли появиться какие-то пришельцы, наподобие уже упомянутых иевусеев и хивитов. По-видимому, это вторжение можно связать с движением арамеев, которые приблизительно в это время, как мы увидим ниже, заселяли Сирию. Какая-то их часть вполне могла проникнуть и в Палестину. Победу над ними Библия приписывает Гофониилу (Атниэлу), еще до этого отличившемуся в войнах с ханаанеями и захватившему; по преданию" важный город Кириат-Сефер, ставший после завоевания называться Дебиром. Этот город, действительно, был разрушен израильтянами из племени Иуды во второй половине XIII а до н. э., т. е. приблизительно тогда же, когда и должно было это происходить, судя по библейскому тексту. Это подкрепляет доверие и к рассказу о победе Гофониила над арамеями.

Другими противниками израильтян были их близкие соседи: моавитяне, аммонитяне, амалектяне, жившие к востоку и югу от Иордана и Мертвого моря, позже мидианитяне. Моав и Аммон, как уже отмечалось, были родственными Израилю в этническом отношении племенными объединениями, мидианитяне — это арабское племя, кочевавшее в Северо-Западной Аравии. Наконец, израильтянам пришлось столкнуться с филистимлянами, ставшими в конце концов их главными противниками.

Во всей истории завоевания и заселения Палестины ясно выделяются три основные этапа.

На первом из них израильтяне воевали преимущественно с местным населением, или уже давно жившим здесь, — это ханаанеи и амореи, или с пришедшими сравнительно недавно, но уже укоренившимся, — это иевуситы и хивиты. Основной целью израильтян на этом этапе было приобретение земель для поселения ("обретение земли") и вытеснение их прежних жителей. По уровню своего социального, экономического, политического и культурного развития эти народы стояли выше израильтян, но они переживали период резкого упадка и оказать достойного сопротивления не могли.

На втором этапе израильтянам пришлось защищать "обретенную землю" против таких же, как они, претендентов на нее, тоже желающих поселиться здесь. Для моавитян и аммонитян важным раздражающим фактором стало поселение части израильтян непосредственно по соседству с ними в северной части Заиорданья. Хотя Моав и Аммон, по-видимому, уже представляли собой государства, их государственная организация еще не была зрелой, это были, скорее, раннегосударственные объединения, так что уровень развития Израиля и этих претендентов на палестинские земли был довольно близок. В еще большей степени это относится к сравнению израильтян и арамеев.

Третий этап — войны с филистимлянами. Последние стремились к подчинению всей Палестины, включая территорию, занятую израильтянами. Они составляли союз хорошо организованных городов-государств и обладали к тому же железным оружием. В борьбе с израильтянами они явно брали верх. В их плену погиб глава всего израильского племенного союза Самсон. Красочный библейский рассказ о коварстве Далилы, предавшей Самсона, и о сокрушении им устоев филистимского дома, под развалинами которого погиб не только он сам, но и все находившиеся там враги, только в какой-то степени оправдывает этого богатыря, ставшего одним из любимых народных героев, но не может скрыть сам факт его пленения и гибели. Филистимляне нанесли сокрушительное поражение израильтянам, захватив даже их религиозную святыню Ковчег Завета, что в значительной степени символизировало подчинение Израиля. Это поражение послужило толчком к радикальным политическим преобразованиям в Израиле, приведшим в итоге к превращению союза племен в государство во главе с царем, власть которого передавалась по наследству.

До этого времени перед нами именно союз племен, каждое из которых обладало своей территорией. Исключением было племя Леви, у которого ее не было, но его члены — левиты — имели отдельные участки на землях всех остальных племен. Это объясняется тем, что Леви, по-видимому, было не собственно племенем, подобным остальным, но, скорее, межплеменной жреческой организацией, осуществлявшей служение Йахве. Позже левитами стали называть культовых служителей, стоявших ниже собственно жрецов, но в те времена, о которых сейчас идет речь, этим словом явно называли всех членов жреческой корпорации. По преданию, это служение было определено левитам еще во время странствий по пустыне до вторжения в Палестину.

Низовой единицей был "отцовский дом" (бет аб), или большая семья ", т. е. объединение близких и частично дальних родственников и зависимых людей под властью "отца". В такой "дом" входило, как правило, три или четыре поколения, и даже со смертью главы "дома" он не распадался, а во главе его вставал, по-видимому, старший сын. Глава "дома" мог иметь много жен, как это было у Ледеона, а также наложниц. Но дети наложниц законными не считались, и наследство юридически переходило только к законным сыновьям. Последние могли полностью лишить сводных братьев наследства, и тогда такому человеку приходилось покидать родину, как случилось с Иеффаем. Все имущество принадлежало "дому", поэтому человек, почему-либо лишенный наследства и должен был уходить из него.

Поселением такого "дома" или нескольких "домов" была совсем не укрепленная или весьма слабо укрепленная деревня с четырех- или трехкомнатными домами, каждый с большим двором, предназначенным для содержания скота. Этот совершенно новый тип поселения в корне изменил облик той части страны, где поселились израильтяне. Строительство неукрепленных или почти неукрепленных деревень кажется странным на фоне общей нестабильности в Палестине. Может быть, этот феномен объясняется тем, что израильтяне, как и многие другие "варварские" народы, первоначально испытывали почти инстинктивную неприязнь к городам и городской жизни, и лишь постепенно проникались пониманием ее преимуществ. И позже, по мере усложнения социальной структуры они перешли к созданию собственных городов. Имело ли каждое такое селение свое святилище или существовали культовые центры нескольких родственных "домов", сказать трудно.

[ZHAN]

Между "отцовским домом" и племенем стоял род (мишппаха), объединявший несколько "домов" и ведший, как считали сами сородичи, происхождение от общего предка, обычно рассматриваемого как сына или более отдаленного потомка прародителя племени. Возникнув еще во времена кочевий, такой род сохранялся и после оседания на земле и занимал определенную территорию, которая становится округом внутри территории племени. Такие роды должны были быть довольно многочисленными, поскольку в племени их было все же немного — до восьми.

В каждом таком роде тщательно велось родословие, сначала в устной форме, а позже, вероятно, и записанное. Такие родословия сохранялись очень долго, как об этом свидетельствуют генеалогические списки, помещенные в начале I Книги Хроник (1–9). В начале эти списки, несомненно, мифические, но не исключено, что чем ближе к концу, тем большую историческую информацию они содержат. Каждый род обладал и собственным культовым центром.

Такое деление племени хорошо прослеживается в рассказе о смотре племени Иуды из Книги Иисуса Навина (7, 16–18), где указаны по нисходящей племя, род, семья и отдельный человек. И это деление держалось еще долго. 1 Книга Самуила (10, 20–21), повествуя о выборе первым царем Саула, отмечает также племя, род и, наконец, отдельного мужа. Здесь не упоминается семья, т. е. "отцовский дом", но его существование засвидетельствовано и в более позднее время.

Роль и благосостояние родов в племени могло быть разным. Гедеон, если верить Книге Судей (6, 15), сомневался в своем призвании быть "судьей", ссылаясь на то, что его род в племени самый бедный. В племени существовало народное собрание, состоявшее из "мужей", как, например, "мужи Иуды", а возглавляли каждое племя его вожди, рядом с которыми стоял совет старейшин; старейшины возглавляли также "дома отцов" и роды.

Племена объединялись в союз, возглавляемый "судьей". Этот термин ни в коем случае нельзя понимать лишь как обозначение человека, творящего суд. Термин "шофет" (обычно переводимый как "судья") имеет гораздо более ширюкое значение. Этим словом обозначался глава или представитель политической власти в отдельных районах государства в Эбле, Мари, Угарите. В финикийских городах метрополии суффеты существовали наряду с царями, а в колониях, где не было царей вообще, их возглавляли именно суффеты. Два суффета стояли во главе Карфагенской республики. Суффеты (неизвестно, в каком количестве) возглавляли правительство Гадеса. Таким образом, речь идет о правителях, осуществлявших руководство данным обществом или его подразделением, но не имевших титула монарха и создававших определенное правовое поле, в том числе и во время военных действий как командующие войсками. В Израильском племенном союзе "судья" являлся, по-видимому, именно таким правителем, но в то же время и харизматическим лидером, не обладавшим никаким аппаратом принуждения, власть которого опиралась лишь на его личный авторитет. Некоторые из них в случае опасности возглавляли борьбу против чужеземцев. Таким были, например, Гедеон, или Иеробаал, возглавивший борьбу с мидианитянами, или Иеффай (Ифтах), успешно сражавшийся с аммонитянами.

Должность эта не была наследственной. Только в самом конце рассматриваемого периода "судья" Самуил, состарившись, передал власть своим сыновьям Иоилю и Авии. Более того, "судьи" обычно принадлежали к самым разным племенам. Так, первым известным "судьей" был уже упоминавшийся Гофонаил из племени Иуды, а вторым — Аод (Эгуд) из племени Вениамина. Гедеон происходил из племени Манассии, а знаменитый Самсон — из племени Дана.

Различно было и время правления "судей" — от шести до нескольких десятков лет. "Судьей" считалась и Дебора, и это был единственный случай, когда союз возглавляла женщина, и поэтому ведение военных действий она поручила другому человеку — Бараку. Впрочем, надо заметить, что "судьей" она названа только в прозаическом рассказе, а в своей песне именует себя не "судьей", а "матерью Израиля" (или "в Израиле").

Не исключено, что в истории Израиля имелись периоды, когда "судьи" вовсе не было. Во всяком случае Иосиф Флавий не раз говорит о периодах безначалия после смерти того или иного "судьи". Библейский текст не дает указаний на способ прихода "судьи" к власти. Он ограничивается либо простым указанием, что судьей был тогда такой-то, либо подчеркивает, что Бог поставил такого-то человека судьей ради спасения Израиля. Последнее, по-видимому, подразумевает значительную роль в этом событии первосвященника, т. е. верховного жреца Йахве, должность которого, в отличие от должности "судьи", была если не наследственной, то семейной, ибо она оставалась в одном роде, возводившем себя к Аарону.

Наряду с "судьей" существовало общесоюзное народное собрание и "заседание старцев", т. е. совет старейшин. Судя по упоминанию огромного количества "обнажающих меч", в собрании участвовали все взрослые боеспособные мужчины. Такое собрание собиралось в разных местах в зависимости, по-видимому, от целей и обстоятельств. Созыв собраний происходил в Пшааде, Гиве, Мицпе, Бетэле. Перед нами — типичная схема управления позднеродового общества.

Роль левитов в союзе, вероятно, была довольно велика, ибо сам союз в значительной степени объединился вокруг культа Йахве. Культовым центром союза был город Силом, где еще раньше существовало значительное ханаанское святилище, наследником которого стало святилище израильское. В этом городе находился Ковчег Завета, особый шатер, в котором, по мнению израильтян, обитал Бог. Здесь происходили ежегодные праздники в честь Йахве с обязательными жертвоприношениями Богу. Такая роль культа не означает, что союз не играл никакой политической роли. По-видимому, в обычное время основную роль в политической жизни играло все же отдельное племя, но в случае опасности по призыву или даже приказу "судьи" на войну с врагами выступал либо весь союз, либо группа племен. И все же решающую роль в подчинении такому призыву играло решение каждого племени в отдельности. Но с течением времени приказ "судьи" становился все более непререкаемым. Так, по приказу Гедеона против мидианитян выступили племена Манассии, Ашера, Зевулона, Нафтали, а затем опять же по его приказу племя Ефрема (Эфраима) перерезало путь отступающим врагам. Последнее сообщение, если оно достоверно, говорит о довольно значительной власти "судьи" в союзе.

Вероятно, союз укреплялся в процессе завоевания и обоснования в Палестине. В рассказе о деянии Гедеона ничего не говорится об отказе какого-нибудь племени подчиниться его приказу. Но в песне Деборы, воспевающей события более раннего времени, прямо сказано об уклонении некоторых племен от битвы с Сисарой и о разногласии в племени Рувима. Южные племена — Иуды и Симеона — вовсе не упоминаются: видимо, события, происходившие на севере и в центре израильской территории их не касались и не интересовали. Накануне же трансформации союза в царство уже весь Израиль воевал против филистимлян.

Внутри союза не только случались разногласия, но и происходили довольно кровавые столкновения. Известны войны, которые вели остальные израильтяне против племени Ефрема, а затем Вениамина. И племя могло выступать не как единое целое. Так, в сражение с Сисарой выступила только часть племени Рувима. И все же, как уже говорилось, прослеживается определенное укрепление внутрисоюзных (явно и внутриплеменных) связей. Развитие экономики и связанных с ней социальных отношений, внешняя опасность и укрепление союзных структур привели в конце концов к качественному политическому изменению — созданию монархического государства.

Попытка установления монархии была предпринята Абимелехом, сыном Пздеона около 1100 г. до н. э.. Еще самому Гедеону после его победы над мидианитянами предлагали практически царскую власть, но он ее отверг. Абимелex же принял все меры для совершения монархического переворота. Сначала он захватил власть в городе Сихеме, а затем, убив почти всех своих сводных братьев, установил господство над всем Израилем. Однако время для утверждения монархии еще не пришло. Слишком велики были силы, резко оппозиционные этому начинанию. Их выразителем стал единственный оставшийся в живых брат Абимелеха Йотам, которому, однако, пришлось бежать. В итоге против Абимелеха выступили горожане того же Сихема и еще одного города — Тебеца, во время штурма которого Абимелех был убит.

Библия подчеркивает, что Абимелех был незаконным сыном Гедеона, прижитым им от наложницы из Сихема. Видимо, инициатива переворота исходила из маргинальных слоев израильского общества. Против же переворота выступили основные массы израильтян. Абимелех опирался на "никчемных и безрассудных" людей, т. е. на какой-то отряд наемников, не связанных с тем или иным израильским племенем. Видимо, социальное развитие израильского общества привело к появлению внутри него групп "изгоев", по тем или иным причинам оторвавшихся от своего рода и племени. К ним могли присоединиться и выходцы из других этнических групп. Они составляли отряды, объединявшиеся вокруг удачливого вождя, и опираясь на них, такой вождь мог попытаться захватить верховную власть. Абимелех, как было сказано, сначала захватил власть в Сихеме, используя то обстоятельство, что его мать была уроженкой этого города, а затем уже, используя его как базу, подчинил себе Израиль. Власть над самим Сихемом он передал своему стороннику Зебулу, назначив его правителем. При этом власть прежних правителей была ликвидирована, хотя первоначально признание Абимелеха было основано на компромиссе между ним и прежними властями. Ликвидация власти прежних правителей, по-видимому, и вызвала недовольство в Сихеме, чем попытался воспользоваться другой предводитель подобного отряда Паал. Его воинов Библия называет его "братьями", но ясно, что речь идет о его дружине. Гаал, в отличие от Абимелеха, вообще никак не был связан с Сихемом. Хотя его попытка свергнуть Абимелеха и его наместника в Сихеме не удалась, эпизод этот показывает, что Абимелех со своим отрядом не был редчайшим исключением в социальной картине Палестины.

Это в свою очередь подтверждает и история Иеффая (Ифтаха), который, как и Абимелех, был незаконным сыном, лишенным своими сводными братьями наследства и потому вынужденным бежать из родной земли. Он также собрал вокруг себя отряд "никчемных" сторонников, с которым успел прославиться, прежде чем старейшины галаадские призвали его на помощь против аммонитян. Характерно, что Библия употребляет одно и то же слово "reqim" ("никчемные"), характеризуя воинов и Абимелеха, и Иеффая. Судьба Иеффая была более счастливой, чем Абимелеха: он не только добился признания его законным командующим в войне против аммонитян, но и достиг поста "судьи" всего Израиля. Решающую роль в такой разнице судеб сыграло, по-видимому, отсутствие у Иеффая монархических претензий и его умение "вписаться" в существующее общество. Но сами эти эпизоды показывают, что в израильском обществе начались процессы, которые при определенных исторических обстоятельствах должны были привести к созданию нового для него института — монархии.

К югу и востоку от территории Израиля подобный путь прошли Эдом, Моав, Аммон. Согласно библейской традиции, эти народы — родственники израильтян, ведущие свое происхождение от Авраама. Эдом, он же Исав, — сын Исаака (сына Авраама), который продал свое первородство брату Иакову-Израилю, а предки Моава и Аммона — дети Лота, племянника Авраама. Насколько эти предания соответствуют исторической реальности, сказать трудно. Но скудный языковой материал все же позволяет говорить о довольно близком родстве моавитян и аммонитян с израильтянами. И это в некоторой степени подтверждается сходством материальной культуры.

Эдом, Моав, Аммон — еврейские племена, которые не ушли в Египет, а продолжали кочевать к востоку и югу от Мертвого моря и Иордана. Эдом, как уже говорилось, упоминается в качестве одного из племен кочевников шасу в правление Рамсеса III. История этих народов известна очень плохо, но все же можно говорить, что они, пожалуй, даже раньше израильтян, сплотились в государства или, точнее, раннегосударственные образования, и порой выступали, как об этом уже говорилось, соперниками Израиля. Различия в исторических судьбах привели к тому, что этноним "евреи" перестал применяться к этим народам, закрепившись только за племенами Израиля. О Моаве, Эдоме и Аммоне говорят обычно как о народах и государствах еврейского круга, к которому причисляют и Израиль.

Значительные этнические изменения произошли также в Сирии. Там, где лувийцы не образовали "неохеттские" государства, господствующим этносом становятся арамеи. Первоначально они кочевали в сирийской степи, но постепенно стали проникать и в плодородные области. Впервые одно из арамейских племен — ахламу — упоминается в XIV в. до н. э.: с ними воевал ассирийский царь Арикденили. А во второй половине следующего века арамеи уже стали значительной силой в Северной Месопотамии и Сирии. Они вытеснили амореев даже из района их происхождения — гор Джебель Бишри. Став довольно значительной силой в сирийской степи, арамеи мешали движению караванов между Месопотамией и египетскими владениями. Крушение Хеттской державы дало возможность арамейским племенам вторгнуться в те районы Сирии, которые ранее находились под хеттским контролем. Арамеи занимали плодородные долины рек и оазисы, и уже к XI в. до н. э. население Сирии стало преимущественно арамейским. Среди семитских народов, населявших Сирию во II тысячелетии до н. э., арамеи были ближе к амореям, ранее населявшим значительную часть Сирии, что облегчило их взаимное сближение. Ханаанеи же по своему этническому происхождению были дальше от арамеев. Поэтому их ассимиляция новым населением была гораздо труднее.

Мы не знаем, как складывались взаимоотношения ханаанейского населения юго-западной части Внутренней Сирии с арамеями. Между XII и концом XI в. до н. э. ханаанеи были либо вытеснены, либо ассимилированы арамеями. Вероятнее всего, значительная часть ханаанеев отступила перед новыми племенами и отошла туда, где жили их родственники, т. е. на финикийское побережье. Ливанские горы оказались для арамеев непреодолимым препятствием, и занять побережье они не смогли или не захотели.

В XII–XI вв. до н. э., когда Тиглат-Паласар I совершал свои походы за Евфрат, арамеи еще были кочевниками, по крайней мере в районе Евфрата. Их города, взятием которых похвалялся ассирийский царь, представляли собой, вероятнее всего, простые кочевые станы. Но вскоре после этого арамеи начали переходить к оседлости, а затем стали возникать и арамейские государства.

В конце II — начале I тысячелетия до н. э. был одомашнен верблюд. Это сразу же изменило положение в Сирии. С помощью верблюдов стало возможным проложить караванные пути через ранее почти недоступные пустыни и полупустыни. И Южная Сирия стала играть более важную роль, чем Северная. Расположенные там государства, как и в средней долине Оронта, возникли раньше, чем на севере. Как и государства "еврейского круга", включая Израиль, арамейские государства складывались на племенной основе.

Таким образом, к концу II тысячелетия до н. э. этническая карта Передней Азии полностью изменилась. Ханнанеи как самостоятельный этнос сохранились только на финикийском побережье. Из Палестины они были вытеснены или ассимилированы пришельцами. То же самое, по-видимому, произошло и в юго-западной части Внутренней Сирии. На юге, в Негеве и на Синае, сохранились пастушеские племена, известные египтянам под названием "шасу", а в Библии — под их самоназванием "амалектяне". Остальная часть Сиро-Палестинского региона была занята новыми народами. В Палестине это были израильтяне, а на ее побережье — филистимляне, и эти народы в конце концов растворили в себе другие этнические группы. Земли к востоку и югу от Мертвого моря и Иордана населяли другие этнические группы "еврейского круга" — Моав, Аммон, Эдом. В значительной части Сирии и части Верхней Месопотамии обитали арамеи. Другую часть Сирии заняли вытесненные из Анатолии лувийцы, сохранявшие хеттское культурное наследство.

Радикально изменилась и политическая карта. Державы, чьи центры находились за пределами Сирии и Палестины, более над этими странами не господствовали. Весь регион обрел политическую независимость. Однако политическая структура его радикально изменилась. В предшествующую эпоху по существу единственной политической единицей был город-государство, хотя порой один из них мог подчинять себе другие, как это сделал, например, Ямхад. Но теперь из старых городов-государств сохранились только города Финикии. В города-государства были организованы филистимляне и, может быть, чекеры, и эту форму государства они, вероятно, принесли с собой. Государства "еврейского круга", включая Израиль, и арамейские царства были совершенно иным типом государства — племенным, именно на основе племени или союза племен такие государства возникли и племенной характер сохраняли довольно долго. "Неохеттские" царства Северной Сирии считали себя наследниками и продолжателями Хеттской империи.

В условиях упадка крупных держав сравнительно мелкие этносы и государства Палестины и Сирии быстро оправились от потрясений конца II тысячелетия до н. э. и достигли относительного расцвета.

[ZHAN]

Период после вторжений "народов моря" и новых семитских народов из степи и пустыни и до ассирийского завоевания был временем независимости палестинских и сирийских государств. К концу этого периода серьезной угрозой стала Ассирия, но до правления царя Тиглат-Паласара III (745–727 гг. до н. э.) она не ставила своей целью прямой захват сиро-палестинских государств, ограничившись по существу грабительскими походами. Сами эти государства в то время вступали в самые разнообразные отношения и между собой, и с вновь набирающими силы крупными державами, как та же Ассирия и Египет. Среди новых государств, возникших в Сиро-Палестинском регионе на рубеже II–I или в начале I тысячелетия до н. а, было Еврейское царство, позже разделившееся надвое.

Выше упоминалось тяжелое поражение, нанесенное евреям филистимлянами, в результате которого даже Ковчег Завета попал в руки врагов. Это поражение не только подчиняло израильтян филистимлянам, но из-за утраты религиозной святыни грозило полной потерей религиозно-национальной идентичности. Сокрушительное поражение резко усилило в народе монархические настроения, ибо казалось, что только могучий царь сможет спасти Израиль от покорения филистимлянами. Известную роль сыграл и пример соседей, ибо "монархисты" стремились к тому, чтобы и в Израиле был царь, как у других народов.

Антимонархические настроения тоже были сильны, и их выразителем стал пророк Самуил, который, к тому же, занимал пост "судьи" и успел передать свои полномочия сыновьям, так что был лично заинтересован в сохранении старых порядков. В Библии содержится красноречивая речь Самуила, пытавшегося отговорить народ от установления царской власти, перечисляя все виды насилия, которые царь обрушит на народ, который станет рабом царя.

Однако шок от поражения был столь велик, что попытки воспрепятствовать политической реформе провалились. И сам Самуил был вынужден совершить обряд помазания, признав первого законного царя Израиля. Им стал Саул, сын Киша, из племени Вениамина. Главной задачей нового царя стало спасение народа от внешних врагов. Провозглашение Саула царем произошло на общесоюзном народном собрании.

Дальнейший библейский рассказ изобилует противоречиями. Там говорится, что приблизительно через месяц после помазания Саула на царство на заиорданский город Иавис (Йавеш) в очередной раз напали аммонитяне, и жители Иависа обратились за помощью "во все пределы Израиля". Саул, находившийся в родном городе Гиве и занимавшийся в то время полевыми работами, узнав о нападении и требовании подчиниться аммонскому царю, призвал народ к бою, после чего, собрав армию, нанес аммонитянам страшное поражение. После этого народ, собравшийся в Галгале, "обновил" царство, т. е. вновь поставил Саула царем.

Естественно, возникает вопрос, зачем было провозглашать Саула царем вторично, т. к. какова была действительная его роль в этих событиях. Многие ученые считают, что до победы над аммонитянами Саул был частным человеком, и уже в качестве победителя он был провозглашен царем.

Однако этот рассказ дает основания и для другого толкования. Рассказывая об избрании Саула на народном собрании, Библия различает два вида людей: храбрых, которые пошли с Саулом в Гиву, и негодных, которые презрели новоизбранного царя. Видимо, несмотря на общий рост монархических настроений, противоположные взгляды были еще весьма сильны. Может быть, еще важнее было соперничество различных племен, и далеко не все племена были в восторге от возвышения вениаминятян, с которыми еще сравнительно недавно приходилось воевать. Как бы то ни было, Саула, вероятно, признали далеко не все израильтяне, что, может быть, и заставило его на первых порах не афишировать свою власть. Но уже опираясь на свое новое положение, он в начале конфликта с Аммоном приказал всем выступить на войну, угрожая конфискацией имущества. Победа принесла Саулу такую славу, что никто не посмел выступить против, что и было закреплено вторичным провозглашением.

Не случаен и выбор Ешгала. По преданию, это было первое место, где израильтяне остановились после перехода через Иордан, здесь якобы были поставлены двенадцать камней со дна Иордана — по числу израильских племен и здесь же, на западном берегу Иордана, была отпразднована первая Пасха. Здесь к тому же находилось одно из древнейших израильских святилищ. Так что это место было священным в глазах потомков, и вторичное провозглашение Саула царем именно здесь в известной степени сакрализировало его власть.

Поскольку важнейшей задачей царя была война с филистимлянами, то главный акцент Саул сделал на военной реформе. В войне с аммониятами участвовало все израильское ополчение, но для войны с филистимлянами, как показали недавние события, оно не годилось. Поэтому на втором году своего правления Саул начал проведение реформы. Он создал постоянное войско в количестве 3000 человек, разделив его на две части, одну из которой, большую, возглавил сам, а другую поставил под командование своего старшего сына Ионатана. И это скоро дало свои плоды. Отряд Ионатана разбил филистимский гарнизон в Гиве и, видимо, освободил этот город. Победа была далеко не решающей, но она была первой после страшного поражения, и это подняло дух народа. После этого Саул снова собрал ополчение, с которым и выступил против филистимлян. В ожесточенном сражении, в котором значительная роль опять же принадлежала отряду Ионатана, израильтяне одержали победу.

После рассказа об этой войне библейский автор говорит, что Саул утвердил свое царство над Израилем. Создается впечатление, что он был снова (фактически в третий раз) утвержден царем. Может быть, разгадка коренится в некоторых деталях предыдущего рассказа. Там упоминаются евреи, которые действовали заодно с филистимлянами, и те, которые прятались в горах, не участвуя в сражении; но узнав о победе Саула, те и другие примкнули к его армии. По-видимому, и после победы над аммонитянами оставались люди, по тем или иным причинам не признававшие Саула царем и отказывавшиеся ему повиноваться. Победа же над филистимлянами привела к окончательному признанию Саула царем всего Израиля.

Это дало царю возможность провести второй этап военной реформы. Библия сообщает, что Саул, приметив какого-либо сильного и воинственного человека, брал его себе на службу. Это ясно свидетельствует о введении им какого-то вида рекрутского набора и, следовательно, создания регулярной армии. Во главе ее он поставил своего двоюродного брата Авенира, или Абнера. Армия, по-видимому, еще не заменила полностью общеплеменное ополчение, но стала важным шагом к такой замене. Сама армия еще строилась с учетом родо-племенной структуры израильского общества, но в ней уже были созданы новые единицы — сотни и тысячи во главе со своими командирами, впрочем, в них включались люди одного "дома", рода, племени.

Создание новой армии позволило Саулу успешно воевать с соседями, в том числе с амалектянами. Последняя война являлась в известной степени оборонительной, ибо ее целью была защита от набегов амалектян. Поскольку ближайшей к территории амалектян была земля племени Иуды, то ясно, что целью кампании Саула была защита именно этой земли, и, следовательно, это южное племя тоже подчинялось власти Саула.

Созданием новой армии нововведения Саула не ограничились. С появлением монархии создается и царский двор. Вокруг Саула собираются его слуги, т. е. практические исполнители его решений. В условиях сохранения племенной структуры более всего надеяться царь, разумеется, мог на своих соплеменников, поэтому и двор его состоял преимущественно из вениамитян. Им в первую очередь он давал поля и виноградники. Поскольку в Библии, несмотря на отрицательное в целом отношение к Саулу, ничего не говорится о каких-либо конфискациях земель, то ясно, что земли для раздачи своим приближенным царь мог приобрести только в результате своих побед, отнимая их у побежденных, в частности у филистимлян.

Таким образом, вне территорий отдельных племен, но в пределах государства создается царский сектор социально-экономической жизни. Однако ведение войн, содержание двора и армии требовали дополнительных средств. Единицей налогообложения был явно "дом отца". Согласно Библии, Саул обещал сделать свободным, т. е. освободить от всяких податей, тот "дом отца", член которого убил бы филистимского великана Голиафа. А в уста тому же Голиафу библейский автор вкладывает упреки израильтянам, что они — рабы Саула. Учитывая, что на Востоке в древности под словом "раб" понимали не только собственно раба, но и всякого зависимого человека — от настоящего раба до вельможи, это выражение свидетельствует о подлинной власти царя над народом. Косвенным доказательством обложения народа различными податями является сцена, разыгранная Самуилом, когда тот спросил у народа, отнял ли он когда-либо вола или осла, обидел ли он кого-либо или, взял ли у кого-либо дар, закрыв судебное дело. Народ с готовностью ответил, что ничего такого бывший "судья" не совершал. Перед нами явное противопоставление ситуации, сложившейся после создания монархии.

О границах и структуре царства Саула что-либо определенное сказать трудно. Думается, что в его состав входили все израильские племена. Была высказана мысль, что племя Иуды занимало в нем особое место, поскольку его связи с царской властью были слабее, чем у других племен. Но разделение понятий "Израиль" и "Иуда" встречается только уже при описании более поздних событий. Так, упоминается, что после гибели Саула его наследник стал царем всего Израиля, а с Давидом осталось только его племя. Однако это различие объясняется политическими обстоятельствами того времени. Во времена же Саула резких различий между Иудой и остальными израильскими племенами, как кажется, не было.

Саул, кроме войн с соседями, захватывал те ханаанские города, которые еще не были включены в территорию Израиля. Так, он лишил автономии Гаваон, причем это сопровождалось убийством значительного числа горожан. Однако бывшие ханаанские анклавы не были включены в территории того или иного племени, а переходили в подчинение непосредственно царю. Возможно, земли подчиненных городов царь раздавал своим приближенным. Таким образом, внутри Израильского царства появлялись территории, не входившие в племенные структуры и прямо подчинявшиеся царю. Но и в этой политике могли быть исключения. Во II Книге Самуила (4, 2) упоминается, что город Беерот принадлежал племени Вениамина, в то время как в Книге Иисуса Навина (9, 17–18) он называется среди тех ханаанских городов, которые израильтяне не смогли захватить и с которыми заключили союз. Можно полагать, что Саул подчинил этот город, но включил его в территорию своего родного племени. Так что если и были исключения в территориально-завоевательной политике Саула в Палестине, то они делались в пользу соплеменников, а не всего Израиля.

В рассказе о первом призвании Саула на царство упоминается составленная Самуилом книга, в которой излагались права царства. Эта книга была положена перед Богом, т. е. в тот шатер, где, по мнению израильтян, Бог обитал, что придавало ей сакральный характер и гарантировало известную неприкосновенность и нерушимость. К сожалению, ничего, кроме того, что такая "конституция" существовала, мы не знаем. Можно ли связать с ней ту антимонархическую речь, которую, по преданию, произнес Самуил, пытаясь отговорить народ от избрания царя? Вряд ли, ибо считается, что речь — более позднее тенденциозное сочинение, а не воспоминание о реальных фактах. Однако сопоставление описания царских прав в этой речи с положением в других монархиях, в том числе в Угарите, показывает, что оно вполне отражает реальность и времени Саула, и предыдущей эпохи.

От чего же предостерегал Самуил народ, избравший царя? Царь, предсказывал Самуил, возьмет у народа его сыновей, сделав их своими всадниками, земледельцами и ремесленниками, отнимет поля, виноградники и сады и отдаст их своим слугам, возьмет десятину от доходов, юношей, рабов и ослов использует для своих надобностей, и сами израильтяне станут его рабами. Сопоставление предупреждений Самуила с реальным поведением Саула показывает, что кое-что из предсказания исполнилось: юноши были взяты в армию, какую-то часть своих доходов (не исключено, что действительно десятую) израильтяне выплачивали царю на содержание государственного аппарата, включая армию.

Филистимляне после своей победы навязали израильтянам позорный мир, лишив их права изготовлять оружие и даже сельскохозяйственные орудия. Однако успешные войны Саула показывают, что оружие у его армии появилось, а это говорит о создании новых ремесленных мастерских, так что и в этом пункте пророчество Самуила сбылось. Вспомним уже упомянутую похвальбу Голиафа, назвавшего израильтян рабами Саула. Все эти совпадения едва ли могут быть случайными. И если не все предсказания пророка исполнились, то только потому, что создаваемое государство еще не заявило в полную силу о своих правах. Видимо, значительная часть инвективы Самуила и составила содержание той книги, где излагались права царства.

Несмотря на существование книги прав, монархия Саула носила еще в значительной степени харизматический характер, ибо царь, как прежде "судьи", был якобы избран самим Йахве. То обстоятельство, что книга с изложением прав царя, была положена перед Богом, подчеркивает избранность царя. Но это решительно противоречит последующим событиям: поражению и гибели Саула и его сыновей, крушению его династии, о чем еще пойдет речь. Такой поворот дел необходимо было объяснить. И Библия тщательно фиксирует малейшие отступления Саула от предписаний, переданных Самуилом. Среди них и преждевременное жертвоприношение перед войной с филистимлянами, кстати совершенно оправданное сложившимися обстоятельствами, и пощада амаликтянского царя и лучшей части его имущества.

Любимец Библии, Давид, совершал гораздо большие прегрешения, но они ему прощались. Прегрешения же Саула стоили ему и его сыновьям и царства, и самой жизни.

Тенденциозность библейского рассказа бросается в глаза. Конечно, Книги Самуила, как и другие исторические книги Библии, были составлены много позже описываемых событий, и на изображение более ранних правлений, в том числе Саула, оказало влияние более позднее умонастроение. Но в этих пассажах все же ясно отражается атмосфера времени самого Саула: бурные споры относительно дальнейшего общественного устройства, влияние оппозиционных настроений.

Эйфория начального периода правления царя прошла. Царь спас народ от врагов, однако наложил на него тяготы, которых ранее не было, создал постоянную армию и двор, которых надо было кормить. Монархия не отменила прежнее деление народа по племенам, и те сохранялись как вполне реальные единицы социального бытия. Но царь на первый план выдвигал свое племя — Вениамина, оттесняя другие. Особенно недовольно этим было племя Иуды, чьи земли с юга граничили с территорией Вениамина. Это племя сыграло значительную роль на первых этапах завоевания Палестины, о чем уже упоминалось.

В Пятикнижии это племя и его предок всячески выдвигаются на первый план. Предку всего союза Иакову-Израилю приписывается особое выделение Иуды и предсказание, что ему поклонятся все его братья и будет он властвовать до конца времен. Пятикнижие возникло в Иудейском царстве, так что такое восхваление не удивляет, понятно, что оно выражает самосознание иудеев.

Возникает вопрос, когда появилось такое самосознание — после разделения единого Еврейского царства или все же гораздо раньше?

Как нам кажется, оно все же коренилось в представлениях более раннего времени. И оно могло проявиться именно тогда, когда соседнее племя, до этого, как представлялось иудеям, ничем, кроме сравнительной малочисленности и своими преступлениями против всего Израиля не выделявшееся, выдвинулось на первый план.

В оппозиции оказалось и жречество, недовольное Саулом, II, естественно, прежний правящий слой, выразителем интересов которого стал все тот же Самуил. Но положение изменилось. Прошло уже значительное время после провозглашения Саула царем, и монархическая идеология успела пустить в массах глубокие корни. Поэтому целью оппозиции стала не ликвидация монархии как института, а противопоставление Саулу другой кандидатуры.

Рассказывается, что Самуил по повелению Бога, разочаровавшегося в Сауле, помазал на царство юного Давида, до этого ничем не примечательного младшего сына Иессея, пастуха овец. Однако Давид выступит против Саула не сразу. До этого он будет призван ко двору Саула, дабы утешать царя игрой на древнем струнном музыкальном инструменте "кинноре"; убьет Голиафа; станет другом Ионатана и зятем Саула; возглавит какую-то часть царского войска и прославится своими победами; рассорится с царем и бежит.

Возникает вопрос, почему должно было пройти столько времени и совершиться столько событий до выступления Давида, да и после этого он никак не проявит качества "помазанника"?

Ответ однозначен: сам рассказ о помазании Давида на царство есть лишь объяснение и оправдание его дальнейшего поведения, а затем и воцарения. Но это не отменяет фактического союза между Давидом и Самуилом как представителями антисауловских сил.

Ко времени разрыва с Саулом Давид уже прославился своими подвигами в войне с филистимлянами. Даже если рассказ об убийстве Голиафа чисто фольклорный (впрочем, само имя филистимского великана, напоминающее некоторые балканские топонимы, создает впечатление подлинности), другие эпизоды жизни Давида, хотя и походя упоминаемые, несомненно, исторические. По поручению Саула он успешно воевал с филистимлянами, а затем стал другом наследника трона Ионатана и зятем самого царя. Популярная фигура, царский зять, не принадлежащий не только к роду и "дому" Саула, но и к племени Вениамина, Давид становился весьма опасным для династии. Саул попытался убить Давида, но тот сумел бежать. Вскоре вокруг него собрался отряд приблизительно из 400, а затем и 600 человек, что представляло собой значительную силу. Это были угнетенные, должники и "огорченные душой".

Перед нами по существу низы общества, его изгои, потерявшие связь со своим "домом", родом, племенем, т. е. те же социальные силы, которые ранее собирались вокруг Абимелеха и Иеффая и на которые те опирались в своем стремлении к власти. По существу отряд Давида был подобен отрядам хапиру предыдущего тысячелетия и рекрутировался из подобных же слоев населения. Давиду оказал помощь жрец Ахимелех, за что тот и весь его род по приказу Саула были уничтожены. Единственный уцелевший сын Ахимелеха, Афиафар, бежал и присоединился к Давиду, при котором осуществлял жреческие обязанности.

Можно, вероятно, говорить о создании своеобразного "единого фронта", направленного против Саула, в который вошли иудеи (недаром Давид называл иудейских старейшин своими друзьями), пророки, связанные с прежним правящим слоем, часть жречества, деклассированные элементы, оказавшиеся вне существующей родо-племенной структуры. Духовным его вождем выступал Самуил, военным — Давид.

[ZHAN]

Однако Саул был еще слишком силен, и действия Давида сводились, по существу, к чисто разбойничьим акциям. В конце концов ему с его отрядом пришлось перейти на сторону врага — перебраться к филистимлянам и поступить на службу к правителю Гата Анхусу. От этого правителя Давид получил в удел небольшой город Циклаг, которым он управлял, явно получая доход, и который должен был защищать. Сам Давид называл себя рабом Анхуса, что означает, конечно, не потерю личной свободы, а признание власти гатского царя.

Еще до этого Давид со своим отрядом приходил на помощь городу Кейле, вероятнее всего, еще ханаанскому, когда тому угрожали те же филистимляне.

Эти эпизоды из жизни будущего еврейского царя показывают, что отрядам, подобным отряду Давида, и их предводителям, в принципе, было безразлично, кому служить; это были типичные кондотьеры, готовые наняться на службу к кому угодно. Был ли отряд Давида единственным в таком роде в то время, неизвестно. Забегая вперед, можно сказать, что предводителем такого же отряда был будущий основатель Дамаскского царства. Видимо, существование таких отрядов разного размера и происхождения было характерной чертой того времени, времени государствообразования.

Между тем, филистимляне снова начали войну с Израилем. На этот раз было собрано объединенное войско всего Пятиградья. Характерно, что Давид был готов принять участие в войне против своих соотечественников, к чему, по-видимому, его обязывали условия подчинения Анхусу, но был отвергнут филистимлянами, опасавшимися с его стороны предательства.

Филистимляне двинулись, по долине Изрееля, где находились сравнительно недавно подчиненные ханаанские города, и далее к горной цепи Гелвуй (Гилбоа), явно надеясь на то, что к ним присоединятся ханаанеяне, и стремясь разрезать царство Саула надвое. В ожесточенном бою еврейская армия потерпела поражение, и сам Саул и его три сына, включая наследника Ионатана, погибли. Филистимляне захватили израильские города и поставили в них свои гарнизоны. Израиль снова, как это было перед воцарением Саула, оказался под властью филистимлян. Пожалуй, только те израильтяне, которые жили за Иорданом, сумели сохранить свою независимость. Недаром именно жители заиорданского Иависа Галаадского похоронили останки Саула и его сыновей.

Время правления Саула точно не определено. В Библии не содержится никаких указаний на это, хотя не исключено, что при составлении I Книги Самуила оно каким-то образом не было включено в текст, хотя в последующих Книгах говорится о продолжительности царствований Давида и Саломона. Иосиф Флавий пишет, что при жизни Самуила Саул царствовал 18 лет, а после его смерти — еще 22. Нам не известен источник знаний Иосифа. В остальном изложении этот историк просто следует библейскому тексту, повторяя не только факты, но и их оценки. Может быть, в его распоряжении был какой-то вариант I Книги Самуила, который позже не попал в канонический текст. Однако то, что в этом тексте сохранилось, не дает оснований для констатации такой продолжительности царствования Саула. После упоминания о смерти и погребении Самуила говорится о пребывании отряда Давида в южной части территории племени Иуды, а затем о его бегстве к филистимлянам, где он пробыл один год и четыре месяца. Едва ли его блуждание по иудейской пустыне и прилегающим к ней местностям могло продолжаться двадцать с половиной лет, тем более, что, по II Книге Самуила, Давиду было всего 30 лет, когда он сразу после смерти Саула укрепился в Хевроне. Поэтому, учитывая сообщение Иосифа о 18 годах царствования Саула при жизни Самуила, можно принять, что правил первый израильский царь около 20 лет, т. е примерно в 1023–1004 гт. до н. э.

Узнав о гибели Саула и его сыновей, Давид тотчас покинул Циклаг и перебрался в иудейский город Хеврон. Трудно сказать, лелеял ли Давид при жизни Саула мысль о захвате власти над всем Израилем. В Библии дважды рассказывается о том, как Давид мог убить Саула, но не сделал этого, ибо тот был помазанником Божиим. Эти нравоучительные рассказы явно составлены позже, чтобы снова подчеркнуть благородство и богобоязненность Давида. Но характерно, что во время своих приключений Давид, который, казалось бы, был тоже помазан на царство, никак не предъявлял претензий на власть. Однако при мощном филистимском наступлении, учитывая реальное соотношение сил, он мог попытаться подготовить почву для будущих действий, если не во всем Израиле, то на территории родного племени Иуды.

Именно этим надо объяснить то, что еще во время своего пребывания у филистимлян он часть своей добычи отослал в иудейские города, включая Хеврон. Избрание Хеврона было не случайным, как и выбор в свое время Галгала для вторичного провозглашения царем Саула. Этот город издавна выступал центром объединения различных племенных групп, в том числе еврейских патриархов. Именно в районе Хеврона, по преданию, кочевали когда-то предки израильтян Авраам, Исаак и Иаков-Израиль, там же в пещере все эти предки были похоронены вместе со своими женами. Когда бы ни возникла Книга Бытия в ее нынешнем виде, предания о патриархах явно уже ходили в народе, и они были связаны с определенными местами, среди которых выделялся район Хеврона. Утверждение в этом городе освящало деятельность Давида и подчеркивало его претензии быть наследником патриархов, т. е. принять власть над их потомками. Материальной основой этих претензий явилась дружина Давида, с которой он пришел из Циклага, ядро которой составлял его прежний отряд. Этих людей вместе с их семьями Давид поселил в самом Хевроне, чем обезопасил себя от каких-либо случайностей.

Но сам по себе захват Хеврона еще не означал утверждения власти нового господина. Для превращения предводителя разношерстного отряда в законного царя нужна была особая процедура, которая вскоре и была проведена. Политика Давида, приобретавшего друзей в родном племени, дала свои плоды. "Мужи Иуды", по словам Библии, собрались в Хевроне и помазали его на царство над "домом Иудиным".

Этот эпизод чрезвычайно важен. Ни о какой роли Йахве в помазании нового царя здесь не говорится. Конечно, можно предположить, что автор помнил о предыдущем помазании Давида Самуилом по поручению Йахве. Но, как говорилось выше, это сообщение, вероятнее всего, является литературной фикцией. Помазание же в Хевроне было вполне реальным и означало признание Давида царем. Таким образом, Давид выступает уже не как харизматическая фигура, а как царь, чье правление основано на земной, правовой, основе. Переход от харизматической власти "судей" к нормальной монархии завершился.

Второй важный элемент рассказа — активное участие в церемонии "мужей Иуды". Это не старейшины или какие-либо другие представители народа, это сам народ, точнее — его взрослая мужская часть. Речь идет об общеплеменном народном собрании, которое и избрало Давида царем. Но царем он был именно только над племенем Иуды. И это — третий важный элемент повествования. Царем же остальной части Израиля стал оставшийся в живых младший сын Саула Эш-Бошет, или, правильнее, Эш-Баал. И именно его царство стало именоваться Израилем. Так, пожалуй, впервые появляется различие между Израилем и Иудой. И говоря о более позднем времени, библейский автор заявляет, что Давид царствовал над всем Израилем и Иудою. Произошло раздвоение царства, и начало этому было положено разделением власти между Давидом и Эш-Баалом.

Учитывая разгром евреев филистимлянами и фактическое установление филистимской власти над землями к западу от Иордана, можно утверждать, что Давид захватил Хеврон и был там избран царем с согласия филистимлян, являясь фактически их вассалом. Разделение Израильского царства на две части вполне их устраивало, ибо резко ослабляло это государство. Они не препятствовали ни воцарению Давида в Хевроне, ни восшествию на трон Эш-Баала.

Решающую роль в возведении на израильский трон Эш-Баала сыграл военачальник Саула Авенир. Именно он доставил законного наследника Саула в заиорданский Маханаим и там провозгласил царем. Этот город, находившийся на территории племени Лада, принадлежал левитам, и, может быть, выбирая его как место провозглашения нового царя, Авенир пытался привлечь на свою сторону и сторону опекаемого им царя израильское жречество, дабы исправить ошибку Саула. По-видимому, несколько позже Эш-Баала признали и другие израильские племена, кроме Иуды.

Отношения между двумя частями разделенного царства, естественно, были враждебными. Дело дошло до открытой войны, в которой армии возглавляли соответственно Иоав, сын Церуи, то ли родной, то ли сводной сестры Давида, и Авенир. Во время этой войны был убит брат Иоава Асаэл, и это придало дальнейшим действиям Иоава характер кровной мести.

Царствование Эш-Баала продолжалось всего два года. Дело решила измена Авенира, поссорившегося со своим царем. Поводом к ссоре стал "вход" Авенира к бывшей наложнице Саула, что вызвало гнев Эш-Баала и ответную резкую реакцию полководца, подчеркнувшего свою роль в воцарении Эш-Баала. Ссора не была пустяковой. "Вход" к царской (или бывшей царской, это безразлично) наложнице, как показывают более поздние события, по-видимому, играл в еврейской монархии большую роль, символизируя наследование не только женщину как таковой, но и власти. Так что Эш-Баал имел все основания возмутиться поступком Авенира, правомерно подозревая его в намерении узурпировать трон. В ответ Авенир завел переговоры с Давидом и в итоге перешел на его сторону, но затем был убит Иоавом.

В свое время, рассказывая о воцарении Эш-Баала, библейский автор упоминает только Авенира. Ни о каком помазании или провозглашении народом, или каком-либо другом акте, который узаконивал бы власть Эш-Баала, речи нет. Династический принцип наследования власти, как кажется, еще не укоренился в народном сознании, чтобы сама принадлежность к "дому Саула" обеспечивала бы сохранение престола за его сыном. Вероятно, поддержка Авенира и стоявшей за ним армии Саула была единственной опорой Эш-Баала. Поэтому не удивительно, что измена и последующая гибель Авенира произвели чрезвычайно негативное впечатление и на царя, и на его приближенных. Следствием этой измены стали резкое ослабление Израильского царства Эш-Баала и какие-то смуты, и в этих условиях другие командиры просто убили своего царя и принесли его голову в дар Давиду.

Убийство Эш-Баала резко изменило ситуацию. Из дома Саула в живых остался только Мемфивосфей (Мемфившет, или Мемфибошет) сын Ионатана, но он был хромым на обе ноги, а царь был все же фигурой сакральной, и увечный человек не мог претендовать на трон. Так что династия Саула полностью сошла со сцены. В этих условиях старейшины израильских племен решили признать царем Давида. Они прибыли в Хеврон и предложили Давиду престол при условии заключения с ними специального договора. Затем старейшины помазали Давида на царство. Помазание опять же предстает перед нами не как религиозный, а как светский акт. В рассказе подчеркивается роль заключенного при этом договора. Исследование показало, что речь идет о двусторонних обязательствах, а не только об одностороннем признании царской власти. Царь брался защищать народ и удовлетворять его требования, а тот — повиноваться при условии выполнения царем своих обязательств. Так что ни о какой деспотии не могло быть и речи. И надо согласиться с теми учеными, которые полагают, что акт в Хевроне означал создание не унии двух политических единиц, объединенных только личностью государя, а реального общеизраильского государства.

Восстановление единого государства изменило положение Давида, и это не могло не встревожить филистимлян. Став царем всего Израиля, Давид выскальзывал из-под их контроля. Библия выразительно связывает два события — воцарение Давида над Израилем и новое нападение филистимлян. Они вторглись во владения Давида, но тот в двух кампания разбил их. После этого ни о каком господстве филистимлян в Палестине не могло быть и речи. Это была не последняя война с филистимлянами, но победа в ней означала освобождение Давида от вассалитета и превращение его в полноценного монарха.

Давид продолжил дело Саула, ликвидируя местные анклавы на израильской территории. На восьмом году своего правления он напал на Иерусалим, сохранявший еще независимость. Город был взят, и Давид перенес туда свою резиденцию. Упоминая об этом важном историческом факте, II Книга Самуила (5, 5–9) сообщает, что на этот город пошел царь и его люди, а далеко не весь Израиль, как говорится об этом же событии в составленной позже I Книге Хроник (11, 4). Это значит, что в нападении участвовала личная дружина царя, а не общеплеменное ополчение, что очень важно, поскольку в результате Иерусалим становился личным владением царя и его потомков. Уже Саул, завоевывая новые города и территории, вероятнее всего, не включал их в земли того или иного племени, но создавал там владения своих приближенных и, пожалуй, воинов. Но Иерусалим отличался от захваченных Саулом городов и размерами, и стратегическим положением, и экономической значимостью. Обладание Иерусалимом позволяло Давиду гораздо лучше контролировать остальные территории своего царства.

Еще важнее было другое. Саул, хотя и захватывал города, но сам оставался, по-видимому, в Гиве, на территории племени Вениамина. Это в некоторой степени сковывало его и ставило под контроль племенных органов власти. Иерусалим, ставший личным владением Давида, не был включен ни в какую племенную территорию, и перенос сюда столицы делал царя в огромной степени (хотя и не стопроцентно) независимым, в том числе и от родного племени Иуды, органы власти которого остались в Хевроне. Царь реально становился главой над всеми израильскими племенами. В скором времени в новую столицу был торжественно перенесен Ковчег Завета, и Иерусалим стал, таким образом, не только светской, но и религиозной столицей всего Израиля, а не какого-либо одного племени. Все это еще более укрепило власть Давида.

Изменил Давид и направление внешней политики. Израильтяне и прежде не раз воевали с соседями. Но это были либо оборонительные войны, либо грабительские походы. Теперь Давид начал проводить политику подчинения окрестных народов и территорий, создавая своеобразную мини-империю. И на этом пути его соперником выступил Хадад-Эзер, создавший в это же время к северу от Палестины обширную державу, о которой подробнее речь пойдет ниже. В Библии рассказывается о нескольких войнах между Давидом и Хадад-Эзером. К сожалению, библейский рассказ не только не содержит никаких дат, но и не дает хронологической последовательности военных кампаний. Он начинается с похода Давида против Хадад-Эзера, который явно был последним. Первое же столкновение между армиями этих царей произошло в Заиорданье и было инициировано аммонитянами. Когда армия Давида вторглась в Аммон, его жители призвали на помощь арамеев, в том числе Хадад-Эзера. Через эти территории проходил очень важный торговый путь, обладание которым давало возможность контролировать значительную часть торговли с Аравией и Египтом. Не только Давид стремился захватить его, Хадад-Эзер также, по-видимому, решил использовать просьбу аммонитян, чтобы укрепиться в этом районе. Однако арамеи и аммонитяне потерпели поражение от полководца Иоава. Следом за этим выступил сам Давид во главе всего ополчения и окончательно разгромил аммонитян. Это привело к установлению контроля Давида над Аммоном и, следовательно, над южной частью одного из важнейших торговых путей Передней Азии.

Аммонитский царь Ханун, призвавший на помощь Хадад-Эзера, явно был свергнут, и на его место Давид посадил его брата Шови, как это видно из сравнения двух текстов Книги Самуила. Сохранил ли Шови царский титул, неизвестно. Но в любом случае он не был независимым, ибо, согласно библейскому рассказу, вместе с другими подчиненными Давиду правителями снабжал армию иерусалимского царя необходимыми припасами. Знаком подчинения Аммона стала несколько странная на первый взгляд церемония, когда Давид снял венец с головы аммонитского царя и возложил его на свою голову. Но, может быть, вместо слова "malkam" ("с царя") надо читать "Мilkфm", а это имя верховного бога аммонитян. И следовательно, возложение венца можно трактовать так: отныне протектором Аммона вместо его бога становится еврейский царь.

[ZHAN]

Хадад-Эзер не смирился с поражением. Он собрал армию за Евфратом и отправил ее под командованием Совака против еврейской армии, которую на этот раз возглавил сам Давид. Однако и в этом сражении армия Хадад-Эзера была разбита, а сам военачальник погиб. А когда Хадад-Эзер был вынужден вплотную заняться своими заевфратскими владениями, Давид вторгся в Сирию и нанес ему удар в тыл. Хадад-Эзер направил против него армию из Дамаска, но та была разгромлена. Давид догнал войска самого Хадад-Эзера и нанес им окончательное поражение.

Время этих событий также неизвестно. Ясно только, что окончательное поражение Хадад-Эзера произошло уже после захвата Давидом Иерусалима и перенесения туда столицы Израиля, т. е. после 997 или 996 г. до н. а, т. к. именно туда доставил Давид трофеи, полученные после разгрома врага. Как кажется, все-таки время этих событий, в рамках более чем тридцатилетия, следует отнести ближе к его концу или, во всяком случае, ко второй его половине. Как об этом будет сказано ниже, во времена Соломона Дамаск захватил некий Резон, который раньше служил Хадад-Эзеру. Некоторые соображения, о которых речь также пойдет ниже, позволяют отнести это событие ко второй половине царствования Соломона. Трудно себе представить, чтобы Резон со своим отрядом действовал в течение многих десятилетий. Поэтому кажется более обоснованным и ликвидацию державы Хадад-Эзера отнести ближе к концу правления Давида. Обе державы — Давида и Хадад-Эзера — претендовали на одну и ту же геополитическую нишу, и борьба между ними завершилась победой Давида.

Новая война с филистимлянами, происходившая уже в конце жизни Давида, снова завершилась его победой. В библейском рассказе об этой войне ничего не говорится о каком-либо действии филистимлян, которое дало бы израильскому царю повод для начала войны. Видимо, в этом случае Давид просто напал на своих бывших покровителей. Характерно, что одной из целей этого нападения был город Гат, где в свое время Давид нашел себе убежище. Филистимляне не были ни изгнаны, ни покорены, но их города были низведены до второстепенных государств, и ни о каких филисгимских претензиях на господство в Палестине больше не было речи. Более того, северная часть Филистии была захвачена Давидом, который, таким образом, получил выход к Средиземному морю.

Завоевательную политику Давид дополнял умелой дипломатией. Уже его поведение по отношению к филистимлянам свидетельствует о его дипломатическом искусстве. Он заключил союз с царем финикийского Тира Хирамом. Тир в это время был одним из важнейших экономических центров и богатейших городов Ближнего Востока и осуществлял прежде всего связь Востока со средиземноморскими странами. Союз с тирским царем имел для Давида не столько политическое, сколько экономическое значение, ибо давал возможность Израилю подключиться к сложной экономической системе Восток-Запад. Правда, в основном плоды этого союза пожинал уже сын Давида, Соломон, но основы заложил отец.

Умело пользовался он и матримониальными союзами. Сам Давид имел много жен. С двумя из них он прибыл в Хеврон. На остальных женился, уже став царем. К сожалению, происхождение всех жен Давида выяснить невозможно. Но известно, что одна из них была дочерью царя Гeccypa. Геccyp — племя, обитавшее в пустыне на юге Палестины. В Книге Иисуса Навина (13, 2) земля Гессурская упоминается среди территорий, которые не были захвачены израильтянами, а позже Давид, находясь на службе у гатского правителя, воевал с гессурянами. Заключив брак с гессурской царевной, он приобрел ценного союзника в борьбе с филистимлянами.

После захвата Иерусалима Давид взял себе еще жен и наложниц из этого города, таким образом как бы породнившись с жителями своей новой столицы и обеспечив этим их лояльность. Возможно, женитьба на Бетсеве (Вирсавии), жене хетта Урии, жившего в том же Иерусалиме, тоже объясняется не только неожиданно вспыхнувшей любовью, но и политическим расчетом — стремлением сблизиться и с этой частью иерусалимского (или вообще палестинского) населения.

Став царем, Давид вернул себе свою первую жену, дочь Саула Мелхсшу, явно показывая свое желание сохранить родство с прежним царем. И вообще он стремился подчеркнуть свое уважение к дому Саула, о чем свидетельствует его отношение к единственному оставшемуся в живых его представителю — сыну Ионатана Мемфивосфею, которого Давид фактически принял в свой дом. Все эти действия должны были подчеркнуть положение Давида как царя всего Израиля и в известной мере сплотить вокруг него народ.

Своего сына от Бетсевы, Соломона, Давид женил на аммонитской принцессе Нааме, что, несомненно, должно было упрочить связь между Израилем и Аммоном и, может быть, примирить последний с утратой суверенитета.

Так создавалась держава Давида. Библия перечисляет народы, покоренные Давидом: арамеи, моавитяне, аммонитяне, амалектяне, эдомитяне. Границы его царства простирались от большой излучины Евфрата до побережья Акабского залива. Не все территории были непосредственно включены в царство Давида, над некоторыми, например Аммоном или Моавом, он осуществлял свой протекторат. Хамат в Сирии и Филистия в Палестине, сохранив свою независимость, оказались в сфере влияния Израильского царства. Зато бывшая держава Хадад-Эзера на севере и Эдом на юге стали прямыми владениями израильского царя. Во времена Давида Израиль превратился в сильнейшее государство Передней Азии.

Надо подчеркнуть также, что в результате действий Саула и Давида в собственно Палестине, к западу от Иордана и к северу от Негева, не осталось никаких государств или самостоятельных племен, кроме Израиля и филистимских городов-государств.

Внутренняя политика Давида была не менее эффективна, чем внешняя. Его правление стало еще одним этапом в становлении древнееврейской государственности. Как и все цари древности, Давид большое внимание уделял армии. Основу его войска составила личная дружина, с которой он пришел из Циклага в Хеврон. Позже, по-видимому, ее размеры были увеличены. С этим войском, зависевшим только от него, Давид захватил Иерусалим. Во главе его он поставил своего родственника Иоава. Наряду с дружиной существовало и старинное общеизраильское ополчение.

Были ли равноправны два вида армии Израиля?

Это красноречиво описано в рассказе о войне с аммонитянами. Армия под командованием Иоава одержала решающие победы и осадила аммонитскую столицу Раву. Вступивший в дело со "всем народом" Давид довершил разгром. Всенародное ополчение, в отличие от царской армии, возглавляет сам царь. Интересен довод, который Библия вкладывает в уста Иоава, имевший целью побудить Давида лично во главе ополчения ввязаться в войну: иначе захваченная аммонитская столица будет названа по имени Иоава, т. е. вся слава победы достанется именно военачальнику. Полководец явно не решается на такой шаг, боясь противопоставить себя царю, ибо это явно чревато для него нехорошими последствиями. Видимо, власть царя над его личным войском была столь значительна, что даже командир не мог рассчитывать на лояльность воинов.

Во времена Давида существовал еще один вид войска: иностранные наемники. Это были критяне и филистимляне, среди которых выделяются жители Гата. Они не подчинялись Иоаву, а имели собственного командира — Ванею (Бен-Ягу), уроженца Кавцеила, города в южной части Иудеи. Таким образом, наемники были поставлены под командование соплеменника Давида, но в то же время выведены из-под начала Иоава. Противопоставляя эти две части своей личной армии, царь обезопасил себя от возможной узурпации или вообще чрезмерного возвышения удачливого полководца. Видимо, и это соображение учитывал Иоав, уступая почти достигнутую победу над Аммоном царю.

Итак, армия состояла из трех частей — войска Иоава, сформированного, по-видимому, из израильтян, связанных непосредственно с царем и зависевших от него, отрядов иностранных наемников, имевших собственного командира из числа иудеев, и старинного общеплеменного ополчения, которым по традиции командовал сам царь. Такая структура армии вполне соответствовала новой форме правления, обеспечивая безопасность внешней и внутренней политики государства. В то же время надо отметить, что рассказы о войнах Давида отводят ополчению все меньшую роль. А в последней войне с филистимлянами оно вообще не упоминается, ибо воевали с ними "Давид и слуги его", т. е. только личная армия.

Одновременно с армией происходит формирование и нового аппарата управления. Давид установил должности начальника над повинностями (или податями), письмоводителя, писца, т. е. создается царская канцелярия как важнейший элемент центрального бюрократического аппарата. Местом ее пребывания, естественно, — становится Иерусалим, где она подчиняется только царю, а не каким-либо племенным органам, унаследованным от прежних времен. Возникает царский сектор в управлении государством. Он сосуществует со старым родо-общинным, который осуществляет управление на уровне племени или отдельной общины, а в случае необходимости может ему и противопоставляться.

Вновь созданный государственный аппарат функционирует не только как необходимое орудие управления на уровне всего государства, но и как важный рычаг власти наряду с личной армией. По-видимому, именно эти люди и подразумевались под тридцатью семью "сильными" царя Давида, которые перечисляются в Библии. Среди них нет ни Ванеи, командира наемников, ни Иоава, командующего личной армией царя, хотя числятся брат Иоава и его оруженосец. Видимо, речь идет о гражданских чиновниках, используемых в случае необходимости и на войне, как это сделал царь, послав Урию, одного из "сильных" на войну с Аммоном. Эти "сильные" происходили из разных еврейских племен, в том числе и из племени Вениамина, ранее связанного с Саулом. А были среди них и вообще не израильтяне, как тот же хетт Урия. Государственный аппарат явно создавался из людей, связанных только лично с царем, а не с каким-либо племенем.

Третьим элементом царской власти становится культ. Уже сам факт переноса Ковчега Завета в Иерусалим делал Давида главным распорядителем различных культовых действий. Библейский автор, перечисляя приближенных Давида, которым он доверил ту или иную отрасль управления, называет первосвященников Цадока и Афиафара и некоего Иру, который был, видимо, личным жрецом царя. Верхушка жречества, таким образом, включается в бюрократическую систему управления государством. И никакого противодействия ему со стороны религиозных властей, как это было при Сауле, уже не было и не могло быть.

Вероятно, из среды придворного жречества распространилось представление об особом договоре, который сам Йахве заключил с Давидом, обещая сохранение власти не только ему, но и всем его потомкам. Недаром сообщение об этом договоре приписано пророку Натану, одному из самых близких царю людей. Власть Давида и его династии получила религиозную санкцию. Союз с жречеством укрепил положение царя.

Военные командиры, в том числе наемников, высшие чиновники, верхушка жречества составляли царский двор. Но в управлении государством принимали участие лица, о которых мы еще не говорили, — сыновья Давида, названные "первыми при дворе". Об их роли в управлении государством при Давиде ничего не известно. А вот в рассказе о воцарении внука Давида, Ровоама, упоминается совет нового царя с молодыми людьми, которые выросли вместе с ним и дали ему роковую рекомендацию, повлекшую за собой разделение царства. Видимо, это были члены многочисленной царской семьи, которые сами не достигли престола. Едва ли такой совет являлся каким-либо официально оформленным органом, но в случае необходимости он мог играть важную роль. Упоминание царских сыновей среди высших придворных Давида свидетельствует о существовании такого совета уже при этом царе. Все его члены имели свои участки земли. Во всяком случае, это точно зафиксировано для царевича Авессалома и полководца Иоава.

Военные успехи Давида, добыча, захваченная в войнах, закрепление на важнейших торговых путях Передней Азии способствовали развитию Еврейского царства. К 1000 г. до н. э. происходит переход к новой экономической системе. Не отказываясь полностью от скотоводства, особенно в нагорной Иудее, евреи все больше переходят к земледелию и ремеслу. С этими изменениями в экономике связана и смена цивилизационной модели. Полукочевая скотоводческая цивилизация уходит в прошлое. Можно говорить лишь о ее пережитках, хотя и достаточно сильных. Ее место занимает земледельческо-городская цивилизация.

Разумеется, большое влияние на переход к этой цивилизации оказали соседи евреев, в том числе старое ханаанское население. В Палестине начинается новое развитие городов, и этот процесс охватывает практически всю страну. Новая цивилизация, неотъемлемой частью которой становится территориальное государство с сильной царской властью, входит в противоречие с сохраняющей еще силу и значение старой, важным признаком которой было родо-племенное деление. Этот цивилизационный конфликт совпадает с конфликтом социальным, порожденным новой общественной системой. Все это привело к восстаниям против Давида.

Известно о двух таких восстаниях. Инициатором первого стал царевич Авессалом. Он явно преследовал собственные честолюбивые цели, стремясь стать царем вместо престарелого отца, но использовал при этом популярные в народе идеи восстановления старых порядков.

Центром восстания стал Хеврон, где Авессалом был провозглашен царем. Его активно поддержали "мужи Израиля" и "старейшины Израиля", т. е. основная масса населения и правящие круги родов и племен. Они официально помазали Авессалома на царство. Авессалом встал во главе всего "народа Израиля", т. е. всеплеменного ополчения, с его помощью овладел Иерусалимом, из которого Давиду пришлось бежать.
На сторону мятежника перешли некоторые приближенные Давида, например, его ближайший советник Ахитофел. По его совету Авессалом на виду у всех "вошел" к оставшимся в столице царским наложницам, подчеркивая этим переход власти к нему.

На стороне Давида остались его семья, слуги, наемники и, вероятно, армия (или, по крайней мере, ее часть) во главе с Иоавом. И это особенно ярко подчеркивает смысл произошедшего. На стороне Давида оказались деятели, связанные с новым порядком, на стороне Авессалома — со старым. Понимая это, сам Авессалом окружил себя советом из старейшин Израиля, подчеркивая свое намерение вернуться к прежнему политическому строю. На его сторону перешла вся страна к западу от Иордана, и Давиду пришлось бежать за Иордан.

Перед решающим сражением Давид разделил свою армию на три части, поставив во главе их людей, лично ему преданных, — Иоава, его брата и филистимлянина Итая (Еффея) из Гата. Говоря об этом сражении, библейский автор выразительно противопоставляет народ Израиля и "рабов" Давида. Хорошо организованное и, может быть, лучше вооруженное войско царя одержало победу над племенным ополчением. Авессалом был убит во время бегства. После этого старейшины Израиля были вынуждены вновь признать царем Давида. Но старейшины Иуды, родного племени Давида, еще долго колебались с новым признанием царя.

Чтобы все-таки укрепить свое положение среди иудеев и не допустить повторения восстания, Давид, по-видимому, сделал какие-то шаги навстречу требованиям этого племени. В частности, он сместил Иоава и назначил на его место Амасу (Амессая), который недавно возглавлял армию Авессалома. Это, в свою очередь, вызвало недовольство других израильских племен. Их возглавил некий Шева (Савей) из племени Вениамина. По его призыву все израильские племена, кроме Иуды, выступили против Давида.

Амаса, который должен был собрать ополчение иудеев, промедлил, и против восставших выступили наемники и воины Иоава. По пути Иоав убил Амасу, устранив, таким образом, своего соперника. Именно его войска подавили восстание. Сам Шева был схвачен жителями города, где он укрылся, и казнен. Единство государства было восстановлено.

Восстания и их подавление стали толчком к дальнейшему совершенствованию нового государственного аппарата, ибо не оставалось сомнений, что на прежние институты царь опираться никак не мог, ибо они по природе своей противоположны новому политическому строю. Только после этих восстаний государственный аппарат принял, по-видимому, тот окончательный вид, о котором уже говорилось.

Многочисленная царская семья тоже была частью государственного аппарата. Библия перечисляет шесть сыновей Давида, родившихся в Хевроне, и одиннадцать, родившихся в Иерусалиме. А если верить греческому тексту (Септуагинте), то к ним надо прибавить еще тринадцать сыновей. Между ними, рожденными разными женами, естественно, шло соперничество. Одним из его проявлений стало убийство первородного сына Давида, Амнона, Авессаломом еще до его памятного мятежа против отца.

Библия всячески подчеркивает личную причину этого убийства: месть Авессалома Амноиу за то, что тот обесчестил его родную сестру Тамар. Но в этом можно усомниться, если обратить внимание на положение сыновей. Авессалом был третьим сыном Давида после Амнона и Далуны, он же, вероятно, Даниил. Но о последнем практически ничего не говорится, кроме упоминания его среди сыновей царя. В рассказе о последних днях Давида и воцарении Соломона старшим сыном Давида назван Адония, который в списке царевичей четвертый. Следовательно, к тому времени были мертвы не только Амнон и Авессалом, но и Даниил. Время его смерти неизвестно, но вполне можно предположить, что она произошла еще до убийства Амнона. В таком случае старшим сыном оказывается Авессалом, и тогда становится понятнее его акция. Что же касается мести за честь сестры, то это явно лишь повод, имеющий целью скрыть истинные мотивы преступления.

Соперничество царских сыновей обострилось перед смертью Давида. Права на трон имел самый старший из оставшихся сыновей царя — Адония. Его поддерживали способный и популярный полководец Иоав, за спиной которого стояла армия, первосвященник Авиафар II, по-видимому, некоторые другие придворные. На стороне Адонии были иудеи, находившиеся при дворе, и часть, по крайней мере, его сводных братьев. Вероятно, его поддерживал некий Шими (Семей) из рода Саула, в свое время поддержавший Авессалома, но затем помилованный Давидом, по-видимому, потому, что он был достаточно авторитетен среди своего племени Вениамина. Сам Адония позже говорил, что весь Израиль рассматривал его как будущего царя. Вероятно, он имел в виду готовность всех израильских племен признать его.

Таким образом, "партия" Адонии была довольно сильна; она могла рассчитывать и на обычай первородства, и на армию, и на жречество, и на два, по крайней мере, племени — Иуды и Вениамина. Однако против Адонии и его сторонников возникла сильная оппозиция, сплотившаяся вокруг Соломона. Тот юридически никаких прав на престол не имел, ибо был в списке сыновей Давида, составленном по старшинству, всего лишь десятым, и даже после смерти трех первых сыновей оказывался только седьмым. Правда, его матерью была любимая жена Давида, Бетсева, имевшая, по-видимому, значительное влияние на царя, и это облегчало Соломону путь к власти. Во всяком случае, его поддержали командир наемников Ванея, второй первосвященник Цадок и пророк Натан, пользовавшийся большим доверием Давида.

[ZHAN]

Борьба между обеими "партиями" обострялась по мере приближения кончины Давида. Противники Соломона, может быть, даже распускали слух, что тот в действительности не был сыном Давида. А когда стало ясно, что престарелый царь должен умереть со дня на день, Адония принял меры по обеспечению своего права на трон, собрав всех своих сторонников. Но он не учел влияния Бетсевы и Натана. Возможно, они убедили умирающего, что Адония уже якобы объявил себя царем, и добились от него провозглашения царем Соломона. Но не исключен и другой вариант: сторонники Соломона, пользуясь доверием умирающего и возможностью входить в его спальню, ускорили смерть Давида, после чего объявили о его якобы завещании сделать царем Соломона.

Независимо от того, какая версия событий правильна (как обычно бывает в таких случаях, доказать ничего невозможно), эта история свидетельствует о глубоких переменах не только в политическом строе, но и в менталитете израильтян. Завещание царя (не важно, было оно подлинным или подложным) оказалось важнее старинного родового принципа первородства. Царская власть окончательно оторвалась от своих родо-племенных корней и приобрела полную самостоятельность, а народ это принял. Никакого договора с народом, подобного тому, какой-заключали Саул и Давид, Соломону не потребовалось.

Став царем, Соломон в первую очередь расправился со своими противниками. Адония и Иоав были убиты, Афиафар отрешен от священства и сослан, через некоторое время под пустяковым предлогом был казнен Шими. "Партия" Адонии была полностью разгромлена. Командующим армией вместо Иоава стал Ванея. Верховное жречество было сосредоточено внуках одного Цадока. Этим Соломон обезопасил себя от возможной оппозиции со стороны армии и жречества. Верхушка государственного аппарата была очищена от сторонников его соперника. С Соломоном к власти пришли "новые люди", оттеснившие "старую гвардию" Давида.

В наследство от Давида Соломон получил обширную державу. В той или иной степени под его властью или влиянием оказались почти все азиатские владения Египта времен Тутмоса III. Исключением были лишь финикийские города. С одним из них — Тиром — Соломон поддерживал самые тесные отношения. Он укрепил союз, возникший еще при Давиде, и наполнил его конкретным содержанием. Союз был выгоден обеим сторонам. Тир получал сельскохозяйственную продукцию, а Израиль — великолепный ливанский лес, необходимый для многочисленных построек Соломона, и умелых мастеровых.

He менее важен был и другой аспект союза. Соломон и тирский царь Хирам создали "хубур" — торговое товарищество, в результате чего тирийцы получили возможность использовать израильский порт Эцион-Лгбер на Красном море для торговли с Офиром, расположенным где-то при выходе из Красного моря в Индийский океан, откуда они привозили золото, драгоценные камни и красное дерево. Соломон же подключался к западной торговле Тира, отправляя раз в три года свой корабль в составе тирской флотилии в далекий Таршиш, находившийся в Испании, за золотом, серебром, слоновой костью, диковинными зверями и птицами. Это было очень важно для израильского царя, ибо, хотя Израиль и получил во времена Давида доступ к морю, морской державой он так и стал. Кончено, экономический вес Израиля и Тира был несравним, и Соломон в этом торговом товариществе выступал младшим партнером, но и это приносило ему баснословные прибыли. Автор I Книги Царей с восторгом сообщает, что при Соломоне серебро в Иерусалиме стало сравнимо с простыми камнями, а драгоценные ливанские кедры — с обычными деревьями. Это, конечно, преувеличение, но оно хорошо передает впечатление от обилия богатства, хлынувшего в еврейскую столицу во времена правления Соломона.

Другим важным дипломатическим успехом Соломона стало заключение союза с Египтом. Египет в это время переживал далеко не лучшие времена. Страна была фактически разделена на две части. Юг находился во власти жрецов Амона, а на севере распоряжался фараон, резиденция которого находилась в Танисе. Но фараон Сиамун все же решил попытаться восстановить хотя бы часть азиатских владений и совершил поход в Палестину, в ходе которого захватил город Гезер, еще принадлежавший ханаанеям. Этот город открывал дорогу на Иерусалим, и Соломону пришлось принять экстренные меры. Вот когда он проявил высокое дипломатическое искусство, сумев договориться с фараоном: тот выдал замуж за Соломона свою дочь, а в приданое ей отдал Гезер.

Таким образом, Соломон сумел без войны прибрести город, имевший как стратегическое, так и экономическое значение, ибо он господствовал над одним из важнейших и древнейших торговых путей всего Сиро-Палестинского региона, а также обладал обширной по палестинским масштабам плодородной округой. К тому же брак с дочерью фараона, который по традиции пользовался значительным авторитетом, увеличил международный престиж израильского царя.

Существует предположение, что тестем Соломона был не Сиамун, а воинственный основатель следующей династии — Шешонк, о котором будет сказано ниже, поскольку захват и затем уступку Гезера не мог совершить один из самых бессильных фараонов XXI династии. Но в таком случае остается совершенно непонятным внезапное изменение политики Шешонка, к тому же такое предположение наталкивается на непреодолимые хронологические трудности.

В результате военных действий Давида и дипломатической активности Соломона Еврейское царство укрепилось на важнейших торговых путях Передней Азии. Не только Египет и Тир, а через него южный Офир и западный Таршиш, стали партнерами Израиля. Торговые контакты связывали его с арамейскими и "неохеттскими" государствами Сирии и с Куэ (Киликией) на юго-востоке Малой Азии, причем торговал он не только (а может быть, и не столько) своими продуктами, но и изделиями чужих стран, в частности Египта, осуществляя посреднические функции.

В связи с этим заслуживает внимания библейский рассказ о приезде в Иерусалим царицы Савской. Он наполнен чисто фольклорными деталями и имеет целью новое прославление Соломона. Однако то значительное место, какое он занимает в библейском повествовании о правлении Соломона, свидетельствует о какой-то исторической основе.

Южноаравийское государство Саба славилось в тогдашнем мире своим богатсвом, и можно говорить, по-видимому, о каких-то связях между ним и Израилем. В 72-м псалме, относящемся к VII в. до н. э., Саба упоминается как оконечность известной евреям вселенной. Поскольку к тому времени между ними и Южной Аравией активных (или даже вообще никаких) контактов уже не было, то можно датировать известия о далеком юге Аравийского полуострова временем Соломона. Археология доказывает, что в X в. до н. э. Саба уже, вероятно, являлась государством, а в целом сабейская цивилизация возникает в конце II тысячелетия до н. э. Так что Саба вполне могла быть достойным партнером царства Соломона. Как и союз с тирским царем, контакты с сабейскими правителями были взаимовыгодны: Соломон получал с юга Аравии ценные пряности и благовония, а сабейцы — выход на необходимые рынки благодаря покровительству царя, контролировавшего важнейшие торговые пути региона.

Говоря о торговых предприятиях Соломона, библейский автор употребляет выражение "sohare ha-melek" ("торговцы царя"): именно они покупали ему коней в далекой Киликии. Это явно были торговые агенты еврейского царя. Наряду с ними Библия упоминает также торговцев (ha-roklim) и неких "ha-tarim”. Исследование показало, что последние — тоже торговые агенты. Однако не царские, что ясно видно из сопоставления двух расположенных недалеко друг от друга библейских пассажей. В одном случае от своих агентов царь получал коней из Киликии, а в другом — получал золото от просто агентов и торговцев. В последнем случае перед нами, по-видимому, частные торговцы и их агенты, которые платили какой-то налог со своей деятельности. Они упоминаются в одном ряду с царскими чиновниками, главной задачей которых было добывать подати для царя, и с вождями арабских племен, с которых царь также взимал дань. Было ли возникновение царских торговых агентов нововведением Соломона, или такие люди существовали и раньше, неизвестно. О частных торговцах в более раннее время мы тоже ничего не знаем. Но общая обстановка говорит о том, что, скорее, и те, и другие появились в Израиле именно в правление Соломона. Можно думать, что именно тогда во внешней торговле стали развиваться два сектора — царский и частный (или общинный), как это было в городах Финикии.

Экономическое процветание Израиля во времена Соломона сопровождалось дальнейшим развитием государственных структур. Был усовершенствован центральный государственный аппарат, в котором появились новые должности, в том числе управление царским дворцом и двором (а по-видимому, и вообще царским хозяйством) и контроль за царскими наместниками в округах, на которые было разделено царство.

При Соломоне произошла важная реформа местного управления. С целью упорядочить взимание податей царь разделил страну на двенадцать округов во главе с полновластными наместниками. Главной задачей каждого округа было снабжение царского двора всем необходимым в течение одного месяца. Естественно, что потребителями получаемых продуктов была не только царская семья, но и весь двор, и высшее чиновничество, и армия, укрепляемая Соломоном. Библия, приводя список округов, в одних случаях упоминает то или иное еврейское племя, в других о нем умалчивает. По-видимому, в одних случаях, когда царь считал возможным, сохранялась целостность территории того или иного племени, например, Вениамина или Иссахара. В других на это не обращали внимания. Это свидетельствует о том, что введенная Соломоном территориально-административная структура была принципиально новой и могла совпадать, но могла и не совпадать со старой, племенной. При этом, как можно видеть из указаний Библии, в систему округов не входила территория племени Иуды, родного племени царя. Центрами управления округами были города, строительство которых широко развернулось при Соломоне.

Уже говорилось о баснословных прибылях, которые получал Соломон от торговли. Они, а также подати давали ему возможность развернуть обширное строительство. Прежде всего это коснулось Иерусалима, где началось возведение царского дворца. Еще Давид вскоре после захвата города построил себе дворец, причем помощь ему и материалами, и работниками оказал тирский царь Хирам. Это, кстати, показывает, что ни каменщиков, ни плотников, способных построить дворец, в Израиле при Давиде (по крайней мере, в ранний период его правления) не было. Неизвестно, каков был дворец Давида, но он, видимо, не отличался тем размахом, какой был нужен его сыну для утверждения своего авторитета как внутри страны, так и на международной арене.

Библия сообщает, что трехэтажный дворец Соломона был высотой в десять локтей, т. е. более 15 метров, длиною в 100 и шириною в 50 локтей, т. е. соответственно больше 52 и 26 метров. Библейский автор восторженно описывает дворец иерусалимского владыки: построен он был из драгоценного ливанского кедра, украшен дорогими тщательно обработанными камнями, царский трон был из позолоченной слоновой кости, сосуды во дворце все были из золота. Правда, в библейском описании больше эмоций, чем тщательности, так что точное представление об устройстве дворца составить довольно трудно. Ясно, что дворец имел три ряда прямоугольных окон, расположенных друг над другом, т. е. три этажа. Такие же прямоугольные двери с прямоугольными же косяками вели во дворец и в его внутренние помещения. Их было по крайней мере два, разделенных дворами и окруженных каменными стенами. Одно из таких помещений было официальным и предназначено для осуществления царских полномочий. Здесь, возможно, находились конюшни, сокровищница и арсенал. Важнейшим из царских обязанностей был суд, который вершился в особой палате. Там стоял трон, к которому вели шесть ступеней, а по бокам находились статуи львов. Второе помещение (или группа помещений) со своим двором и окружающей стеной было "частным", предназначалось для жилья самого царя и его семьи.

Трон с его ступенями и статуями заслуживает особого внимания. Недаром автор I Книги Царей особенно подробно его описывает, подчеркивая, что подобного не было ни в одном другом царстве. В западно-семитских религиозных представлениях трон всегда занимал особое место. Он не только был видимой резиденцией божества, но и в значительной степени представлял само божество, так что порой предметом поклонения или посвящения был сам трон без фигуры сидящего на нем бога или богини. На саркофаге библского царя Ахирама изображен его трон с тремя ступенями и фигурами керубов по бокам. Последнее очень важно, ибо эти фигуры вовсе не были простыми украшениями. Керубы, крылатые звери с человеческими головами, были непосредственно связаны с божеством. Представление о них было широко распространено в Финикии и Палестине еще во II тысячелетии до н. э. и сохранялось в I. Они выступали в качестве стражей и символов святости места. Появление керубов у трона библского царя подчеркивает его особое значение и даже святость. О керубах на троне Соломона ничего не говорится, но упоминаются статуи львов у подлокотников. Но именно фигуры керубов украшали подлокотники трона и библского царя Ахирама, и верховного карфагенского бога Баал-Хаммона. Поэтому представляется очень возможным, что и трон Соломона был украшен фигурами этих священных существ. Библейский же автор либо не знал точно, каковы были украшения трона, либо, что более вероятно, намеренно исказил описание. Ведь по Библии на керубах восседает не кто иной, как сам Йахве, а в монотеистическом обществе неуместно было приравнивать земного царя к Богу. Но до утверждения монотеизма ничего кощунственного в этом люди не видели.

Вообще постройка дворца была чрезвычайно важным делом, ибо если царь дворца не имел, то подлинность его власти могла ставиться под сомнение. Вот почему Давид стал строить дворец практически сразу после завоевания Иерусалима. Строя новый, явно более роскошный, чем у отца, дворец и восседая в нем на троне, подобном трону божества, Соломон утверждал свое величие, свой авторитет, свое положение, более высокое, чем остальных смертных людей. Соломон, еврейский царь, становился в один ряд с другими монархами Древнего Востока.

Недалеко от дворца был воздвигнут великолепный храм Йахве. Его сооружение подвело окончательную черту под предшествующим периодом израильской истории. Отныне местопребыванием Бога становится не богато украшенный шатер, который можно переносить с места на место, а постоянный храм в столице государства.

Впрочем, дворцом и храмом Соломон не ограничился. В Иерусалиме были проведены и другие работы, которые превратили его в значительный центр, сравнимый с другими столицами Сиро-Палестинского региона, в том числе построена городская стена.

[ZHAN]

Широкое строительство было развернуто и вне Иерусалима. Библия отмечает, что Соломон построил ряд городов во всех своих владениях. Многие из них возводились на месте ранее существовавших, но к тому времени или полностью разрушенных, как Хазор, или превратившихся в сравнительно небольшие поселки, как Мегиддо. Раскопки показали, что многие города строились по единому плану, хотя и с некоторыми различиями, обусловленными в основном особенностями места. Это свидетельствует о целеустремленной и планомерной деятельности, руководимой единым центром, каким, разумеется, был сам царь и его ближайшие помощники.

И краткие библейские сведения, и исследования археологов показывают, что цели постройки городов были различны: одни города создавались как центры управления округами, другие для размещения гарнизонов для охраны границ и торговых путей, а также поддержания внутреннего спокойствия, третьи — для проживания и экономической деятельности населения. В ряде городов, особенно в административных центрах, создавались дворцы, которые зачастую с домами правящей элиты составляли комплексы, отделенные от остального города стеной. Это ясно свидетельствует о далеко зашедшем социальном и политическим разделении израильского общества.

В строительстве широко применялся подневольный труд. Правда, сами евреи в обычных условиях были от него освобождены. Лишь в случае необходимости их также привлекали к труду. Например, когда для строительства дворца и храма потребовались ливанский лес и камни тоже из гор Ливана, туда были направлены 30 тысяч человек, разделенных на три смены, по месяцу каждая. Библия прямо указывает, что этой повинностью был обложен весь Израиль. О том, что речь идет не о регулярной повинности, а о чрезвычайном царском поручении, свидетельствует тот факт, что начальство над лесорубами было поручено Адонираму, который в обычное время занимался податями вообще, находясь, естественно, в столице. В отличие от лесорубов, каменотесы и носильщики, ни на какие смены не делились и явно были должны работать все время. Видимо, это были остатки доизраильского населения, обязанного нести трудовую повинность. Эти люди жили и на территориях округов: можно предполагать, что они платили и натуральные подати. Какую-то подать явно платили царю подчиненные территории вне основной земли Израиля, как, например, шейхи Северной Аравии.

Забота о своевременном получении всех необходимых продуктов и услуг была одной из главных в правительстве Соломона. Этими вопросами и занимался некий Адонирам, который занимал ту же должность еще при Давиде .

Как и каждый царь, Соломон уделял большое внимание своей армии. В Библии упоминаются колесничии и всадники, которых царь набрал и разместил частично в самом Иерусалиме, а частично в специально созданных гарнизонных городах.

Отряды колесничих были созданы в израильской армии именно при Соломоне. Колесницы и кони стоили довольно дорого — 600 и 150 сиклей серебра соответственно, и уже одно это показывает, что только такое богатое государство, как царство Соломона, могло позволить себе иметь столь значительную силу. Эти отряды содержались на средства самого царя и явно противостояли ополчению, если оно еще сохранилось. Само ремесло колесничих было очень сложным и требовало долгой и упорной тренировки, так что на колесницах могли сражаться только профессиональные воины, служившие в армии много лет.

Ничего не сказано о пехоте, необходимой в любой древней армии, и о принципах ее набора. В рассказе о более позднем событии, когда сын Соломона Ровоам пытался подавить восстание северных племен, говорится о наборе 180 тысяч отборных воинов из оставшихся под его властью племен Иуды и Вениамина. Огромная цифра (даже если она преувеличена) означает, что речь шла явно об ополчении, а не о профессиональных воинах. Поэтому можно полагать, что ополчение сохранилось, а царские колесничии и всадники играли роль своеобразной гвардии, которую прежде исполняли иностранные наемники. Об этих наемниках во времена Соломона уже ничего не слышно, а бывший их командир Ванея теперь командует всей армией.

Можно утверждать, что именно при Соломоне завершилось формирование израильского государства. Но новые структуры (государственный аппарат, профессиональная армия, система податей и обязанностей, сама царская власть) все еще сосуществовали со старыми. Податные округа, созданные Соломоном вне племенной системы, эту последнюю не отменили. Для перенесения в храм Ковчега Завета Соломон созвал всех старейшин Израиля, всех глав племен и колен. Это сообщение подтверждает мнение специалистов, что в культовой сфере старая система сохранилась полностью. И это вполне естественно, ибо религиозная сфера жизни всегда наиболее консервативна. Но последующие события показали, что и в других областях бытия эта система еще сохраняла свою силу.

В 945 г. до н. э. в Египте к власти пришел ливийский полководец Шешонк, основавший XXII династию. Родственник Соломона, Псусеннес, был свергнут, и уже одно это обстоятельство обострило отношения между Израилем и Египтом. Шешонк поставил перед собой честолюбивую цель восстановить египетское господство в Азии, и царство Соломона, естественно, препятствовало этому. Отношения между двумя государствами стали враждебными, что привело к политическому кризису, разразившемуся во второй половине царствования Соломона.

Однако силы израильского царя были еще слишком велики, чтобы новый фараон, едва вступив на престол, сразу начал военные действия. Поэтому он до поры ограничился поддержкой или даже подстрекательством антисоломоновских сил в самом его царстве. Так, явно при египетской поддержке поднял восстание в Эдоме отпрыск изгнанного Давидом царского рода Адер, в свое время бежавший в Египет, а затем возвратившийся на родину и через несколько лет выступивший против Соломона. Библия не сообщает об исходе этого восстания, но Иосиф Флавий говорит, что попытка Адера свергнуть Соломона не удалась из-за наличия в Эдоме царских гарнизонов, Адер был вынужден снова бежать, на этот раз в Сирию, где он встретился с Резоном. Последний тоже выступил против Соломона, но гораздо удачнее: он захватил Дамаск и основал там свое царство. Почему Адер снова не направился в Египет, а предпочел более опасное путешествие на север, не совсем ясно. Может быть, это входило в планы фараона и эдомитский царевич стал лишь их исполнителем?

То, что Соломон не сумел подавить восстание Резона, свидетельствует о его явном ослаблении. А потеря Дамаска сразу же отрезала от Израиля его сирийские владения, удержать которые он в этих условиях уже не мог.

Не менее опасным было восстание в самом Израиле. Северные племена были недовольны политикой Соломона. Его явное предпочтение племени Иуды, земли которого не были включены в податные округа и, следовательно, в обычных условиях освобождены от натуральных повинностей, вызывало возмущение у остальных израильтян.

Идеологом антисоломоновской борьбы выступил пророк Ахия. Он происходил из города Силома (Шило), в котором в свое время хранился Ковчег Завета и который, следовательно, был значительным культовым центром Израиля во времена "судей". В период монархии распространилось резко отрицательное отношение к этому городу, его стали считать проклятым Богом. По-видимому, Силом представлялся оплотом антимонархических сил, и то, что инициатива восстания исходила от пророка из Силома, свидетельствует, кажется, о стремлении вернуть старые родо-племенные порядки. Сам Ахия, очень вероятно, был потомком Илия (Эли), одного из последних "судей" Израиля, члены семьи которого принимали активное участие в политических событиях, связанных с воцарением Саула, Давида и Соломона. Возможно, что Ахия был близким родственником (сыном или братом) того самого Афиафара, который выступал на стороне Адонии против Соломона. Члены этой семьи, насколько видно по библейским рассказам, принимали существование царской власти, но выступали против всяких ее попыток ограничить старые племенные институты. Поэтому они поддерживали Давида против Саула, Авессалома против Давида, Адонию против Соломона и теперь Иеровоама против того же Соломона.

Непосредственным главой восстания стал некий Иеровоам, сын Навата из племени Ефрема (Эфраима), который возглавлял в Иерусалиме строительный отряд, состоявший из его соплеменников. Позже он, может быть, был одним из офицеров армии Соломона. Так что в восстании могли принять участие как иерусалимские строители, так и какая-то часть армии. Судя по библейскому рассказу, восстание происходило в непосредственной близости от самого Иерусалима. Оно грозило распадом царства, но Соломон сумел своевременно принять меры и подавил его, по-видимому, в самом зародыше. Иеровоам бежал в Египет, где и нашел приют у Шешонка.

Все эти восстания, и удачные, и неудачные, показали, что сил для поддержания такой большой державы, какая была создана Давидом, у израильского царства не хватало. Как только у его границ начал возрождать свое могущество Египет, начался упадок Израиля. Время его великодержавия шло к концу.

[ZHAN]

Соломон умер в 928 или 926 г. до н. э.. Наследником стал его сын Ровоам, рожденный аммонитской принцессой Наамой. Но царствовать спокойно он не смог. Вслед за кратким сообщением о смерти Соломона и воцарении Ровоама библейский автор пишет о собрании всех израильтян в Сихеме, чтобы провозгласить нового царя. Сихем был расположен на территории племени Ефрема (Эфраима), и уже одно это было знаком недоверия к царю из племени Иуды, подозреваемого, по-видимому, в особом покровительстве именно этому племени, как это было при его отце. Дальнейшие события показывают, что иудеев на этом собрании не было. Вероятно, акт воцарения Ровоама, совершившийся в Иерусалиме, другие племена не признали и, созвав народное собрание, потребовали прихода туда Ровоама, что тому и пришлось сделать.

Конечно, трудно себе представить, чтобы все взрослые мужчины неиудейских племен пришли в Сихем, но Библия подчеркивает, что это было именно всенародное собрание ("qahal"), так что ясно, что здесь собрались не только родовые старейшины и племенная аристократия, но и представители более широких слоев населения. Выбор Сихема явно был не случаен. Как уже отмечалось, во время поселения израильтян в Палестине и во времена судей этот город был значительным религиозно-политическим центром, а также был связан с преданиями о патриархах. Выбирая Сихем для созыва собрания, израильтяне подчеркивали свою приверженность к домонархической традиции и свое желание если не вернуться к прежним временам, то, во всяком случае, ликвидировать чрезмерные притязания монархии.

На собрании Ровоаму был предъявлен ультиматум. От него потребовали уменьшить трудовую повинность (видимо, меньше привлекать к ней при возникновении чрезвычайных ситуаций) и снизить подати, после чего обещали признать царем. Речь явно шла о заключении договора с царем, как это было при двух первых монархах. Соломон, пришедший к власти по существу в результате государственного переворота, обошелся без такого договора, но теперь дело обстояло иначе. Недовольные своим тяжелым положением и дискриминацией по сравнению с иудеями члены других племен попытались переменить ситуацию с помощью старинного договора. При этом они, по-видимому, опирались на древний обычай, согласно которому новый царь издавал "акт милости", как это делали вавилонские цари, снижая при своем восшествии на трон подати и прощая недоимки.

Однако Ровоам после некоторых колебаний отказался пойти на компромисс. При этом "старцы", т. е. представители старой племенной традиции и прежних политических институтов, уговаривали царя уступить, в то время как лица, в большей степени связанные с царским двором, настаивали на отказе от уступок. Ровоам последовал совету последних, и собрание отказалось признать его царем.

Ровоам понял свою ошибку и попытался все же достичь соглашения с отложившимися племенами. Он послал к ним Адоранима для каких-то переговоров. Но это была явно не та фигура, ибо именно этот человек, отвечавший за сбор податей, представал перед народом главным виновником его тяжелого положения. Адоранима забросали камнями и он погиб, а Ровоаму пришлось бежать из Сихема. Вместо него был призван Иеровоам, к этому времени возвратившийся из Египта. Было созвано новое собрание, которое провозгласило его царем. Это ясно показывает, что за всеми событиями в значительной степени стоял новый фараон. Только вениамитяне отказались последовать за остальными и подчинились Ровоаму. Единое царство распалось. За северным царством сохранилось старинное общеплеменное название "Израиль", ставшее официальным наименованием государства. Южное царство, по названию наиболее крупного из оставшихся двух племен, стало именоваться Иудой, или Иудеей.

Поначалу Ровоам попытался предпринять меры для восстановления своей власти на севере. Трудно сказать, почему он не обратился к профессиональной армии своего отца, которая, казалось бы, именно для таких случаев и предназначалась. Но царь предпочел созвать ополчение. Однако начинать войну все же не стал. По-видимому, было ясно, что за спиной Иеровоама стоит Шешонк, а вступать в конфликт с фараоном иерусалимский царь не решился. Отказавшись от попытки подавить восстание, Ровоам фактически признал разделение царства.


Образовавшиеся два новых государства были гораздо слабее единого, чего фараон и добивался. Через четыре года после раздела он предпринял поход в Азию. О масштабах этого предприятия судить трудно. Вряд ли соответствует исторической реальности претензия Шешонка обложить данью всю Сирию. В Библии говорится только о захвате им Иерусалима и разграблении храма и дворца. В помещенном на стене храма Амона в Фивах перечне городов, захваченных Шешонком, названо большое их количество; судя по этому перечню, Шешонк прошел и по Иудее, и по Израилю. Это подтверждается и археологическими данными: было разрушено множество городов, а в Мегиддо победоносный фараон воздвиг свою победную стелу. Достичь же своей основной цели — восстановления египетского господства в Азии — Шешонк не сумел, ибо сил у Египта для этого не было, да и сам Шешонк умер вскоре после своего похода.

И все же Ровоам, по-видимому, признал верховную власть фараона. И хотя после смерти Шешонка это признание, видимо, утратило значение, ущерб обоим еврейским царствам был нанесен громадный. Разрушение городов в значительной степени уничтожило экономическую инфраструктуру обоих царств. Характерен пример, приведенный в Библии: лишившись захваченных египтянами золотых щитов, которые полагалось нести в царской процессии, Ровоам был вынужден приказать изготовить медные, так как средств для изготовления новых золотых щитов у иудейского царя уже не было. Контраст по сравнению с богатством отца поразителен. Оба еврейских государства были настолько ослаблены, что ни то, ни другое не могло претендовать на то, чтобы возглавить новое объединение.

Образование двух отдельных государств вместо единого потребовало определенной перестройки политических и даже религиозных структур. Новые государства были очень разными. Северное, Израиль, было гораздо больше по размеру и по населению, оно включало в себя израильтян из десяти племен. Оно было расположено на пересечении важнейших торговых путей, и под властью северного царя оказались наиболее значительные города, являвшиеся ремесленно-торговыми центрами, что вело, с одной стороны, к более ускоренному экономическому развитию, а с другой, — к увеличивающейся в связи с этим социальной дифференциации общества. Но те же самые обстоятельства делали израильское общество менее сплоченным и как следствие — более конфликтным.

Южное царство, Иудея, в экономическом отношении было более отсталым. Кроме Иерусалима, других значительных городских центров на ее территории не было, но и Иерусалим был, скорее, административным и религиозным центром, чем экономическим. В хозяйстве Иудеи большую роль играло традиционное скотоводство, главные торговые пути обходили ее стороной, а с потерей Эдома (после смерти Соломона) она утратила выход к Красному морю, что лишило ее важного козыря в отношениях с финикийцами. Однако все это нивелировало остроту социальных и политических конфликтов, что положительно отразилось на судьбе правящей династии. Очень важным обстоятельством было наличие в Иерусалиме храма Йахве, и хотя он был в то время далеко не единственным святилищем этого Бога, его значение для всех евреев было весьма велико и союз с его жрецами чрезвычайно укреплял авторитет иудейских царей. Эти различия нашли отражение в политической истории обоих царств.

На севере Иеровоам пришел к власти, опираясь на консервативные силы, стремившиеся восстановить "старые добрые правы", и должен был учитывать эти стремления. Сохранил ли он созданные Соломоном административные округа, сказать трудно. Но подати явно были уменьшены. Израильским царям пришлось фактически заново создавать государство. Сын Иеровоама Нават воевал с филистимлянами во главе "всех израильтян", т. е. общенародного ополчения. С другой стороны, несколько позже упоминается командир половины колесниц, а это уже говорит о существовании какого-то профессионального войска. Видимо, роль ополчения в северном царстве выросла, но наряду с ним была создана и профессиональная армия.

Из других должностных лиц Израиля упоминается глава царского дворца. Этот человек был довольно близок к царю, поскольку тот пировал в его доме. Такая же должность существовала и при дворе Соломона. К сожалению, другие подробности деятельности высшего государственного аппарата в Израиле до нас не дошли. Но и по этим отрывочным сведениям можно судить, что он, вероятно, копировал аппарат единого царства, хотя, может быть, и в меньших размерах. Поскольку Иеровоам царствовал довольно долго — 22 года, можно полагать, что основы государственного управления в Израиле были заложены именно им.

Ахия, в свое время призвавший Иеровоама к выступлению против Соломона, и сам Иеровоам происходили из племени Ефрема. На территории этого племени находился Сихем, где и произошло разделение царства. Во время завоевания и заселения евреями Палестины племя Ефрема оказалось в благоприятном положении. В последние годы "судей" оно играло ведущую роль в религиозной и политической жизни израильского союза, и поэтому в ходе создания единого царства Давидом, и особенно Соломоном, явно чувствовало себя ущемленным. Это племя и стало на первых порах основной опорой Иеровоама, что нашло выражение в признании им Сихема своей первой столицей. Недаром позже пророки порой называли северное царство не Израилем, а Ефремом. Однако Иеровоам избежал ошибки Соломона, который столь вызывающе покровительствовал своему родному племени Иуды. Через некоторое время Иеровоам (по-видимому, укрепившись) перенес свою резиденцию в Тирцу, расположенную, как кажется, на территории племени Манассии. Ему приписывается постройка (точнее, перестройка) города Пенуэля в Заиорданье, расположенного на важном торговом пути, который некоторое время тоже был, вероятно, его столицей. Иеровоам явно стремился освободиться от контроля какого-либо одного племени, пусть даже своего собственного. Может быть, именно это стремление и стало причиной резкого противостояния ему со стороны того же пророка Ахии, по-видимому, выражавшего мнение наиболее консервативной части израильского общества, чьи надежды на восстановление старых порядков Иеровоам явно не оправдал. К тому же, по-видимому, обострились отношения между царем и пророком в религиозной сфере.

Для укрепления своего государства и освобождения от религиозного авторитета Иерусалима Иеровоам использовал старые представления. Для этого по его приказу были отлиты две золотые статуи тельцов и поставлены одна в Бетэле, другая в Дане, т. е. на южной и северной границах Израиля. В семитских религиях бык издавна был символом высшего бога, покровительствующего данному сообществу. В угаритских сказаниях в виде быка часто предстает Балу-Цапану, главный бог Угарита, а в виде телицы — его сестра и возлюбленная Анату. Филон Библский приписывает финикийской Астарте голову быка как знак ее царской власти. Культу быка как воплощения божественной силы не были чужды и евреи до утверждения монотеизма. Об этом свидетельствует известный эпизод с "золотым тельцом". Если верить этому рассказу, то Аарон при этом заверил собравшихся. что изготовленный им телец и есть тот Бог, который вывел Израиль из Египта, т. е. тот же Йахве. Видимо, это отвечало каким-то очень древним представлениям о воплощении Бога в образе быка. Так что акт Иеровоама был не каким-то чрезвычайным нововведением, а скорее, обращением к наиболее древнему слою религиозных представлений.

В иерусалимском храме такого изображения Бога не было. Значит, сооружение золотых статуй быков являлось знаком разрыва с иерусалимским жречеством и выражением создания собственного культа, вероятнее всего, того же Йахве, но в соответствии с другими (явно гораздо более древними) представлениями. Так что разрыв с Иудеей стал не только политическим, но и религиозным. Этот разрыв был подтвержден также установлением религиозного праздника в другое время, чем в Иудее, и набором жрецов для святилищ в Бетэле и Дане не из традиционного племени левитов, которые, вероятно, были слишком связаны с иерусалимским храмом, а из других племен. Возможно, это тоже отвечало древним представлениям северных племен.

Избрание в качестве главных святилищ Израиля Бетэля и Дана, стоявших на границах государства, отвечало политическим целям Иеровоама, но могло вызвать недовольство жречества Силома. Этот старинный культовый центр утратил свое значение после захвата его филистимлянами и постройки храма в Иерусалиме и теперь надеялся на восстановление своей прежней роли в новом государстве. Выразителем его интересов и выступил, по-видимому, Ахия, занявший по отношению к Иеровоаму и его дому резко отрицательную позицию.

Ровоам унаследовал от Соломона государственный аппарат, армию, храм и другие институты. Однако действовать ему приходилось уже в совершенно новой обстановке, в условиях сильно сократившегося царства. Сохранить унаследованные институты в неприкосновенности он не имел возможности. Уже его обращение к ополчению в момент раскола государства показало, что на старую армию он рассчитывать не может. Поход Шешонка нанес Иудее новый удар. Однако Шешонк вскоре умер, и это освободило иудейского царя от подчинения Египту и, видимо, тогда Ровоам начал восстанавливать разрушенные города, в каждом из которых поставил свой гарнизон.

Как уже говорилось, территория Иуды была исключена из деления страны на округа, так что теперь, говоря об округах, можно иметь в виду только территорию Вениамина. А это едва ли имело смысл. Окружное деление, по-видимому, было вовсе отменено; во всяком случае, о нем уже более нет упоминаний. Вместо этого царь направил в качестве наместников во все укрепленные города и земли Иудеи своих сыновей, которые собирали доход с этих мест и выступали гарантами подчинения их царю. Может быть, укрепившись, Ровоам все же попытался восстановить свою власть над отложившимся Израилем, но явно неудачно. Противостояние двух государств продолжалось и позже. Политические расчеты царей оказались сильнее воспоминаний об общем происхождении.

Распад единого царства привел к утрате еврейскими государствами контроля над другими территориями. Все завоевания Давида были потеряны. Более того, филистимляне, которые, казалось бы, уже были не в силах претендовать на гегемонию в Палестине, перешли в новое наступление и захватили город Гаваон. Под его стены явился израильский царь Нават, сын Иеровоама, с израильским ополчением. Но во время осады некий Бааша (Вааса) из племени Иссахара убил его и провозгласил себя царем, а затем захватил столицу и истребил всех родственников своего предшественника. Это был первый кровавый переворот в истории недавно образовавшегося царства, но далеко не последний. Какова была дальнейшая судьба Гаваона, неизвестно. Но и через много лет после переворота израильтяне все еще осаждали этот город. Трудно себе представить, чтобы осада продолжалась столь долго; вероятно, после захвата власти Бааша покинул стены Гаваона, но, поскольку значение этого города было для израильтян слишком велико, они позже возобновили попытку овладеть им.

Для Бааши важнее оказалось противостояние с Иудеей. На дороге, соединявшей Иудею с остальным миром, недалеко от самого Иерусалима он начал строить крепость Раму, что приводило фактически к блокаде Иудеи. И иудейский царь Аса, не имея сил самостоятельно справиться с врагом, обратился за помощью к царю арамейского государства Арам Бар-Хададу, отправив ему богатые дары и прося разорвать союз с Израилем и заключить союз с Иудеей. Подношения сделали свое дело. Армия Бар-Хадада вторглась в Израиль с севера и захватила всю северную часть Галилеи. Иудеи же, воспользовавшись этим, не только сняли блокаду со своей страны, но и, овладев Рамой, разрушили то, что успели построить израильтяне. Однако справиться с Израилем и обезопасить свои северные границы Иудея могла только с помощью Арама, что ясно говорит о ее бессилии, а союз, вероятнее всего, просто прикрывал признание Иудеей верховенства Арама.

[ZHAN]

Израиль вскоре после войны с Арамом погрузился в гражданские раздоры. Полководец сына Бааши царя Элы (Илы) Зимри (Замврий) составил заговор и убил царя на втором году его правления. Но армия, которая в это время вела войну с филистимлянами, отказалась его признать и осадила израильскую столицу Тирцу. Зимри был вынужден покончить с собой, процарствовав всего семь дней, а вслед за этим сама израильская армия разделилась. Та ее часть, которая продолжала осаду филистимского Гаваона, выдвинула претендентом на трон своего командующего Омри (Амврия), а другая — Тимни (Фамния). Этот фактический раскол страны и противостояние ее двух частей продолжался четыре года, и только после смерти или убийства Тимни Омри был признан царем всего Израиля. В Библии умалчивается, какая часть израильской армии поддерживала Тимни, но скорее всего та, что располагалась на севере и противостояла Араму. Это дает основание сделать вывод что война с северным соседом после потери ряда галилейских городов не закончилась.

С приходом к власти Омри на израильском троне оказался умный, сильный, энергичный правитель. По-видимому, его вдохновлял пример Давида, который тоже был военным командиром, но сумел создать мощную державу и стать царем. Важным актом Омри была постройка новой столицы. После шести лет царствования в Тирце он купил гору Самарию (Шомрон), на которой воздвиг одноименный город. По преданию, его название напоминает имя прежнего владельца горы, но это сообщение справедливо расценивается исследователями как "народная этимология", более вероятно, что ранее здесь находилась какая-то деревня, название которой унаследовано городом. Находки керамики доказывают, что на горе, действительно, было небольшое поселение. Видимо, и в этом предприятии Омри следовал примеру Давида. Но главное было в другом. Все прежние столицы Израиля, в том числе Тирца, которая в этом качестве пребывала дольше всего, были городами старыми, со своими традициями и связями. Создавая совершенно новую столицу, Омри освобождался от наследия старины и мог действовать более свободно, не очень-то оглядываясь на обычаи. Хотя Самария находилась на территории племени Иссахара, покупка земли, на которой она была построена, делали ее личным владением царя.

Выбор места для новой столицы был не случаен. Она располагалась на довольно высокой горе, стоявшей между горной страной севера и менее высоким нагорьем юга, соединяя тем самым разные районы царства. С западной оконечности горы было видно даже Средиземное море. Не менее важно и то, что место было очень удобным для торговли с финикийским побережьем.

Опять же подобно Давиду и Соломону, Омри стремился установить союзные отношения с Тиром, царь которого, Итобаал, тоже пришел к власти в результате переворота. И он добился этого. Между Тиром и Израилем был заключен союз, скрепленный браком дочери Итобаала Иезавели с сыном Омри Ахавом. Когда Ахав стал царем, Иезавель играла огромную роль при израильском дворе. Политический союз отразился в религиозной сфере распространением финикийских культов и особенно культа тирского "владыки", который стал чуть ли не официальным в Израиле. Как когда-то Соломону, так теперь Омри и Ахаву тирский царь оказал помощь в строительстве, в том числе в Самарии и в стратегически важном городе Мегиддо, укрепления которых аналогичны тем, что защищали финикийскую колонию Тосканос в далекой Испании.

Резко изменил Омри и политику в отношении Иудеи. Вместо продолжавшейся несколько десятилетий вражды, приводившей часто к открытым войнам, Омри предпочел союз с ней. По-видимому, новый царь сделал вывод из сравнительно недавней истории, когда союз Иудеи и Арама стоил Израилю поражения и потери ряда городов. Омри выдал свою дочь Гофолию (Аталию) замуж за Иорама, сына иудейского царя Иосафата. Правда, в другом месте ее же называют дочерью Ахава и, следовательно, внучкой Омри; но, как отмечают исследователи, хронологические соображения делают первое утверждение более вероятным.

Союз с Тиром и Иудеей обеспечил Израилю безопасность северо-западных и южных границ, усилил торговые связи с финикийским побережьем, что давало возможность получать самые разнообразные товары. Израиль, сделавшись важным промежуточным пунктом торговли Тира с Иудеей и другими южными районами Сиро-Палестинского региона, сам стал играть важную роль в транзитной торговле. Свидетельством внешнеторговой активности израильтян является находка в Самарии египетских алебастровых сосудов с выгравированным на них именем фараона Осоркона II.

Позже сын Омри Ахав выставил для войны с Ассирией 10 тысяч воинов и 2 тысячи колесниц. Это было очень большое для того времени войско, что само по себе свидетельствует о силе Израиля. Не менее важно и упоминание о количестве боевых колесниц. Кони не разводились в Палестине, и получить их можно было только в результате торговли, скорее всего, из Киликии, как это было при Соломоне.

Все это, естественно, обогатило израильского царя, предоставив возможность приступить к активному строительству, продолженному его преемником. По-видимому, почти сразу после прихода к власти Омри начал строительство дворца в Тирце, но после создания новой столицы оно было оставлено. Зато была не только построена Самария, но и в значительной степени перестроен Мегиддо, ставший очень важным стратегическим и административным центром, а к востоку от него возведен зимний дворец израильских царей. Был восстановлен и разрушенный Хазор. Существуют и другие примеры строительной активности Омри и его сына.

Деятельность Омри создала политические и экономические возможности военной экспансии Израиля. Одной из главных его целей было закрепление на торговых путях. И если путь через Палестину шел непосредственно по территории Израиля, то другой путь, который проходил по Заиорданью, надо было еще захватить. Через некоторое время израильтяне вторглись в эту область, где господствовал Моав. Неизвестно, как разворачивались события, но в конечном счете моавитский царь Кемошиат был вынужден подчиниться. В непосредственное подчинение Израилю перешла область Медаба в северной части Моава. На остальной же территории сохранилась власть моавитского царя, но тот признавал в царе Израиля своего верховного суверена и выплачивал ему дань в виде огромного количества (по преданию, двухсот тысяч) овец и баранов. Но главное было не в такой невероятной дани, а в утверждении на важнейшем торговом пути.

Менее удачно для Израиля сложились отношения с царством Арам у северных и северо-восточных границ. Война с Арамом закончилась победой последнего. Это с несомненностью вытекает из рассказа о том, как после поражения от Ахава дамаскский царь предложил победителю сделку: вернуть ему города и "площади" в израильской столице Самарии, которые отец Ахава был вынужден уступить отцу царя Арама. Самария, как уже говорилось, была построена Омри через шесть лет после его воцарения. Следовательно, победоносная война Арама против Израиля происходила во второй половине царствования Омри, т. е. в 876–871 гг. до н. э. Кто был ее инициатором — израильский или дамаскский царь, неизвестно.

С точки зрения исторической логики, обе возможности реальны. Можно полагать, что, заключив союз с Тиром и Иудеей, Омри попытался вернуть те города, которые арамеи отняли у Израиля в правление царя Бааши. Но не менее вероятно и то, что Арам, видя создание опасного союза у своих границ, предупредил нападение врагов и ударил по Израилю. Вполне возможно, что утверждение власти Израиля в Моаве наносило громадный ущерб дамаскской торговле, и это стало причиной конфликта. Но поражение Омри не повлекло за собой потери Моава, и это тоже надо иметь в виду. Как бы то ни было, война между Арамом и Израилем закончилась победой первого. К городам, захваченным Бар-Хададом у Бааши, были прибавлены еще какие-то, а для дамаскских купцов была создана фактория непосредственно в израильской столице. Это поражение, однако, не слишком ослабило Израиль. Омри оставил своему сыну Ахаву сильную державу, которая спорила с Арамом за гегемонию в Южной Сирии и Палестине. В этом споре Израиль поддерживала Иудея, где на троне сидел Иосафат. свояк Ахава.

В отличие от Израиля, в Иудее не происходило смены правящей династии, там все время власть принадлежала дому Давида. И само царство иногда называли, по крайней мере иностранцы, "домом Давида", как это видно из надписей дамаскского и моавитского царей. Ровоаму без всяких трудностей наследовал его сын Абия, а тому — Аса. Долгое время главной задачей иудейских царей было восстановление своей власти над отколовшимся северным царством и, таким образом, восстановление единого еврейскою государства. Войны между ними происходили с переменным успехом. Иногда иудеи добивались впечатляющей победы, как победа Асы над Иеровоамом, в результате которой иудейский царь сумел отнять у Израиля ряд городов южной части царства, в том числе важный культовый центр Бетэль, но своей основной цели Давидиды не достигли. И это в конце концов заставило царей обоих царств пойти на союз друг с другом. Во времена, когда на израильском троне сидели Омри и Ахав, а на иудейском — сын Асы Иосафат, они выступали союзниками. Союз был выгоден и Иудее. Он обезопасил северную границу царства, в которое продолжали входить завоеванные в свое время Асой израильские города. Союз явно не предусматривал их возвращение Израилю, да Омри их и не требовал, ибо поддержка иудейского царя для него была гораздо важнее.

Иосафат предпринял ряд мер по укреплению государства. В городах были размещены гарнизоны, построены новые крепости, реорганизовано войско. Армия состояла из двух частей: гарнизонов в городах и крепостях и войска, набираемого на племенной основе из двух оставшихся под властью Давидидов племен — Иуды и Вениамина. Но как обстояло дело с ополчением? Цифры, которые сообщает Библия, как будто подтверждают его существование: 780 тысяч иудеев и 370 тысяч вениамитян. Но сами по себе они совершенно невероятны: небольшое царство просто физически не могло выставить армию в более миллиона боеспособных мужчин, тем более отборных, отличных воинов, как отзывается о них библейский автор.

Эти сведения содержатся в Книге Хроник. Обе Книги Хроник были созданы, вероятнее всего, в IV в. до н. э.. К этому времени Иудейское царство уже давно не существовало, многие его жители были уведены в плен в Месопотамию. Часть из них позже возвратилась в Палестину, и, вероятнее всего, именно родовые воспоминания возвратившихся и стали основным источником знаний автора (или авторов) этих Книг. В этих воспоминаниях порой достаточно точно излагаются события, по тем или иным причинам опущенные авторами Книг Самуила и Царей. Но в то же время следует учитывать, что последующие события наложили свой отпечаток на память людей, и многое из того, что происходило до плена, уже виделось в искаженном свете представлений о прежней погибшей славе. И еще одно обстоятельство, без сомнения. наложило отпечаток на характер изложения в Книгах: торжество монотеизма. Иосафат, по словам хрониста, всегда ходил путями Йахве, и уже поэтому заслуживал всяческого прославления, и, как это бывает обычно в народной памяти, его деяния преувеличивались, как преувеличивались его богатства и число его воинов.

Обратившись снова к тексту соответствующего пассажа во II Книге Хроник, мы узнаем, что миллионная масса воинов была сосредоточена в Иерусалиме, в столице. Это была явно личная гвардия царя, набираемая, однако, с учетом племенного происхождения воинов. Об ополчении уже нет и речи. Оно явно кануло в прошлое. То, что сведения о двух частях иудейской армии содержатся в рассказе об Иосафате, позволяет говорить, что создание такой армейской структуры было делом именно этого царя, хотя размещение части армии по гарнизонам существовало и раньше.

Опираясь на эту армию, Иосафат, как и его родственник в Самарии, повел активную экспансионистскую политику. Его интересы были обращены на юг. Здесь он сумел восстановить власть еврейских царей над Эдомом, где был поставлен царский наместник, и снова, как во времена Соломона, получить доступ к Красному морю. На месте портового города, разрушенного Шешонком, был создан новый порт Эцион-Гебер. Был построен и флот, и Иосафат даже попытался возобновить экспедиции в золотоносный Офир, но потерпел неудачу, ибо иудеи не имели никакого морского опыта, и корабли погибли. Неизвестны какие-либо акции Иосафата, направленные против филистимлян и арабов, но сообщается о серебре, которое преподносили ему филистимляне в дар и в виде дани (впрочем, дары тоже могли быть закамуфлированной формой дани), и о мелком скоте, пригоняемом к нему арабами. Едва ли речь шла о добровольных дарах: недаром автор говорит о страхе соседей Иудеи перед Иосафатом. По-видимому, каким-то образом (скорее всего, в результате не известной нам войны) иудейский царь сумел навязать свое господство Филистии или хотя бы какой-то части ее и некоторым соседним арабским племенам.

Провел Иосафат и ряд важных внутренних реформ. В этой своей деятельности он опирался на жрецов Йахве, утверждая его культ и преследуя культы иных божеств. Различные категории жрецов привлекались им и к выполнению чисто гражданских обязанностей. Вместе со старейшинами они занимались юридическими вопросами. Были созданы, по-видимому, местные суды и высший суд в Иерусалиме, в которых опять же активную роль играли жрецы и левиты. Самые важные дела, по-видимому, разбирались в Иерусалиме. Целью этой реформы явно было стремление царя если и не ликвидировать племенные и гражданские суды, то все же создать наряду с ними стройную систему царской юриспруденции. При этом было, как кажется, произведено разделение функций: светские дела разбирал "правитель" ("nagid"), занимавший в царской иерархии очень высокое место, а религиозные — первосвященник. В своей юридической деятельности они опирались на книгу учения Йахве. Это — первое известное нам упоминание о каком-то законодательном документе. Едва ли речь идет о строго фиксированном кодексе светских законов, но, скорее, об обобщении уже существующей правовой практики как в светской, так и в религиозной сфере. Скорее всего, как показывает специальное исследование, это была та книга, которая затем вошла в Библию под названием "Второзакония". Участие в юридической деятельности жречества и содержащаяся в законодательстве ссылка на божественную волю освящали навязываемые обществу законы и делали практически невозможным какое-либо сопротивление со стороны старых племенных институтов. В результате Иосафат сумел создать в Иудее относительно стройную юридическую систему, имеющую не только светскую, царскую, санкцию, но и религиозную.

В период правления Омридов в Самарии и Иосафата в Иерусалиме оба государства вышли за пределы своих этнических границ, пытаясь создать (или воссоздать) мини-империи. Но на этом пути столкнулись с ожесточенным сопротивлением Арама. В борьбе с этим царством Израиль и Иудея выступали союзниками. Однако в их союзе, несмотря на все достижения иудейского царя, первенство принадлежало Израилю, и инициатива войны с Арамом тоже исходила от израильского царя.

Израильскому царю Ахаву пришлось столкнуться с Арамом еще до совместного выступления Израиля и Иудеи. Войска царя Арама Бар-Хадада вторглись в Израиль и двинулись к Самарии. Авторитет Арама был в то время столь велик, что Ахав предпочел повести с Бар-Хададом переговоры, будучи готов даже к капитуляции и признанию верховной власти дамаскского царя. Однако последний выставил такие жесткие условия, что израильский царь, опираясь на мнение старейшин, отказался их принять. Войска Бар-Хадада осадили Самарию. Но армия Ахава устроила вылазку и наголову разбила арамеев. Сам Бар-Хадад с трудом сумел спастись бегством. Произошло это за четыре года до гибели Ахава, т. е. в 856 г. до н. э.

На следующий год уже с новым войском Бар-Хадад возобновил войну с Израилем, но в битве при Афеке потерпел новое поражение. Библейский рассказ об этом поражении, естественно, чрезмерно приукрашен, а потери дамаскского царя преувеличены. Но это не отменяет самого факта — поражения Арама. Сам Бар-Хадад бежал в город Афек и затем сдался израильскому царю. Ахав поступил с побежденным весьма милосердно. Дамаскский царь пообещал Ахаву возвратить города, отнятые его отцом у Омри, и предоставить израильтянам "площади", т. е. торговую факторию, в Дамаске. По-видимому, на этих условиях и был заключен мир. Такой договор вполне соответствует дипломатической практике древнего Ближнего Востока. Неизвестно, воспользовались ли израильтяне факторией в Дамаске, ибо она больше нигде не упоминается. Но сам факт ее предоставления был важной уступкой Арама. И это свидетельствует о росте влияния Израиля в регионе.

Библия объясняет сравнительную мягкость договора между Израилем и Арамом всем якобы известным милосердием израильских царей, хотя это противоречит самим же библейским рассказам. Разумеется, дело было не в особом их гуманизме, а в трезвом политическом расчете. Причина такой мягкости — становившаяся все более отчетливой ассирийская угроза. Как мы расскажем ниже, основные военные действия против Ассирии разворачивались на территории Сирии, пока же надо лишь отметить, что Ахав и Бар-Хадад на время забыли старинную вражду, и Израиль вступил в антиассирийскую коалицию, возглавляемую Арамом. В объединенное войско Ахав выставил 2 тысячи колесниц и 10 тысяч воинов. Коалиция одержала победу над ассирийцами в 853 г. до н. э. в битве при Каркаре. Это сражение было первым столкновением Израиля с Ассирией. В то время на израильском троне сидел Ахав, сын Омри, и ассирийцы назвали это государство "домом Омри". Это название закрепилось за Израилем в ассирийских анналах.

[ZHAN]

После битвы при Каркаре Израиль вышел из коалиции, и вскоре возобновилась его борьба с Арамом. Уже на следующий год после столкновения с ассирийцами Ахав вместе с Иосафатом решили напасть на принадлежавший Араму заиорданский город Рамот-Гилеад. Этот город располагался на важнейшем торговом пути, связывавшем Дамаск с Аравией, и обладание им в большой степени обеспечивало контроль над этим путем. В сражении около стен Рамот-Гилеада Ахав был смертельно ранен и вскоре умер. А объединенные израильско-иудейские войска отступили.

Преемником Ахава стал его сын Охозия (Ахаз-Йагу). Но через два года он умер бездетным, и на израильский трон вступил его брат Иорам. Сыновья Ахава пытались продолжать политику отца. Однако времена изменились. Победа арамеев и смерть Ахава обнаружили слабость той политической постройки, какую столь усердно создавали Омри и его сын. Даже Иосафат, верный союзник и родственник, отказался предоставить Охозии возможность плавать в Офир через Красное море.

Положение еще больше ухудшилось после смерти Охозии. Моавитский царь Меша, сын Кемошйата, отказался признавать власть царя Израиля. Более того, Меша начал войну с израильтянами и, хотя она шла с переменным успехом, в целом победа склонялась на сторону Моава. В частности, моавитяне захватили город Небо, один из опорных пунктов израильтян в Заиорданье. Там в качестве трофеев они взяли священные сосуды Йахве, которые Меша посвятил верховному богу моавитян Кемошу.

Собственных сил для восстановления власти над отложившимся Моавом у Иорама явно не хватало, и он был вынужден обратиться за помощью к Иосафату. Соединенная армия обоих еврейских государств через пустыню вокруг южного берега Мертвого моря двинулась против Моава. Такой путь был очень труден, и долгое время войско чрезвычайно страдало от отсутствия воды. По-видимому, идти более легким путем вокруг северного берега Мертвого моря было невозможно из-за господства в этом районе арамеев. И все же объединенная армия преодолела этот путь и разбила моавитян. Но овладеть столицей Моава Кир-Моавом (Кир-Харешетом) она все же не смогла и отступила. Моав восстановил свою независимость.

В повествовании об этой войне Библия упоминает неудачную попытку Мешы прорваться за помощью к царю Эдома. Следовательно, в это время Эдом уже освободился от власти Иудеи. В другом месте Библии отпадение Эдома относится к правлению уже сына Иосафата Иорама. Рассказ об отпадении Эдома и мерах Иорама по его возвращению производит несколько странное впечатление. Сообщается, что иудеи наголову разгромили эдомитян, но те убежали в свои шатры и сделались независимыми. Такое сочетание сокрушительного поражения и освобождения от власти иудейского царя не очень понятно. С другой стороны, упоминание о попытке Меши получить помощь царя Эдома было сделано вскользь, в одном ряду с другими событиями войны, так что думать о фальсификации в данном месте неправомерно. Вероятнее все же, что Эдом освободился от иудейской власти еще при Иосафате, а его сын пытался лишь восстановить, хотя и неудачно, эту власть. Произошло это явно уже после смерти Охозии, ибо тогда иудейский царь еще обладал властью в Эдоме, через область которого только и можно было достигнуть Красного моря.

Таким образом, и Израиль, и Иудея потеряли свои владения к югу и востоку от Мертвого моря, вернувшись в свои этнические границы. Век еврейских мини-империй оказался очень коротким.

Великодержавная политика царей обоих государств и обширное строительство требовали огромного напряжения сил, что не могло не сказаться на положении рядового населения. Израиль был более развитым государством, чем Иудея, социально-экономическое развитие в нем шло быстрее, поэтому имущественная и социальная дифференциация здесь была более значительной, чем в южном царстве. На севере Израиля еще сохранилось старое ханаанское население, продолжавшее старые традиции, но находившееся в подчиненном положении. В этой части Израиля этническое положение во многом совпадало с политическим: городское население было смешанным, но все же с преобладанием израильтян, занимавших, к тому же, более высокое положение, а сельское — ханаанским. Правда, в городах уже наблюдается процесс ассимиляции ханаанских "верхов" с израильскими, в то время как "низы" в большей степени сохраняли свои этнические характеристики. В остальной части страны население этнически было более однородным, но социальные различия стали довольно значительными. В городах выделяются кварталы богачей и бедняков, а в Тирце, например, богатые кварталы были даже отделены от бедных стеной. Причем роскошь богатых била в глаза. Например, дворец Ахава был украшен резной слоновой костью, и примеру царя следовали вельможи.

Союз с Тиром и женитьба Ахава на Иезавели привели к усилению культурного влияния финикийцев на израильтян. Царский дворец в Самарии в значительной степени воспроизводил традиции дворцовой архитектуры бронзового века. Эти традиции еще были живы в Финикии, так что наиболее вероятно, что в ханаанском облике дворца Омридов отразились именно финикийские влияния, а не память о палестинских дворцах прежних эпох. Финикийские изделия во множестве использовались во внутреннем убранстве дворца.

Как уже упоминалось, Иезавель принесла с собой культ тирского верховного бога Мелькарта, и в Самарии был построен его храм. Причем не только царица, но и ее муж покровительствовали этому культу, и он быстро распространился среди высших слоев израильского общества. Иезавель была дамой весьма энергичной, умной, властной, и в то же время чрезвычайно коварной. Она вовсе не была лишь тенью своего мужа. Создается впечатление, что Ахав, занимаясь больше войной, во внутренней политике следовал советам своей супруги. И естественно, что она стала объектом ненависти всех тех, кто счел себя несправедливо обиженными.

В этом плане привлекает внимание известная библейская история о винограднике Навуфея. Ахав очень хотел завладеть виноградником некоего Навуфея (Набота), но тот никак не соглашался его продать. И тогда Иезавель отправила письма старейшинам и знатным горожанам города Изрееля, где жил строптивый виноградарь, с требованием обвинить его в государственной измене и культовом преступлении, за что и казнить. Те послушались царицы, и после казни Навуфея его виноградник в качестве конфискованного имущества перешел к царю. Этот рассказ справедливо рассматривается как доказательство наличия в Израиле общинного сектора со своими законами и имуществом, в дела которого царь своевольно вмешиваться не мог, и приобрести какое-либо имущество общинника можно было только после его осуждения за конкретное преступление.

Этот поступок Иезавели вызвал страшное негодование. Библия донесла до нас ту жгучую ненависть, какую питали израильтяне к царице, и восторг по поводу ее страшной смерти, о чем речь пойдет позже. Но эта история, как кажется, раскрывает один важный аспект внутренней политики Омридов. Не решаясь нарушить установленные веками общинные порядки, цари этой династии, тем не менее, стремились укрепить царский сектор за счет общинного, используя для этого различные средства. Покупка земли для строительства Самарии и ложное обвинение Навуфея с последующей конфискацией его имущества — это лишь два известных нам примера, имевшие целью изменить соотношение между двумя секторами политической, экономической и социальной жизни Израиля в пользу царского.

Обращает на себя внимание еще один аспект рассказа: полное подчинение горожан, во всяком случае городской верхушки, царице и их готовность пойти на самое неправедное дело, чтобы ей угодить, что ясно говорит о начавшемся вырождении общинных структур. Правда, надо иметь в виду, что в Изрееле находилась летняя резиденция израильских царей, и это увеличивало их влияние на органы городского самоуправления, но сам по себе факт раболепного подчинения городских властей царской воле достаточно красноречиво свидетельствует о кризисе традиционных общинных отношений. А это как раз и не устраивало значительные слои израильского населения. Широкое распространение финикийской культуры, и особенно культов, в "верхах" израильского государства привело к культурному разрыву в израильском обществе, когда широкие массы населения стали видеть причину своего все более бедственного положения именно в "финикиизации" царя и его окружения и особенно в распространении чужеземных культов.

Выразителями оппозиционных настроений стали пророки. Были, конечно, и придворные пророки, которые старались всячески угодить царю. Таким, например, был некий Седекия, пророчествовавший об успехе Ахава и его союзника Иосафата в войне с Арамом. Но значительная группа пророков, никак не связанная с двором, резко выступала против Ахава, и в еще большей степени против Иезавели. В ненависти к царице и ее деятельности объединились значительные массы "рядового" населения и фанатичные поклонники Йахве, выступавшие против чужих жрецов, а также какая-то группа знати, недовольная засильем сторонников Иезавели и чрезмерно профиникийской позицией власти. Выразителем настроения преобладающей части израильского населения стал пророк Илия, который, как кажется, впервые выдвинул идею монотеизма: Йахве — не один из богов, не верховный бог Израиля и даже не единственный бог, которому израильтяне должны поклоняться в силу заключенного их предками договора, а вообще единственный Бог мира, а все остальные, в том числе, конечно, и финикийские, столь в то время почитаемые израильскими аристократами, — лжебоги, поклонение которым является величайшим грехом. Конфликт, одновременно социальный и религиозный, стал неизбежным.

В борьбе против пророков царь и его жена использовали власть. Стоило пророку Михею предсказать царю поражение, как он был брошен в тюрьму. Иезавель вообще приказала физически истребить всех пророков, разумеется, оппозиционных. Но это не помогло. Даже среди израильской знати пророческое движение нашло сторонников, которые, как уже говорилось, были недовольны проводившейся политикой и, видимо, соперничали с окружением царицы. Таким, например, был Авдий, возглавлявший дворцовую администрацию, который приложил все усилия, чтобы пророков спасти.

Противники профиникийской политики существовали и в армии, как показали последующие события. И это также усиливало позицию пророков. Правда, сам Илия был, вероятно, все же убит царскими воинами. Авторитет этого бесстрашного противника ненавистной царицы был чрезвычайно велик в народе, распространялись рассказы о его чудесном спасении и взятии живым на небо. Во главе "пророческих сыновей" встал ученик Илии Елисей, перешедший от идейной борьбы к политической, целью которой стало свержение Омридов и уничтожение Иезавели.

Политическая ситуация сложилась достаточно благоприятно для этих планов. Ни Охозия, ни Иорам не были столь же энергичными и сильными правителями, как Омри и Ахав. Попытка Иорама возвратить под израильскую власть Моав не удалась, и Израиль, потеряв свои позиции на торговых путях, проходивших за Иорданом, оказался чрезвычайно ослаблен. Видимо, решив воспользоваться этим ослаблением старинного врага, царь Арама Бар-Хадад начал новую войну. Его войска осадили Самарию, где начался жесточайший голод, так что дело доходило до людоедства. Однако израильтянам удалось организовать вылазку и отбить нападение арамеев, потерпевших в итоге под стенами израильской столицы жестокое поражение.

Это вызвало кризис в Дамаске и свержение Бар-Хадада, которым Израиль и Иудея не преминули воспользоваться. Их соединенная армия, возглавляемая обоими царями, снова двинулась к Рамот-Гилеаду, обладание которым было, видимо, очень важным как для Арама, так и для его южных соседей. Однако под стенами города Иорам был ранен и уехал в свою летнюю резиденцию Изреель, куда затем отправился и Охозия. Воспользовавшись этим обстоятельством, оставшийся командовать израильскими войсками Ииуй (Йеху) поднял мятеж, захватил Изреель, убив и Иорама, и Охозию, а затем овладел Самарией, где был уничтожен весь род Ахава, включая его вдову Иезавель. Инициатором этого мятежа, вдохновившим Ииуя, был пророк Елисей. Дамаскский царь, по-видимому, оказал поддержку мятежнику. Ииуй отплатил за эту поддержку уступкой Араму ряда городов, ранее захваченных израильтянами.

В Израиле торжествовала "патриотическая" реакция, в значительной степени опиравшаяся на поддержку широких масс населения, ненавидевших царицу и ее "партию". Храм Мелькарта был разрушен, а его служители перебиты. В материальной культуре Израиля ясно прослеживается резкий упадок финикийского влияния. Этот переворот явно привел и к разрыву союза с Тиром. Разорваны были, по-видимому, и отношения с Иудеей, где к власти пришла мать убитого царя Гофолия, тетка свергнутого и убитого израильского царя Иорама.

В Библии содержится душераздирающий рассказ о том, как Гофолия (Аталия), узнав о гибели сына, захватила власть и истребила при этом весь царский род (явно его мужскую часть), включая собственных внуков и правнуков. И только одного Иоаса, которому не было еще и года, сестра Охозии Иосавеф (Йошевет) спрятала вместе с кормилицей в своих покоях, где он и таился шесть лет, пока не пришла пора его явления народу. А Гофолия все эти годы царствовала в Иудее. Рассказ этот при всей своей краткости полон чисто фольклорных деталей. Здесь и злая бабка, и жалостливая тетка, и спрятанный царевич. К тому же, царское положение, приписываемое Гофолии библейскими авторами, противоречит общему политическому положению на Востоке, где женщина просто не может занять трон. Гофолия, как и ее родственница Иезавель в Израиле, покровительствовала финикийским культам, и уже поэтому выступает в Библии как резко отрицательный персонаж, которому и приписали чудовищное злодеяние. Это не отрицает историчности самого факта захвата власти Гофолией. Вероятно, она, опираясь на каких-то своих сторонников, объявила себя регентшей при малолетнем внуке, подобно тому как несколько позже в Ассирии царица Шамурамат (Семирамида) правила в качестве регентши при своем сыне Адад-Нирари III.

Однако через шесть лет оппозиционные регентше силы, сначала, по-видимому, растерявшиеся, сумели организоваться. Был составлен заговор, возглавляемый первосвященником Иодаем, мужем Иосавеф. Может быть, именно тогда и возникла легенда о спасении малолетнего царя этой женщиной — ведь заговорщики действовали во имя законного царя против узурпаторши.

Заговор был достаточно широк. К нему примкнули вельможи и придворная гвардия, а также иерусалимское жречество. Как и в Израиле, в Иудее широкие массы населения связывали ухудшение своего положения с распространением финикийских культов и господствующим положением их жрецов, на которых опиралась Гофолия. И народ активно поддержал заговорщиков. С помощью телохранителей и придворной гвардии Иодай сумел перевести семилетнего Иоаса из дворца в храм Йахве, где и провозгласил его полноправным царем. Войско и народ радостно приветствовали Иоаса. От имени царя был заключен договор с народом. Возможно, при этом были удовлетворены какие-то народные требования. Народ активно участвовал во всех этих событиях, он не только приветствовал царя, но и разрушил храм и жертвенники финикийского бога и убил его жреца Маттана. По приказу явно Иодая была убита и Гофолия. В параллельном рассказе II Книги Хроник (23) роль жречества и части военного командования выступает еще ярче. Там же совершенно ясно говорится о прибытии в Иерусалим по призыву Иодая глав иудейских родов, которые и составили собрание, провозгласившее Иоаса царем, а Иодай заключил трехсторонний договор между ним, царем и народом, чтобы всем быть народом Божьим, т. е. строго следовать предписаниям культа Йахве.

В рассказе об этих бурных событиях впервые встречается упоминание "народа земли" ("‘am ha-‘ares"). Он ясно противопоставлен "рабам" ("‘bdim") царя. Перед нами два коллектива, занимающих разное положение в обществе, что является отражением существования в Иудее двух секторов социально-политической жизни — царского и общинного. "Народ земли" составляют свободные полноправные общинники, обладающие земельной собственностью на правах членов иудейской гражданской общины. На основании того, что в критической ситуации они собрались в Иерусалиме, можно предположить, что они представляют нестоличное население. И это понятно: Иерусалим был личным владением Давидидов, стоявшим вне традиционной общинноплеменной структуры и целиком принадлежавшим к царскому сектору. Иодай, выступая против царицы и ее окружения, опирался именно на этот сектор иудейского общества, вернувшись к традиционной форме народного собрания, на котором избирается царь и с ним заключается договор. Судя по рассказу, собрание было созвано в храме Йахве. Конечно, каким бы обширным этот храм ни был, вместить в себя весь народ Иудеи он не мог. Недаром в параллельном рассказе Книги Хроник говорится не о народе, а о главах родов. Именно они представляли народ и заключали от его имени договор с царем и первосвященником, который теперь вместо Гофолии становился регентом.

Как в Израиле мятеж Ииуя, так в Иудее выступление Иодая и фактический захват им власти означал торжество "патриотической" реакции и, как следствие этого, "закрытие" общества и государства. И это вскоре сказалось на внешнеполитическом положении обоих царств. В 841 г. до н. э. ассирийский царь Салманасар III, разбив Арам, прорвался к горе Кармел. Израильский царь предпочел ему подчиниться; вместе с царями Тира и Сидона он преклонился к ногам Салманасара и заплатил ему дань. Но этот поход Салманасара был единичным событием и особых последствий для Израиля не имел. Гораздо серьезнее было возвышение Арама, избавившегося от ассирийской угрозы и возобновившего свои попытки захватить гегемонию во всем Сиро-Палестинском регионе. В новой войне израильтяне были разбиты, после чего арамейские войска прошли в Филистию, а затем обрушились на Иудею. Иоас сумел откупиться от царя Арама Хазаэла, отдав ему все золото как из царской, так и из храмовой казны. Иудея фактически признала верховную власть Арама.

Власть Хазаэла признал и Израиль. В правление израильского царя Иоахаза, сына Ииуя, власть Арама над Израилем упрочилась. Возможно, поначалу молодой царь попытался освободиться от Арама, но потерпел поражение. Ареной борьбы был, видимо, все тот же Гилеад. Это следует из слов Амоса (1, 3), который сообщал, что арамеи молотили эту область железными молотами. После этого поражения в распоряжении израильского царя оставалось всего 50 всадников, 10 колесниц и 10 тысяч пехотинцев. Если это количество сравнить с 2 тысячами колесниц, которые еще менее полувека назад мог выставить Израиль при Каркаре, контраст будет разительным. Нельзя не согласиться с теми исследователями, которые считали, что в то время Израиль был вассалом Арама.

[ZHAN]

Вернувшись немного назад, надо сказать, что в Иудее в результате переворота власть на какое-то время оказалась в руках Иодая и сгруппировавшегося вокруг него жречества, чьим советам неукоснительно следовал молодой царь. Для укрепления своего положения Иодай даже сам выбирал царю жен. Но через какое-то время между царем и его советником начались трения. Судя по библейскому рассказу, они возникли из-за ремонта иерусалимского храма — собираемое для этого серебро, как предполагали, просто присваивалось жрецами. Царь, которому уже исполнилось 23 года, вмешался в это дело и заставил жрецов отказаться от собирания с населения этой дополнительной подати. Вскоре после этого Иодай умер, а Иоас, опираясь на своих придворных, окончательно рассорился с жречеством. Последнее возглавил сын Иодая Захария, но он по приказу царя был казнен.

Последовательность этих событий не совсем ясна. Во II Книге Царей ни о каком конфликте после смерти Иодая не говорится, но упоминается о походе Хазаэла на Иерусалим после спора о серебре, предназначенном для храма. Во II Книге Хроник поход арамейского царя и захват им Иеруслима рассматривается как кара за убийство сына Иодая, а бедственное положение храма, требующего ремонта, объясняется нечестивой политикой Гофолии и ее сыновей, строивших храмы финикийским и ханаанским богам за счет святилища Йахве. В соответствующем месте ничего о такой деятельности Гофолии не говорится, но рассказывается о захвате иерусалимского храма Баала, т. е. Мелькарта, и разрушении находившихся там жертвенников и статуй этого бога. Но зато в рассказе о походе арамейского царя упоминается, что Иоас взял из храма все, что пожертвовали Иосафат, Иорам и Охозия, т. е. муж, сын и внук Гофолии. Так что ни о каком разорении храма сыновьями Гофолии нет речи.

По-видимому, это объяснение тяжелого положения храма является еще одной отравленной стрелой, пущенной автором Книг Хроник в адрес ненавистной царицы. Гораздо логичнее предположить, что бедственное положение иерусалимского храма стало следствием того, что Иоас был вынужден откупиться от Хазаэла. Использование для этого храмовых сокровищ могло вызвать недовольство жрецов и, как следствие, начало конфликта между ними и царем, еще более обострившегося после смерти Иодая, когда Иоас решительно взял курс на ограничение власти жречества.

Реакция жречества не заставила себя долго ждать. Вскоре после казни Захарии слуги Иоаса составили заговор и убили царя. Во II Книге Хроник содержится важное уточнение: заговорщики мстили за кровь сына Иодая. Иосиф Флавий даже прямо заявляет, что заговорщики были друзьями убитого Захарии. Это ясно говорит о том, что за их спинами стояли жрецы. Ставший царем сын Иоаса Амасия в первое время не решался даже наказать убийц отца и сделал это, только когда укрепился у власти.

Амасия провел какую-то военную реформу. Библия сообщает, что царь поставил всех иудеев и вениамитян по их родам под власть тысячников и сотников. Поскольку здесь ясно говорится о племенах, составлявших еврейское население Иудеи, можно полагать, что речь шла о реорганизации общенародного ополчения, основанного на старинном родо-племенном принципе. Оно было поставлено, по-видимому, под командование офицеров, назначенных царем. Одновременно Амасия набрал наемников из жителей северного царства, что вызвало недовольство жречества, заставившего царя отказаться от их услуг. Наличие наемной армии наряду с ополчением, разумеется, укрепляло власть царя, и это могло вызвать подозрение жрецов, еще помнивших конфликт с Иоасом. Наемники представляли собой организм, в значительной степени противопоставленный традиционным институтам, которые в сравнительно отсталой Иудее были еще довольно сильны. Их сторонниками и носителями старинных традиций выступали жрецы и "народ земли". Видимо, давление этих сил и заставило Амасию отказаться от наемного войска. А с другой стороны, назначение царем командиров ополчения представляло, вероятно, компромисс между двумя принципами организации армии: традиционным ополчением и профессиональным войском.

Вероятно, это мероприятие царя явилось не только реорганизацией армии, но предполагало и определенную внутреннюю реформу. Известен один чрезвычайно интересный остракон, правда более позднего времени, с жалобой некоего жнеца на то, что у него отняли одежду явно в залог за невнесение какой-то платы. Адресатом жалобы является "лг", т. е. военный командир, находившийся в крепости недалеко от деревни, в которой работал жалобщик, и последний просил "офицера" разобраться в его деле, а в случае недостатка полномочий обратиться к более высокому начальству. Получается, что военный командир, по-видимому, не очень высокого ранга осуществлял юстицию в округе поблизости от своей крепости. Напрашивается вывод, что определенные округа были поставлены под контроль военного командования, которое сосредоточило в своих руках и военные, и гражданские функции.

Со своей новой армией Амасия начал войну с эдомитянами и одержал победу. Его целью было, по-видимому, вновь выйти к Красному морю, вернув под свой контроль важный торговый путь. Но этой цели он не достиг, хотя, захватив северную часть Синайского полуострова и район к югу от Мертвого моря, создал плацдарм для будущею наступления в южном направлении. Но Амасия этим успехом не ограничился. Он затеял новую войну с Израилем.

Существуют различные предположения относительно причин возобновления вражды между двумя еврейскими царствами, в их числе называется даже желание Амасии отомстить потомку Ииуя за убийство своего предка. Но может быть, дело объясняется несколько иначе. Библия сообщает, что израильские наемники, отпущенные Амасией, разбрелись по городам Иудеи и принялись грабить и убивать жителей. Амасия вполне мог усмотреть в этих действиях израильтян руку их царя, что и побудило его начать войну. Но война обернулась для Иудеи катастрофой. Иудейская армия была разбита, а сам Амасия попал в плен. Победоносная израильская армия вошла в Иерусалим, разрушила часть его стены и захватила все золото и серебро из царской казны и из храма Йахве, увела в плен заложников.

Такого тяжелого поражения Иудея еще не испытывала. Многие обращают внимание на то, что Библия, говоря о последних годах Амасии, использует выражение "жил", а не "царствовал", как обычно, и это позволяет думать, что его соправителем и фактически правителем государства стал его сын Азария, или Осия (Узия), как он именуется в Книге Хроник. В Библии отмечается, что Азария стал царем в 16 лет и правил 52 года. Если он взошел на трон только после смерти своего отца, то эти цифры не вписываются в хронологию того времени. Поэтому предположение о том, что какое-то время он был соправителем отца, кажется обоснованным. Может быть даже, что Амасия вообще много лет находился в плену в Самарии, так что Азария фактически правил без него. Однако позже царь явно вернулся в Иерусалим и, по-видимому, делил власть с сыном. Приход же Азарии к единоличной власти был связан с драматическими событиями в Иудее.

Против Амасии был составлен заговор. Амасия сумел избежать гибели и бежал в город Лахиш. Посланный против него вооруженный отряд захватил Лахиш и убил Амасию. И тогда весь народ Иудеи (kol 'amyebuda) провозгласил царем Азарию. Нет оснований сомневаться в историчности этого рассказа, но многое в нем непонятно.
Прежде всего, зачем было свергать Амасию и сажать на трон Азарию, если тот уже и так фактически правил государством?

Неясна и роль самого Азарии. Обращает на себя внимание тот факт, что в отличие от описаний прежних переворотов, в данном случае не называются имена заговорщиков, на основании чего можно сделать вполне оправданный вывод, что это была не небольшая, а, наоборот, очень значительная, влиятельная и организованная группа. Может быть, сам заговор был следствием попытки (или даже просто намерений) Амасии вернуть себе единоличную власть. И тогда его противники, особенно жрецы, недовольные политикой царя, приведшей к потере сокровищ храма, и имеющие значительную общественную поддержку, организовали мятеж в столице.

Выбор Амасией Лахиша как возможного убежища тоже не случаен. Лахиш был культовым центром еще до прихода в Палестину евреев, а находки там алтарей персидскою времени доказывают, что он сохранял религиозное значение и после еврейского завоевания. Пророк Михей называет Лахиш родиной грехов, в которые ввели иудеев израильтяне. Хотя этот город находился довольно далеко от израильской границы, в нем, видимо, даже не собственно израильское, а скорее еще доеврейское религиозное влияние. Возможно, Амасия в отчаянии пытался противопоставить авторитету иерусалимского жречества старые религиозные традиции. Но эта попытка не удалась.

По-видимому, с целью легитимизации совершившегося переворота было созвано народное собрание. Существует мнение, что это собрание состоялось много раньше, когда 16-летнего Азарию признали царем наряду с находившимся в плену отцом. Действительно, Библия дает основания и для того, и для другою мнения. С одной стороны, говорится, что народ поставил царем Азарию, когда тому было 16 лет и тот правил 52 года, а это возможно только в том случае, если считать началом царствования Азарии установление отправления с отцом. С другой, отмечается, что царем народ поставил его вместо отца, и само упоминание об этом событии помещено после рассказа о свержении и убийстве Амасии. Однако аналогия с более ранним событием (воцарение Иоаса и убийство Гофолии) и некоторыми более поздними (приход к власти Иосии), о чем будет сказано позже, показывает, что народное собрание собиралось в моменты насильственной смены лиц на престоле. Поэтому представляется более вероятным, что собрание, "поставившее" Азарию царем вместо отца, было созвано уже после убийства Амасии. Разумеется, трудно себе представить, чтобы весь народ реально участвовал в этом собрании; это просто физически невозможно. Так что, вероятнее, как и при провозглашении царем Иоаса, речь шла о главах родов.

В связи с этим возникает еще один вопрос: аналогичен ли "весь народ Иудеи" упомянутому ранее (и позже тоже) "народу земли", или же это в какой-то степени отличающиеся друг от друга понятия? Исследователи обычно склоняются к первому ответу. Но сомнения все-таки остаются.

Как при рассказе о воцарении Иоаса, так и в сообщениях о приходе к власти Иосии и его сына Иоахаза говорится о "народе земли". Это становится как бы стандартной формулой. Так почему же в данном случае использована другая формула? Забегая вперед, надо сказать, что во II Книге Хроник говорится, что после смерти царя Езекии почести ему воздали все иудеи и жители Иерусалима (в соответствующем месте II Книги Царей это упоминание отсутствует). Здесь ясно прослеживается различие между всеми иудеями и иерусалимцами, и это объясняется, по-видимому, тем, что Иерусалим не входил в племенную структуру Иуды и Вениамина. А "народ земли" как раз был нестоличным полноправным населением Иудейского царства.

Но может быть, все же не случайно в интересующем нас пассаже подчеркивается участие в собрании всего народа Иудеи. Это позволяет предположить, что в собрании участвовали руководители как свободных общинников, живших вне столицы, так и свободных жителей (разумеется, только иудеев) Иерусалима. Обстановка мятежа (а не просто дворцового заговора) способствовала созыву именно такого собрания. Может быть, отмеченное выше наделение военных командиров чисто гражданскими функциями вызвало недовольство какой-то части народа и особенно прежней родовой верхушки, что и привело к активной общественной поддержке заговорщиков и цареубийц. Чтобы закончить с этим вопросом, следует напомнить, что народное собрание (в каком бы виде оно ни созывалось) собиралось только в критические моменты. Вероятнее всего, при обычном легитимном наследовании одного царя другому нужды в нем не было.

Азария в целом продолжал политику отца. Он реорганизовал армию, разделив ее на отдельные воинские части и поставив командиром одного из своих приближенных Хананию; при этом сначала полномочные лица составили точные списки военнообязанных. Это говорит о том, что хотя при комплектовании армии еще сохранялся родовой принцип (командирами отдельных частей были главы родов), речь шла уже не об ополчении как таковом, а о войске, существующем на основе набора. Очень важно указание Библии, что царь вооружил армию, дав ей (явно из своих средств) и наступательное, и оборонительное оружие. Следовательно, речь идет о единообразном вооружении, которым снабдили воинов за государственный счет. Таким образом, в Иудее создается постоянная армия, вполне сравнимая с самыми передовыми армиями того времени.

С этой армией Азария завершает начатое отцом подчинение Эдома и выходит к Красному морю, строя там порт Эйлат. Он подчиняет арабские племена Северного Синая, распространяя свою власть до границ Египта. Это позволило ему взять под контроль караванные пути между Египтом и Аравией. Но этим Азария не ограничился.

Пожалуй, впервые после Давида иудейский царь снова выступил против филистимлян (кажется, без всякого повода с их стороны). Он захватил часть филистимской территории, в том числе такие важные города, как Ямния, Гат, Ашдод, и вышел к средиземноморскому побережью взяв под контроль и приморские пути. Распространил Азария свое господство и на Заиорданье, подчинив Аммон, который стал выплачивать ему дань. Иудея в царствование Азарии становится одним из важнейших государств региона.

Не менее активна была и внутренняя политика Азарии. Он много занимался сельским хозяйством и фактически создал инфраструктуру этой отрасли экономики. Войны, по-видимому, принесли царю много богатств. Исайя гневно говорит, что заполнилась Иудея серебром и золотом, конями и колесницами. И это позволило Азарии активно заняться строительством. Первым делом царь восстановил разрушенные израильтянами укрепления Иерусалима, используя при этом новейшие достижения фортификации. Амос упоминает чертоги Иерусалима. Для упрочения влияния в завоеванных землях и охраны государства были построены различные укрепления и башни.

Описание богатств Иудеи во времена Азарии напоминает то, что написано о богатстве времен Соломона. Но если автор I Книги Царей, отделенный от царствования Соломона солидной исторической дистанцией, с восторгом говорит об этой роскоши, то пророки, либо бывшие современниками Азарии, либо жившие немногим позже него, его гневно осуждают. Дело, видимо, все же не только во временной дистанции, но и в самой роли пророков в тогдашнем обществе. Они, опираясь на традиционные понятия о справедливости, выступали выразителями недовольства народных масс, вызванным естественным социально-экономическим процессом, который они воспринимали как нарушение Божественной справедливости. И хотя ничего не известно о каких-либо народных выступлениях в Иудее, гневные тирады пророков свидетельствуют о глубоком недовольстве "рядового" населения страны концентрацией богатств в руках правящей верхушки во главе с царем.

Обострились и отношения Азарии со жречеством. Как царская власть в Иудее без перерыва принадлежала дому Давида, так высшая духовная власть находилась в руках дома Цадока, первосвященника времен Соломона, чьи потомки традиционно наследовали этот высокий религиозный пост. Отношения между этими двумя династиями — светской и духовной — в целом были партнерскими, но иногда это партнерство все же нарушалось. Так произошло и при Азарии. Успехи в войнах, приобретение больших богатств, укрепление на торговых путях, активное строительство — все это укрепило власть царя и позволило ему, по его мнению, не считаться с иерусалимскими жрецами и их главой.

Исайя говорит, что Иудея наполнилась идолами, т. е. статуями иных богов, что представлялось и пророкам, и иерусалимским жрецам великим грехом.

Упомянутое выше партнерство Давидидов и Цадокидов основывалось на невмешательстве в сферы деятельности друг друга. Это невмешательство было нарушено, когда Иодай стал регентом при Иоасе, но позже оно было восстановлено. Теперь Азария попытался нарушить его, принимая личное участие в совершении религиозного обряда, что и стало поводом для открытого выступления жрецов против царя.

И снова жречество победило. Азария то ли действительно заболел проказой, то ли был объявлен заболевшим, но в любом случае фактически попал под домашний арест, а реальная власть была передана его сыну Иотаму, который и стал царем после смерти отца. Он явно правил в согласии со жречеством; недаром Хронист столь благожелателен к нему, чего нельзя сказать о его сыне Ахазе, при котором иудеи потерпели ряд поражений, в том числе от израильтян.

[ZHAN]

Вернувшись немного назад, надо сказать, что время, о котором идет речь, было периодом нового возвышения и Израиля. После мятежа Ииуя Израиль переживал полосу глубокого упадка и даже был вынужден признать себя вассалом Арама. Особенно значителен был упадок Израиля при сыне Ииуя Иоахазе. Но вскоре политическое положение в Передней Азии изменилось. Походы ассирийского царя Адад-Нирари III резко ослабили Арам. Израильский царь, как и некоторые другие монархи этого региона, поспешил признать себя вассалом Ассирии.

Вероятно, именно Адад-Нирари Библия называет спасителем Израиля от Арама. Воспользовавшись резким ослаблением Арама, израильский царь Иоас напал на него. При сыне Иоаса, Иеровоаме II, Израиль снова становится одним из сильнейших государств Сиро-Палестинского региона. Энергичный и умелый правитель, Иеровоам сумел полностью воспользоваться сложившейся политической ситуацией. Он далеко не был верным последователем иудейского монотеизма, и Библия не любит его. Поэтому и рассказ о его внешнеполитической и военной деятельности весьма краток и не детализирован. И все же известно, что он успешно воевал с Арамом и, по-видимому, Хаматом. Арам потерял часть своей территории, и оба арамейских государства, вероятно, на какое-то время признали верховную власть израильского царя. Скорее всего, именно в это время Амос, живший в первой половине и середине VIII в. до н. э., яростно предрекал полное уничтожение Дамаска.

До уничтожения Дамаска дело не дошло, но Иеровоам отнял у Арама значительные районы Заиорданья, которые ранее были житницей Израиля и через которые проходили важные торговые пути, что привело к экономическому подъему государства. Свидетельством тому является масштабное строительство, развернутое Иеровоамом. В частности, он энергично перестраивал Самарию, возведя в ней еще более роскошный дворец. Полагают, что изделия из слоновой кости, найденные в Самарии, относятся ко времени Иеровоама II, а не Ахава. Если это так, то они являются также свидетельством нового обращения израильского царя к финикийцам, ибо эти изделия изготовлены либо самими финикийскими мастерами, либо под их сильным влиянием.

В период правления Иеровоама II укрепляются связи между Израилем и Тиром, что подтверждается появлением среди собственных имен израильтян довольно значительного количества таких, в которых упоминается Баал.

О высоком благосостоянии израильской аристократии свидетельствуют яростные обличения Амоса, уроженца Иудеи, значительную часть своей деятельности проведшего в Израиле. Этим изнеженным вельможам, которые спят на ложах из слоновой кости, едят лучших овнов и тельцов, пьют вина из дорогих чаш, мажут себя лучшими благовониями, но не соболезнуют бедствиям народа, предрекает пророк грядущее уничтожение или пленение. Он резко выступает против "сидящих на горе Самарийской", т. е. придворной знати и правительственного аппарата, которые притесняют бедняков и угнетают нищих.

Выступал Амос и против самого Иеровоама (6, 16–17), что ясно свидетельствуют об обострении социальных и религиозных противоречий в Израиле. Широкие массы никак не выиграли oт достижений Иеровоама. Характерно, что царь ничего не смог сделать с яростным пророком и только попытался убедить его снова уйти в Иудею. Это говорит о том, что Амос пользовался поддержкой широких слоев народа, против которого царь не решился выступить.

Вскоре после смерти Иеровоама II в Израиле произошел новый переворот. Его сын Захария царствовал всего шесть месяцев и был убит заговорщиками во главе с неким Шаллумом (Селлумом), которого, в свою очередь, всего лишь через месяц сверг Менахем (Менаим). Приход к власти последнего был, вероятно, следствием не дворцового переворота, как воцарение Шаллума, а подлинной гражданской войны, что следует из сообщения об уничтожении новым царем целого города, не пожелавшего открыть ему свои ворота.

Хотя Менахем правил достаточно долго — 10 лет, это не остановило череду государственных переворотов: уже его сын был свергнут после двух лет царствования. Такая чехарда на израильском троне ясно говорит о внутренней слабости царства. Довольно скоро она воплотилась и во внешней слабости, в результате чего Израиль снова потерял заиорданские владения.

Новый царь Израиля Факей (Пеха) сумел на какое-то время стабилизировать положение внутри страны. Он заключил союз с царем Арама Резоном, и они вместе обрушились на Иудею. Их целью было замещение на иудейском троне старинной династии Давидидов каким-то представителем рода Табиэла. Этот некий табиэлит даже не был иудеем, он был уроженцем то ли Заиорданья, то ли Эдома. В случае успеха Иудея оказалась бы в полной зависимости от Израиля и Арама.

Иудеи были разбиты, в руки израильтян и арамеев попало множество пленников. Враги осадили Иерусалим. Город они взять не смогли и конечной цели не достигли, но урон нанесли огромный. Причем не ясно, отказались ли они от своего стремления подчинить Иудею.

Воспользовавшись тяжелым положением Иудеи, подняли голову филистимляне, вторгшиеся на юг страны и захватившие некоторые ее города, а с юга ударили эдомитяне (идумеи), разграбившие многие города и уведшие в плен жителей. Эдомитяне захватили Эйлат, снова отрезав Иудею от Красного моря.

Трудно сказать, действовали ли все они в согласии с Израилем и Арамом, т. е. входили в антииудейскую коалицию, или выступали самостоятельно, просто воспользовавшись обстановкой. Но в любом случае иудейский царь Ахаз оказался со всех сторон окруженным врагами. И тогда он обратился с просьбой о помощи к ассирийскому царю Тиглат-Паласару III, послав пышные дары. Ассирийский царь вмешался в конфликт.

Так начался совершенно новый период еврейской истории — период подчинения Ассирии.

[ZHAN]

После вторжений "народов моря" и арамейского завоевания в Сирии образовался ряд новых политических единиц. Одни из них были арамейскими, другие так называемыми неохеттскими. Последние занимали не только часть Сирии, но и восточную часть Анатолии, но анатолийские государства не входят в понятие "библейских стран", и мы их оставим в стороне. Среди "неохеттских" государств Сирии наиболее важную роль играл Кархемыш.

Незадолго до крушения Хеттской державы кархемышский царь Талми-Тешуб активно поддержал Суппилулиумаса II в борьбе за трон. Тот, однако, оказался последним царем Хатти, и естественно, что теперь и Кархемыш стал объектом нападения и вскоре был захвачен. Как говорилось выше, царство Кархемыш было не только самым сильным из вассальных государств Сирии, но и самым крупным, его границы доходили до Средиземного моря. Поэтому возможно, что крушение Кархемыша означало не захват самого города, а ликвидацию "народами моря" Кархемышского царства. Сам же город остался независимым.

До нападений и гибели царства царем Кархемыша был, по-видимому, Кузи-Тешуб, сын Талми-Тешуба и внук Ини-Тешуба. Эта династия вела свое происхождение от младшего сына хeттского царя Суппилулиумаса I Пияссилиса. Но после ухода завоевателей тот же Кузи-Тешуб снова оказался на троне Кархемыша; более того, он принял титул "великого царя", который до этого носил только царь Хатти. Позже Кузи-Тешуб оказался и предком царей Мелида. Ясно, что политическое положение изменилось. Хеттская империя рухнула, и царь Кархемыша, вассал великих царей Хатти, стал независимым. Более того, опираясь на родство с погибшей династией, он, по-видимому, счел возможным принять и титул "великого царя". Воспользовавшись политическим хаосом, Кузи-Тешуб сумел подчинить себе и какую-то часть Анатолии. В результате снова возникло довольно значительное Кархемышское царство, правители которого считали себя законными наследниками царей Хатти.

Сколь долго Мелид принадлежал царям Кархемыша, точно не известно. Внук Кузи-Тешуба Рунтияс правил Мелидом не позже второй половины XII в. до н. э.. Следовательно, к этому времени Мелид уже отделился от Кархемыша. Мы не знаем, каким образом это произошло. Может быть, уже сам Кузи-Тешуб разделил царство, оставив троны разным своим сыновьям. В обоих царствах какое-то время сохранялась старая хеттская династия.

Первым известным правителем Кархемыша после Кузи-Тешуба был Ини-Тешуб. Это имя носил предпоследний представитель той младшей хеттской династии, которую посадил на кархемышский трон еще Суппилулиумас I. Отсюда исследователи делают вывод, что Ини-Тешуб принадлежал к той же самой династии.

Ассирийцы порой называли словом "Хатти" всю Сирию или, вероятнее, несемитскую ее часть, но когда они говорили о государстве, так называемом, то имели в виду именно Кархемыш. Видимо, и соседи Кархемыша чувствовали его особое положение и тесную связь с предшествующим временем. Сам же правитель Кархемыша именовал себя "великим царем, героем, царем страны Кархемыш". Включая этот элемент в свой титул, цари Кархемыша явно претендовали на наследие погибшей империи. Определенным основанием для этих претензий была та особая роль, какую Кархемыш играл в период существования Хеттской державы: его цари являлись вице-королями в значительной части Сирии, контролируя, в частности, дела в Угарите и Амурру. В свое время именно Ини-Тешуб особенно активно действовал в этом плане. Может быть, давая своему наследнику такое же имя, отец второго Ини-Тешуба надеялся на восстановление прежнего положения Кархемыша как главного царства Сирии.

Впрочем, мечтать о прежнем величии Хатти Ини-Тешубу пришлось недолго. Около 1100 г. до н. э. или несколько раньше ассирийский царь Тиглат-Паласар I предпринял поход на запад и дошел до Средиземною моря. Сначала он миновал Кархемыш, но на обратном пути вторгся в него и заставил Ини-Тешуба выплатить ему дань. Однако новый упадок Ассирии, начавшийся вскоре после смерти Тиглат-Паласара I, освободил Кархемыш от необходимости выплачивать дань ассирийскому царю.

Политическая история "неохеттских" государств изучена очень плохо. Хотя оставленные ими иероглифические надписи, расшифрованы, их историческое содержание крайне скудно, ибо они всего лишь посвятительные и содержат имена царей (хотя явно не всех), но ничего не говорят об исторических событиях. Причем многие сделаны на таком непрочном материале, как папирус или, может быть, кожа, и до нас, естественно, не дошли. Ассирийские надписи более информативны, но они упоминают эти государства только при столкновении с ними. Поэтому можно лишь предполагать, что какое-то время, до 970 г. до н. э., на кархемышском троне сидел царь, имя которого полностью прочитать не удалось и которое звучит примерно как X-pa-ritis, а сыном его был Ура-Тархундас (или Талми-Тешуб, как оно могло звучать по-хурритски), носивший то же имя, что и один из последних царей Кархемыша предшествующей эпохи.

Означает ли это, что Ура-Тархундас и его отец принадлежали к той же династии? Или же в этом имени выражено желание царя подчеркнуть преемственность новых царей по отношению к старым? Сам Ура-Тархундас упоминает только своего отца, и потому решить этот вопрос пока невозможно.

На смену этой династии пришла другая (при каких обстоятельствах, неизвестно), представленная именами Сухиса I, Летуватиманзаса, Сухиса II и Катуваса. Последний упоминания в связи с борьбой с "внуками Уру-Тархундаса". Трудно сказать, надо ли понимать выражение "внуки" буквально. Это, конечно, не исключено, хотя между правлением Ура-Тархундаса и Катуваса прошло приблизительно 70 лет. И все же вероятнее, что речь идет о более дальних потомках прежнего царя, ибо за семь десятков лет внуки Ура-Гархундаса должны были стать столь старыми, что едва ли могли вступить в борьбу за трон. Поскольку в надписи подчеркивается, что предком "внуков" был Уру-Тархундас, можно предполагать, что именно он был свергнут с престала, вероятнее всего, Сухисом I.

Цари этой династии уже отказались от титула "великий царь". Смена династии сопровождалась, видимо, и частичной сменой титула. Почему более поздние цари проявили такую "скромность", можно только догадываться. Может быть, борясь с "внуками" Уру-Тархундаса, они хотели подчеркнуть разрыв с прежней династией, или же их заставило это сделать изменение политической обстановки, и в частности возвышение Хадад-Эзера?

Неизвестно, каковы были отношения между Кархемышем и державой Хадад-Эзера, который распространил свою власть не только до Евфрата, но и за него. Можно предполагать, что кархемышский царь признал его верховенство. Если это было так, то отказ от гордого титула "великий царь" вполне понятен. Но никаких указаний на это событие мы пока не имеем. Если такое подчинение и имело место, то разгром Хадад-Эзера Давидом явно освободил Кархемыш от него.

Не могла ли сама смена династии в Кархемыше быть связана с этими событиями? Дата прихода к власти Сухиса I неизвестна. Но поскольку все цари этой династии должны были править до 870 г. до н. э., когда, как будет сказано ниже, кархемышский царь Сангара столкнулся с ассирийцами, время появления в Кархемыше династии из четырех поколений как раз падает на рубеж XI–X или самое начало X в. до н. э..

Кархемыш, контролируя важные торговые пути по Евфрату и переправы через него, господствуя над довольно плодородной долиной и приобретя доступ к серебряным рудникам в горах Тавра, быстро стал одним из самых богатых городов Северной Сирии. Недаром позже именно Кархемыш и Унки платили ассирийцам самую богатую дань во всем этом районе.

Сухис II, по-видимому, вновь попытался сделать Кархемыш великим государством. Сохранилась надпись, в которой сам царь изобразил свое триумфальное шествие. В нем участвуют боги (в том числе умершая и, видимо, обожествленная царица Ватис), колесничие и пехотинцы. Там же видны изображения врагов, поверженных победоносным государем. В надписи говорится о победе Сухиса над некоторыми своими противниками. Упомянутые там города находились, вероятно, недалеко от Кархемыша, так что войны с ними носили локальный характер. Но не исключено, что экспансия Кархемыша в это время распространялась и гораздо дальше. Отмечается удивительное сходство некоторых наиболее древних статуй Самааля и Кархемыша именно этого времени. Возможно даже, что один из колоссов Самааля даже представляет самого Сухиса. Поэтому можно предположить, что кархемышский царь попытался установить в той или иной форме свое господство над Северной Сирией и подчинил себе территорию будущего царства Яуди. Захват Самааля Габбаром и основание им царства Яуди, о чем пойдет речь позже, совпадает по времени с правлением сына Сухиса Катуваса. Может быть, именно это действие активного арамейского вождя привело к потере Кархемышем своего влияния на северо-западе Сирии. Правители Кархемыша, по-видимому, не отказались навсегда от стремления установить свою власть если не во всей Сирии, то хотя бы в ее северной части. Но международная обстановка этому не способствовала.

Ранняя история другого "неохеттского" государства — Унки, включая образование этого царства, неизвестна. Можно только говорить, что, в отличие от Кархемыша, Унки не было прямым наследником какого-либо политического образования предшествующей эпохи. В то же время оно было достаточно однородным в этническом отношении. Видимо, после прохождения через тот район "народов моря" лувийцы, вытесняемые из Малой Азии, зашли туда и создали совершенно новое государство. Но, как и правители других "неохеттских" царств, его цари считали себя если не политическими, то духовными наследниками великой державы Хатти. Само имя первою известного царя Унки — Лубарна — напоминает об именах и титуле правителей Хеттской империи.

Первым арамейским государством Сирии был Цобах (Цоба, Сува) в южной части страны. Цобах располагался в верхнем течении Оронта в Келесирии (долина Бекаа). Первое упоминание о нем относится ко временам еврейского царя Саула, т. е. ко второй половине XI в. до н. э. Рассказывается, что Саул воевал с окрестными народами и государствами и одерживал победы. Правда, подлинность этого стиха иногда подвергается сомнению: его считают более поздней вставкой и историчность его информации не признается. На наш взгляд, эти сомнения неосновательны. Стих совершенно логично вписывается в общую ткань библейского повествования о Сауле. Большая часть 14-й главы посвящена победе Саула над филистимлянами, поэтому вполне оправданным выглядит дальнейшее заявление, что Саул утвердил свое господство над Израилем, а далее перечисляются враги, с которыми царь успешно воевал. Заметим, что в общих обзорах политической истории этого периода историчность этого сообщения сомнению не подвергается. Среди врагов, над которыми Саул одерживал свои победы, были и цари Цобаха. Народы, которые упоминаются здесь как враги Саула, действительно соседствовали с формировавшимся еврейским царством, и войны с ними были постоянными факторами ранней еврейской истории. А краткость и отсутствие деталей в сообщении можно объяснить тем, что победы были достаточно скромными (если имели место вообще). Во всяком случае, и филистимляне, и моавитяне, и другие народы, в этом стихе перечисленные, еще долго будут воевать с евреями. Поэтому в данном случае важно упоминание не побед, а самого факта существования Цобаха и войны (или войн) с ним Саула. За сколько времени до этой войны Цобах возник, неизвестно.

Интересно отметить, что в этом стихе почти все враги названы как народы или страны: Моав, аммонитяне, Эдом, филистимляне. И только по отношению к Цобаху говорится о его царях. Древние евреи имели ясное понятие о царской власти. В той же I Книге Самуила рассказывается, как в противоположность правлению судей народ требует поставить ему царя и Самуил перечисляет права царя по отношению к народу. Сам же народ видит в царе прежде всего главу государства, воина и судью. При этом обоснованием своего стремления к обретению царя народ выдвигает не угрозу со стороны врагов, а желание быть таким, как другие народы. То есть осознание существования царской власти как института, не похожего на власть вождей племенного союза, какими были израильские судьи, явно существовало в еврейском обществе, и это осознание через века передалось автору исторических книг Библии. Конечно, это не значит, что современники Саула ясно понимали сущность царской власти у других народов. Но недвусмысленно свидетельствует, что уже тогда во главе Цобаха стояли, с точки зрения их южных соседей, не племенные вожди, а цари, причем их власть была, по-видимому, более крепкой, чем у других соседей Израиля.

Правда, несколько ранее в историческом обзоре несчастий народа, вызванных отступлением от Божьих заветов, вложенном в уста Самуила, упоминается моавитский царь, опять же в противоположность филистимлянам и военачальнику ханаанского города Хазора. Из этого следует вывод, что ясных представлений о характере власти у соседних народов евреи того времени не имели, к тому же это описание относится к сравнительно древним временам. И все же выразительное подчеркивание существования царей в Цобахе в данном случае очень важно. Важно и то, что о царях говорится во множественном числе. Это, конечно, можно толковать как существование, по крайней мере, двух (а то и более) царей, менявших друг друга и воевавших с Саулом. Но, учитывая, что главной задачей Саула была война с филистимлянами, трудно представить, что одновременно он вел войны и с Цобахом. Вероятнее, что речь идет об однократной победе (если, как говорилось выше, она вообще была). И в таком случае можно говорить, что единого царства в Цобахе еще не было, и существовало несколько небольших царств. Во всяком случае о державе Хадад-Эзера, о которой будет говориться несколько ниже, пока нет речи.

[ZHAN]

Хадад-Эзер был современником Давида. Кто из них пришел к власти раньше, сказать трудно. О Хадад-Эзере говорится, что он был царем Цобаха, и это не вызывает никаких coмнений. Спорно, однако, второе его определение. Бит-Рехоб. Что под этим подразумевается? Означает ли это, что он был сыном некоего Рехоба, а может, происходил из рода Рехоба, или из области Рехоб.

Вообще название "Рехоб" часто встречается еще в египетских источниках предыдущего тысячелетия: так назывался город, расположенный и долине Иордана. С другой стороны, в ассирийской надписи, повествующей о битве при Каркаре в 853 г. до н. э., среди врагов Салманасара III упоминается некий Вааса, человек Рехоба из страны а-ма-на-а-а (mar DUMU ru-hu-bi kura-ma-na-a-a). Определенную аналогию этому выражению составляет упоминание в надписи Адад-Нирари II в 899 г. до н. э. "страны человека сына Адини" (kurmar DUMU a-di-ni). С этого времени в тех ассирийских надписях, где речь идет о стране, употребляется детерминатив kur, а ее глава обозначается как "сын Адини". Бит-Адини, таким образом, предстает как определенная территориально-политическая единица, но управляемая не царем, а главой племени. Видимо, подобное положение было свойственно и Бит-Рехобу времени Салманасара III. Племенное объединение Рехоб, или Бит-Рехоб, господствовало, как кажется, над страной Ама-на-а-а. Эта страна может соответствовать горам Аман или стране Аммон, т. е. амонитянам, жившим к востоку от Иордана. Если речь идет об Амане, то в Сирии было известно две горы с этим названием, одна из которых располагалась на севере, другая — в долине Оронта в Келесирии. Учитывая, что район северной горы принадлежал царству Яуди и то, что в антиассирийской коалиции участвовали более южные государства, можно говорить, что речь идет о территории в районе Антиливана. С другой стороны, надо иметь в виду, что город Рехоб, упоминаемый египтянами, располагался вблизи территории, в I тысячелетии до н. э. населенной аммонитянами. Однако названия типа Бит в соединении с собственным именем чаще все же прилагаются не к городам, а к племенам, и поэтому кажется предпочтительней рассматривать Бит-Рехоб ассирийской надписи как какое-то племенное объединение, жившее в районе горы Аман в Келесирии. Нет в принципе никаких возражений против того, чтобы отождествлять с этим Бит-Рехобом родину Хадад-Эзера.

Итак, можно полагать, что некий Хадад-Эзер, уже имевший (или захвативший) власть в Бит-Рехобе, подчинил себе и Цобах, образовав единое государство, известное как Арам-Бит-Рехоб или Арам-Цобах, где первый элемент подчеркивал этническую принадлежность этого царства. Однако Хадад-Эзер не ограничился этим. Он поставил своей целью создать мощное государство, способное стать великой державой всего ближневосточного региона. Историческая ситуация вполне соответствовала этому стремлению. Великие державы предшествующего времени или погибли, как Хатти, или пришли в упадок, как Египет или Ассирия. В этих условиях более мелкие государства не только могли расцвести, но и предъявить претензии на наследие предшествующих великих держав. В конкретных условиях сиро-палестинского региона такая держава могла возникнуть на основе контролирования караванных путей, соединяющих Анатолию и Месопотамию с Египтом и Аравией, сеть которых покрывала весь регион.

При установлении своей власти над важнейшими путями Сирии Хадад-Эзер не мог не столкнуться с Хаматом, расположенным в средней долине Оронта и открывающим путь к равнине Северной Сирии. Хамат в то время представлял собой государство, управляемое царем с неохеттским или хурритским именем Той, правильнее, может быть, Туийя, или Тува. Война Хадад-Эзера с хаматским царем была для него успешной: иначе после разгрома Хадад-Эзера Давидом (см. ниже) у Той не было бы основания благодарить Давида. А то, что он сохранил трон вплоть до этого разгрома, свидетельствует, что Хамат не был аннексирован Хадад-Эзером. Но т. к. без его подчинения дальнейшее продвижение на север и северо-восток было практически невозможно, ясно, что хаматский царь был вынужден признать власть своего южного соседа. Позже в Библии встречается название этого государства — Хамат-Цобах, что, возможно, связано с подчинением Хамата Цобаху. Хотя в то время, о котором повествует Библия, Хамат уже Цобаху не подчинялся (да и этого царства уже не существовало), прежнее подчинение, видимо, отложилось в памяти евреев, что и отразилось в названии, данном Хамату Хронистом.

Как разворачивались события в Северной Сирии, неизвестно. Мы знаем лишь то, что Хадад-Эзер распространил свою власть до большой излучины Евфрата. К сожалению, не сохранилось ассирийских источников этого времени. Но в более поздних анналах ассирийских царей упоминается о захвате арамейским царем городов Питру и Муткину во времена царя Ашшур-Раби II (1012—912 гг. до н. э.). Хронологическое совпадение с периодом деятельности Хадад-Эзера показывает, что арамейским царем был именно он. Питру и Муткину были расположены по обоим берегам Евфрата несколько южнее Кархемыша. Оба они были в свое время захвачены Тиглат-Паласаром I, как необходимое условие для распространения его экспансии к западу от Евфрата, ибо охраняли переправу через эту реку. Позже ассирийцы вновь овладели этими городами, которые стали плацдармом для походов Салманасара III.

Захват Питру и Муткину делал Хадад-Эзера хозяином пути по Евфрату и через него. Владения Хазар-Эзера явно распространялись и далее к востоку от Евфрата: отсюда он призвал войска для войны с Давидом. Если бы в его руках находился только один город, едва ли он мог собрать там значительное войско. По словам библейского автора, в битве с Давидом было уничтожено 700 колесниц и 40 тысяч всадников. Это несомненное преувеличение, но все же оно может дать некоторое представление о войске, собранном Хадад-Эзером за Евфратом. Следовательно, владения Хадад-Эзера за рекой были, по-видимому, довольно значительны.

Вероятно, в руках Хадад-Эзера находился и оазис Тадмора (Пальмиры), игравший важнейшую роль на караванном пути от средиземноморского побережья к Месопотамии.
Позже израильский царь Соломон то ли основал там город, то ли перестроил и укрепил его. Упоминание об этом деянии Соломона во II Книге Хроник помещено после краткого указания на его поход против Хамата, но в соответствующем месте I Книги Царей о походе ничего не говорится. В то же время известно о войнах Давида с Хадад-Эзером, в результате которых территории, непосредственно управляемые самим этим царем, были присоединены к царству Давида. Поэтому можно думать, что и Тадмор был в их числе.

Подобные рассуждения действенны и для Дамаска. Во II Книге Самуила (86, 5–6) говорится о том, что арамеи из Дамаска пришли на помощь Хадад-Эзеру, но были разгромлены, после чего Давид поставил в Дамаске свой гарнизон и поработил самих его жителей, т. е. присоединил эту территорию к своему царству. Правда, в библейском тексте говорится, что дамаскские арамеи пришли на помощь Хадад-Эзеру, и из этого можно заключить, что они стали не подданными, а союзниками. Однако, как уже отмечалось в науке, при их упоминании не говорится ни о царе, ни о каком-либо другом военачальнике, и поэтому можно полагать, что жители Дамаска были все же подчинены Хадад-Эзеру, а их более позднее вступление в войну объясняется стратегическими причинами: стремлением ударить в тыл наступавшей еврейской армии. Вероятно, Дамаскский оазис, как и Тадморский, тоже игравший большую роль в караванной торговле, был подчинен Хадад-Эзеру.

Распространились ли владения Хадад-Эзера на часть Заиорданья, сказать трудно. В библейском рассказе о войнах Давида с аммонитянами говорится лишь, что последние призвали себе на помощь арамеев из Бит-Рехоба, т. е. из владений Хадад-Эзера, а также Тоба и Мааки. В I Книге Хроник (19, 6–7) прямо говорится о том, что аммонитяне наняли арамейское войско за тысячу талантов серебра, причем здесь вместо Бит-Рехоба говорится о Цобахе и других арамеях. И в самом рассказе о битве евреев со всеми этими народами подчеркивается, что те стояли отдельно друг от друга. Поэтому вероятнее, что Аммон все же не входил во владения Хадад-Эзера, а выступал его союзником в войне.

Таким образом, можно приблизительно определить границы державы Хадад-Эзера. Она начиналась у северных границ Палестины, охватывала Келесирию и большую часть долины Оронта, господствовала над важнейшими караванными путями Сирии и включала территории по обоим берегам Евфрата несколько южнее Кархемыша. В рамках Передней Азии это, действительно, была великая держава. Мы не знаем ее структуры. Можно только предполагать, что в нее входили и территории, непосредственно подчиненные Хадад-Эзеру, и вассальные государства, как Хамат.

Хамат, по-видимому, был не единственным вассальным царством. Во II Книге Самуила (10, 19) говорится во множественном числе о царях, покорных Хадад-Эзеру, которые после его поражения покорились израильтянам. Хронист даже выразительно называет их вообще слугами, подчеркивая этим их подчиненное положение. Характерно, что они при этом противопоставляются собственно арамеям и аммонитянам. Может быть, речь идет о "неохеттских" государствах Сирии или о вождях кочевников Сирийской пустыни. Было бы очень соблазнительно видеть среди этих подчиненных царей государей Кархемыша, расположенного на Евфрате у границ владении Хадад-Эзера. Но это не подкрепляется никакими источниками.

Территории за Евфратом были частью непосредственных владений Хадад-Эзера. Это ясно видно из библейского рассказа, где говорится о призыве Хадад-Эзером арамеев из-за этой реки, которыми командовал не царь, а военачальник Совак. Был ли этот военачальник одновременно и наместником заевфратских владений, неизвестно. Библия упоминает города, принадлежавшие Хадад-Эзеру: Бетах (или Тибхат), Берота и Кун. Здесь Давид захватил много меди, и, добавляет Хронист, именно эту медь позже использовал Соломон для убранства храма. Это свидетельствует не только о богатствах Хадад-Эзера, но и о хранении этих богатств в определенных городах, которые, вероятнее всего, были подобны тем "царским городам", которые затем неоднократно упоминались ассирийцами в рассказах о войнах в Сирии. Эти города были расположены в долине Бекаа и относились к "коренной области" Хадад-Эзера.

Однако в лице еврейского царя Давида Хадад-Эзер встретил опасного соперника, еще одного претендента на великодержавие. И эти два царя не могли не столкнуться друг с другом. В этой борьбе, как об этом рассказывалось выше, арамейский царь потерпел поражение, и его, казалось бы, мощная держава распалась. Это неудивительно, ибо была она слишком разнородна. В период государствообразования подобные державы сравнительно легко создавались энергичными людьми, часто стоявшими во главе порой даже небольших отрядов, и столь же легко распадались в случае поражения или гибели их создателей. Сам Цобах был, по-видимому, присоединен к Хамату.

Судьба самого Хадад-Эзера неизвестна. В Библии ничего не говорится о его гибели, как это обычно упоминается, если вражеский предводитель погиб в сражении, и можно думать, что царь остался в живых. Но больше он библейских авторов не интересовал, а так как никаких параллельных источников не существует, то и мы ничего сказать о дальнейшей судьбе этого весьма энергичною и способного человека не можем. Но его государство перестало существовать, города были разграблены. Территории, подчинявшиеся Хадад-Эзеру, были теперь включены в государство Давида, а вассальные цари признали власть нового суверена.

В связи с этим встает вопрос о Хамате. В Библии говорится, что после разгрома Хадад-Эзера хаматский царь Той направил к Давиду своего сына Иорама с дарами в благодарность за разгром старого врага. Были ли это просто дары одного суверена другому или выражение признания власти нового суверена, — в этом версии исследователей расходятся. Нельзя не обратить внимания на то, что имя царского сына в I Книге Хроник передано как Хадорам, т. е. Хададрам, а во II Книге Самуила — Норам (Йехорам); первое содержит теофорный элемент "Хадад", а второе — "Йахве", т. е. первое связано с арамейским богом, а второе — с израильским, причем оба имени западно-семитские в противоположность неохеттскому имени самого царя и именам его преемников. И это, по мнению некоторых исследователей, свидетельствует о влиянии суверена — арамея Хадад-Эзера ранее и еврея Давида позже.

К этому можно добавить, что как ранее для Хадад-Эзера, так теперь для Давида важен был контроль над Хаматом, ибо без этого было невозможно господство над караванными путями Центральной и Северной Сирии. В Дамаскском оазисе Давид поставил свой гарнизон и обложил население данью. Возможно, что власть Давида распространилась вплоть до Евфрата, и он стал фактическим наследником Хадад-Эзера в Сирии. Были ли присоединены Давидом и принадлежавшие ранее Хадад-Эзеру земли за Евфратом, сказать трудно. Никаких следов власти израильского царя здесь нет.

[ZHAN]

С воцарением в Израиле Соломона власть израильтян в Сирии оставалась, по-видимому, достаточно прочной. Однако сирийцы, как арамеи, так и неохеттские правители, естественно, стремились добиться независимости, тем более что никакой пользы им подчинение иерусалимскому царю не приносило. II Книга Хроник (8, 4) повествует о походе Соломона против Хамата, о строительстве в Тадморе и об основании городов в самом Хамате. Как уже упоминалось, в I Книге Царей в соответствующем месте об этом походе не говорится ничего. Поэтому можно сомневаться, состоялся ли он в действительности, или это — всего лишь предание, использованное Хронистом как повод для очередного возвеличивания любимого государя.

Если же поход действительно имел место, то это говорило бы о попытке хаматского царя свергнуть власть Соломона и о восстановлении последним вассального положения Хамата. Контроль над Хаматом был очень важен для Соломона, ибо обеспечивал оживленную торговлю, которую этот царь вел с неохеттскими государствами Северной Сирии и Анатолии. Строительство в оазисе Тадмора и, может быть, в других местах Сирии полностью вписывается в активную строительную деятельность Соломона, как это доказывается раскопками в ряде палестинских городов, не говоря уже о самом Иерусалиме.

И все же именно во времена Соломона Резон, сын Элйады, захватил Дамаск и создал там независимое царство. Библия называет этого Резона, или Эзрона, служителем Хадад-Эзера, который убежал от своего господина, а после разгрома последнего собрал вокруг себя отряд удальцов, с которым и захватил Дамаск. Это сообщение вставлено в общий рассказ о врагах Соломона: в начале говорится об Адере, поднявшем восстание в Эдоме, а после Резона рассказывается об Иеровааме, пытавшемся свергнуть власть Соломона над северными племенами Израиля.

И Адера, и Иеровоама поддерживал египетский фараон. Можно думать, что и авантюра Резона была предпринята не без его поддержки. Библия называет и имя этого фараона — Шешонк. Шешонк пришел к власти в 945 г. до н. э., основав XXII династию. Этот честолюбивый ливийский военачальник, став царем Верхнего и Нижнего Египта, поставил целью восстановить былое могущество Египта и его господство в Передней Азии, препятствием для чего являлось царство Соломона. К тому же Соломон был родственником его предшественника, что тоже побуждало нового фараона к враждебности по отношению к нему. Позже, как об этом уже говорилось, Шешонк, воспользовавшись разделением еврейского царства, совершит успешный поход против Иудеи и даже на какое-то время захватит и ограбит Иерусалим. А пока единое государство под властью Соломона существовало, он ограничивался поддержкой тех сил, которые выступали за отделение от этого государства и за его ослабление. Среди них вполне мог быть и Резон. Если эти рассуждения верны, то само выступление можно датировать примерно 945 г. до н. э. или несколько позже.

Библия отмечает, что, став царем Арама, столицей которого был Дамаск, Резон "во все дни Соломона" был его противником. Это уточнение не обязательно означает, что все царствование Соломона прошло под знаком его борьбы с Резоном II, следовательно, захват Резоном Дамаска надо отнести к первым годам правления Соломона. В конце концов для этой вражды остается еще более полутора десятка лет.

В то же время, рассказывая о царствовании Асы в Иудеее и Баши в Израиле, Библия упоминает о дамаскском царе Бар-Хададе, сыне Табримона, сына Хезиона. Книга Хроник (16, 1–3) датирует союз между Асой и Бар-Хададом З6-м годом правления первого. Полагают, что эту цифру надо изменить на 26, и в таком случае, учитывая датировку этого правления 908–867 гг. до н. э., заключение союза надо отнести к 875 г. до н. э. Но думается, что этот союз был заключен еще раньше, ибо израильским царем, против которого иудейский царь просил выступить Бар-Хадада, был Бааша, а тот умер в 883 г. до н. э., так что Бар-Хадад сидел на троне Арама не позже 883 г. до н. э.

То, что в Библии названы имена не только самого Бар-Хадада, но и его отца и деда, говорит о том, что и они царствовали в Дамаске. В то же время никак не отмечается их связь с Резоном, что явно свидетельствует об отсутствии прямой генеалогической линии, идущей от Резона к Бар-Хададу, так что именно Хезиона надо считать основателем той династии, к которой принадлежал Бар-Хадад. Правда, существует мнение, что в действительности Хезион и Резон — одно и то же лицо. Однако оно основывается на довольно произвольных филологических построениях, и едва ли может быть принято. Таким образом, надо принять, что в период с 945 до 883 г. до н. а в Дамаске правило не менее четырех царей (а не три, как получается по версии об идентичности Резона и Хезиона). Длительность правления каждого из них определить невозможно, и все же промежуток в 62 года не слишком длинен для правления стольких государей.

Иудейский царь Аса, обращаясь к Бар-Хададу с просьбой о союзе, напоминает о таком же союзе между их отцами. Отец Асы, Авия, правил три года (911–908 гг. до н. э.). Следовательно, и Табримон в это время сидел на дамаскском троне. Значит, Хезион должен был прийти к власти еще до 911 г. до н. э. Поэтому можно предположить (в сочетании с библейским указанием на враждебность Резона к Соломону во все дни последнего), что захват Резоном Дамаска произошел ближе к 945 г. до н. э.

Итак, в какое-то время вскоре, по-видимому, после 945 г. до н. э. Резон со своими воинами захватил Дамаск и основал царство, именуемое Арамом. Выбор такого названия мог быть обусловлен либо фактом этнической однородности нового государства (только арамеи), либо претензией его царя на господство над всеми арамеями, и в таком случае Резон выступал как прямой идеологический наследник Хадад-Эзера. О дальнейших событиях в этом царстве ничего неизвестно. Поскольку между смертью Давида и выступлением Резона прошло не менее 20 лет, а между разгромом Хадад-Эзера, после чего Резон и организовал свой отряд, и захватом им Дамаска и того больше, то думается, что первому царю Арама при захвате власти едва ли было меньше 40 лет, а скорее больше. Сколько времени он правил в Дамаске, мы не знаем. Но Библия упоминает о вражде между ним и Соломоном во все дни Соломона. Следовательно, ко времени смерти иерусалимского царя в 928 г. до н. э. Резон еще сидел на дамаскском троне. Однако неизвестно, имел ли Резон сына и, если имел, сумел ли оставить ему трон. Но ясно, как уже говорилось, что в какой-то момент до 911 г. до н. э. царем Арама стал некий Хезион, основавший новую династию.

Создание независимого Дамаскского царства вскоре привело к значительному экономическому расцвету Арама. Сам Дамаск превратился в крупный торговый центр, который стал важным узлом торговых связей как с Аравией, так и с Северной Сирией, а его оазис, к тому же, был одним из наиболее плодородных районов Сирии. В прозаической части пророчества Йезекиила, которая, по нашему мнению, относится, вероятнее всего, к концу IX в. до н. э. и происходит из тирского источника, Дамаск выделяется как важный партнер Тира, известный своим богатством и торгующий с тирийцами Хелбонским вином и белой шерстью. Возможно, впрочем, что речь идет не о цвете шерсти, а о ее происхождении — из Цухру. Оба вида товара, вероятно, производились в самом царстве Арам. Цухру находилось к северо-западу от Дамаска. Хелбон, славившийся своим вином и много позже, располагался, скорее всего, в Келесирии, и из этого можно сделать вывод, что границы Арама перешли пределы Дамаскского оазиса и включили часть этой важной долины.

Выгодное экономическое положение усилило государство, которое скоро стало значительной военно-политической силой. В правление Резона и Соломона враждебность между Арамом и Израилем была, если верить Библии, постоянной. Видимо, Соломон не мог смириться с потерей столь важного центра, в результате чего Палестина фактически оказалась отрезанной от сирийских владений, что, по-видимому, и привело к их утрате. В то же время, новый правитель Дамаска едва ли мог чувствовать себя спокойным, пока на иерусалимском троне сидел претендент на великодержавие, каким, несомненно, был Соломон.

Положение изменилось после смерти Соломона и распада единого еврейского царства на Израиль и Иудею. Сын Хезиона Тавримом заключил военный союз с иудейским царем Авией. А при сыне Табримона Бар-Хададе существовал подобный союз с израильским царем. Неизвестно, кто являлся инициатором заключения этих союзов, но в любом случае стремление палестинских царей вступить в союзные отношения с Арамом свидетельствует о значительной силе этого государства. И когда израильский царь Бааша начал успешно теснить своего иудейского коллегу, стремясь фактически установить блокаду Иудеи, иудейский царь Аса, как говорилось выше, послал в Дамаск богатые дары и просил Бар-Хадада разорвать союз с Израилем и вместе с Иудеей бороться против недавнего союзника. Богатые дары сделали свое дело. Армия Бар-Хадада вторглась в Израиль с севера и захватила всю северную часть Галилеи. Все это свидетельствует о значительной роли Дамаска как фактора силы в Сиро-Палестинском регионе, а может быть, и во всем Плодородном Полумесяце.

Такому положению Арама способствовала ситуация в Сирии и Палестине начала IX в. до н. э. Финикийские города, несмотря на свое экономическое могущество, никогда не претендовали и не могли претендовать на политическую гегемонию в Передней Азии. Раздел еврейского царства на Израиль и Иудею ослабил оба образовавшиеся государства. Этому способствовало и внутреннее положение в них. Иудейский царь Аса был занят преимущественно внутренними проблемами, да и в своих отношениях с Израилем был вынужден обратиться за поддержкой к дамаскскому царю. Израиль же вскоре после войны с Арамом погрузился в гражданские раздоры, из которых вышел только после воцарения Омри.

К северу от Арама продолжал существовать Хамат, хотя мы практически ничего не знаем о нем в это время, что неудивительно, поскольку источников, освещающих события того времени, вообще очень мало. Значительная часть арамеев, обитавших в Сирии и Верхней Месопотамии, в это время еще, по-видимому, не образовали государств, а представляли собой племенные объединения. Лишь на северо-западе арамейского мира возникает государство Яуди (ассирийцы называли его Самааль по имени столицы).

Основателем царства Яуди около 900 г. до н. э. стал некий Габбар. Возможно, что он, как и Резон (и Давид в Израиле), был главой какого-то отряда, захватившего Самааль, который до этого, может быть, находился под контролем или властью Кархемыша, и сделал его столицей нового государства. Вероятно, название государства, как и Дамаскского царства, воспроизводило этноним, который, в свою очередь, подобно названиям еврейских племен, мог восходить к имени реального или, скорее всего, мифического предка. Из надписи царя Киламувы видно, что население Яуди состояло из двух групп — мушкабим и бааририм, причем первая находилась в угнетенном положении. Большинство исследователей полагает, что это были две этнические группировки — анатолийская (может быть, родственная мушка-фригийцам) и арамейская. Рознь между ними позже рассматривалась как нечто ужасное для царства; по-видимому, только наличие определенного этнического равновесия обеспечивало Яуди относительную стабильность и, пожалуй, даже само существование. Это явно говорит о значительном удельном весе анатолийцев в населении Яуди, — обстоятельство, которое господствующие арамеи не могли игнорировать. Но именно такое поведение было характерно для первых царей Яуди. Анатолийцы были, по-видимому, сведены к положению "илотов". Даже если Киламува в своей надписи преувеличивает страдания мушкабим, ясно, что занимали они довольно низкое положение. Можно себе представить, что после захвата Габбаром власти и основания им собственного царства его соплеменники заняли в этом царстве господствующее положение. Некоторую параллель этому представляет то привилегированное положение, которое заняли иудеи-соплеменники Давида и Соломона в еврейском государстве. Только положение мушкабим было еще хуже, чем северных племен в царстве Давида и его сына. Если Киламува не преувеличивает, то анатолийцы даже не имели права обладать имуществом.

Киламува составил свою надпись, вероятно, около 830 (Kestemont, 1985, 136) или 825 г. до н. э. (Lebrun, 1987, 24; Parker, 1996, 213). За время после основания царства на троне Яуди сменилось четыре царя, а автор надписи был пятым. Сам Киламува называет своим отцом Хайа, или Хайану, его же упоминает ассирийский царь Салманасар III в 857 г. до н. э. (Sader, IV, Аа2), причем именуется он "сыном Габбари", т. е. потомком Габбара. Можно сделать вывод, что в Яуди не было династических изменений между правлениями Габбара и Киламувы. Габбару наследовал Бамах, а тому — Хайа.

Яуди находился в очень выгодном месте, ибо через него шли торговые пути, соединяющие финикийское побережье с Восточной Анатолией, в которой финикийцы, особенно тирийцы, были весьма заинтересованы. Среди контрагентов Тира упоминаются Тубал, Мешех, Тогарма, и путь к ним в значительной степени шел через территорию Яуди. Надо подчеркнуть, что уже упоминавшаяся надпись Киламувы была сделана на финикийском языке. И это не случайность. В соседнем царстве Адане также надписи делались на финикийском языке, в том числе официальная надпись царя Азитавадды. Где-то в этом районе изготовлялись финикийские печати, владельцы которых носили как финикийские, так и анатолийские имена. Здесь же, на стыке Анатолии и Северной Сирии, проявилось, таким образом, сильное влияние финикийцев, так что их язык становится в известной степени официальным; не исключено, что и сами финикийцы селились в этом районе.

Впрочем, богатства самого Яуди были, вероятно, не очень значительными. Так, когда ассирийский царь Салманасар III навязал Яуди дань, он получил среди прочего 10 талантов серебра, 90 талантов меди, 30 талантов железа. Для сравнения дань, позже полученная ассирийцами от Дамаска, включала 20 талантов золота, 2300 талантов серебра и 5000 талантов железа. Заметим, что золота вообще от Яуди получено не было. Видимо, Яуди был ценен скорее как транзитная территория, чем собственно торговый партнер.

Этническая рознь вдобавок к социальной резко ослабляла государство. Киламува утверждает, что его царство ("дом его отца") окружали могущественные враги. Хотя царь говорит прежде всею о начальном периоде своего правления, ясно, что это относится и к предыдущему времени тоже. Надпись, о которой идет речь, состоит из двух частей: в одной говорится о внешней политике, в другой — о внутренней, и построены они по единому принципу противопоставления предшествующего состояния государства деяниям самого Киламувы. Киламува похваляется тем, что он сделал то, что не сделали его предшественники, в том числе освободил государство от власти соседей. Ясно, что его предшественники вели войны (явно неудачные, судя по контексту) с соседними царями. Сам Киламува упоминает только царя данунийцев (Аданы), но это, по-видимому, объясняется политическими обстоятельствами именно его царствования. В надписи речь не идет о поражении от данунийцев, так что, видимо, войны с ними и не было, но все же от их доминирования царь Яуди сумел освободиться только с помощью ассирийцев.

Возможно, приблизительно в то же время, когда Габбар основывал царство Яуди, в Верхней Месопотамии, вождь арамейского племени Бит-Адини, Ахуни, захватил власть в небольшом неохеттском царстве. Совокупность данных, относящихся к Бит-Адини, позволяет говорить об этой политической единице как не о собственно государстве, но, скорее, о племенном объединении. Может быть, акция Ахуни привела к разрушению существовавшего здесь государства.

[ZHAN]

В первой половине IX в. до н. э. новый фактор стал определяющим в политической истории Сирии: походы ассирийских царей. На рубеже X–IX вв. до н. э. Ассирия начала выходить из долгой полосы упадка. И вскоре приступила к внешней экспансии. Одним из первых ее объектов стали арамейские племенные объединения Верхней Месопотамии. В 899 г. до н. э. царь Адад-Нирари II принял то ли дань, то ли подарок от Бит-Адини, по-видимому, устрашенного его успешными военными действиями.

В 894 г. до н. э. тот же Адад-Нирари II обрушился на объединение Бит-Бахиани). Он захватил город Сикани, а затем двинулся к городу Гузани, где находился дворец главы Бит-Бахиани Абисаламу. Поскольку ассирийский царь собственно о битве ничего не говорит, можно думать, что Абисаламу не решился испытывать судьбу и предпочел откупиться от ассирийского царя, отдав ему какое-то количество золота, серебра, колесниц и коней и согласившись затем выплачивать дань. Его сын Тукульти-Нинурта II заставил арамейское племя Бит-Замани признать свою власть и даже, по-видимому, сумел навязать дань сравнительно далекому Хамату.

Еще успешнее были действия Ашшурнасирпала II. Уже вскоре после своею прихода к власти этот царь вмешался в события, происходившие в городе Суру на среднем Евфрате, жители которого свергли своего правителя Хаматайю. Это имя может означать происхождение правителя — из Хамата. Если это так, то в нем можно видеть такого же предводителя отряда, как Давид, Резон или Габбар, захватившего власть в Суру. Но в отличие от этих правителей, его авантюра оказалась неудачной, ибо он не нашел поддержки у жителей города. Власть в городе оказалась в руках некоего Ахиабабы, "сына человека" из Бит-Адини. Среди тех, кто активно его поддержал, упоминаются воины, а также часть местной знати. Возможно, речь шла о захвате города отрядом Ахиабабы. В таком случае Ахиабаба действовал подобно Резону, захватившему Дамаск и основавшему царство Арам, или Габбару, создавшему царство Яуди. Однако обстоятельства изменились. Ассирийский царь воспринял эти события как угрозу. Может быть, Ашшурнасирпал понял, что укрепление Ахиабабы, к тому же, возможно, поддержанного его родным объединением Бит-Адини, является предпосылкой для создания нового и, не исключено, что в будущем, довольно грозного государства в пределах Верхней Месопотамии.

Как бы то ни было, Ашшурнасирпал, узнав об этих событиях, тотчас направился к Суру. Сил сопротивляться ассирийцам у жителей юрода не было, и местные аристократы предпочли явиться в лагерь Ашшурнасирпала просить милости. В этих условиях Ахиабаба даже не пытался оказать сопротивление. Взяв город, Ашшурнасирпал казнил воинов Ахиабабы и ту часть знати, которая его в свое время поддержала, а самого Ахиабабу увел в Ниневию, где тот был казнен, а снятая с него кожа была вывешена на стенах в назидание всем возможным мятежникам. Правителем Суру Ашшурнасирпал поставил некоего Азии-Илу из Лаке. То, что во главе города был поставлен чужак, свидетельствует о его подчинении Ассирии.

Но вскоре Ази-Илу бежал в Бит-Адини. Видимо, он попытался свергнуть ассирийское господство, но неудачно. Не исключено, что поддержку его попытке оказал Бит-Адини: недаром он бежал именно туда. Вероятно, не случайно, что оба события в Сури так или иначе связаны с Бит-Адини. По-видимому, арамеи из этого племенного объединения пытались тем или иным способом укрепиться в Сури. Но это им не удалось. В ответ на то, что они предоставили убежище Ази-Илу, Ашшурнасирпал вторгся уже на территорию Бит-Адини и захватил города Думмете и Азму.

Вероятно, усилившаяся ассирийская угроза привела к определенным изменениям в Бит-Адини. Во главе этого объединения встал энергичный Ахуни. Он сплотил вокруг себя соплеменников и, как уже говорилось, может быть, подчинил небольшое "неохеттское" государство. Официальной столицей Ахуни стал город Тиль-Барсип, но его фактическая резиденция с дворцом и сокровищами располагалась на горе Шитамрат на берегу Евфрата. Ахуни оказал упорное сопротивление ассирийцам. Но оно оказалось напрасным. Город Капару был взят ассирийцами штурмом и затем полностью разрушен, а его жители и уцелевшие воины были уведены в новую ассирийскую столицу Калах. Ахуни был вынужден запросить мира, выплатить победоносному царю дань и выдать заложников. Дань, выплачиваемая Ахуни, упоминается и позже, а среди тех, кто был депортирован в Калах, были и люди из Бит-Адини.

Ашшурнасирпал II, подчинив (или решив, что подчинил) Бит-Адини, двинулся теперь против Кархемыша. Этот поход датируется, вероятнее всею, 876–875 гг. до н. э.. Царем Кархемыша в это время был Сангара. Этот же царь неоднократно появляется в надписях Салманасара III вплоть до 846 г. до н. э. Поэтому представляется, что на престол он должен был взойти, скорее всего, незадолго до 876 г. до н. э. Возможно, Сангара был непосредственным преемником Катуваса, но это не обязательно означает, что он был его сыном. Ашшурнасирпал ничего не говорит ни о каком сражении с царем Кархемыша, но зато подробно перечисляет дань, которую тот заплатил. Очень вероятно, что Сангара, испуганный успехами ассирийского царя, не решился вступить в бой, а предпочел мирно выплатить тому 20 талантов серебра, 100 талантов меди, 250 талантов железа, а также различные изделия из золота и слоновой кости и еще многое другое. Сравнительно большое количество серебра и железа, уплаченное Кархемышем, говорит о том, что его царь каким-то образом приобрел доступ к горам Тавра с его залежами этих металлов. А еще важнее то, что он включил свою армию в войска Ашшурнасирпала, это еще яснее свидетельствует о подчинении, чем выплаченная дань. Сам Ашшурнасирпал, по-видимому, прибыл в город Кархемыш, куда явились соседние цари, признавшие ассирийского государя своим сюзереном. Отсюда ассирийцы двинулись далее по Северной Сирии и ударили по Унки. Его царь Лубарна попытался сопротивляться, но был разбит и заплатил победителю дань. Пробыв какое-то время в столице Унки Кунулуа, Ашшурнасирпал пересек Оронт и продолжил военные действия. Именно в этой связи Унки и его царь впервые упоминаются в источниках.

Арамейское объединение Бит-Агузи предпочло мирно подчиниться ассирийскому царю и выплатить ему дань. Затем ассирийцы пересекли Оронт и вышли к Средиземному морю. Финикийские города также предпочли мирно признать власть Ассирии. Ашшурнасирпал гордо высек свою надпись рядом с памятниками фараонов. Часть жителей захваченных территорий была переселена в Калах. Там Ашшурнасирпал устроил грандиозный пир, участниками которого среди прочих стали представители ряда неохеттских и финикийских государств, видимо, также мирно признавших верховенство ассирийского царя. Хотя царь и хвастал, что подчинил всех, государства и племенные объединения Сирии, в том числе Бит-Адини, продолжали существовать. Только Бит-Бахиани, по-видимому, исчез с политической карты: вместо него на этой территории уже выступают город Гузана и страна Пале, правители которых именовали себя царями по отношению к местному населению, но скромно назывались лишь правителями при обращении к ассирийскому царю. И даже если эти правители происходили из местных правящих родов, ассирийский царь мог свободно менять их по своему усмотрению. Над остальными реальной власти ассирийцы еще не имели, и после ухода ассирийской армии там были полностью восстановлены прежние порядки. Даже дань, вероятно, там перестали платить, ибо сыну Ашшурнасирпала, Салманасару III, пришлось начинать все завоевания заново. В отличие от отца, он действовал планомерно и целеустремленно.

Первым с новым царем столкнулся Бит-Адини. Уже в первый год своего правления, т. е. в 858 г. до н. э., Салманасар со свой армией двинулся против него. Это было естественно, т. к. без его подчинения были невозможны дальнейшие военные операции в Сирии. Ахуни снова попытался оказать сопротивление, но в ожесточенной битве потерпел поражение. Еще в нескольких сражениях воины Бит-Адини были разбиты, несколько городов взяты ассирийцами, и это дало им возможность переправиться через Евфрат. После этого Салманасар одержал еще ряд побед.

Вскоре арамейские и неохеттские государства Северной Сирии и Анатолии поняли, что в одиночку им с ассирийским царем не справиться. В результате возникла коалиция, в которую вошли Унки, Бит-Адини, Кархемыш, Яуди. Если верить Салманасару то инициатором создания этой коалиции был царь Унки Салпалулме (по-видимому, хеттское имя Суппилулиумас), который и призвал на помощь других царей. Коалиция потерпела поражение, однако не сдалась. Более того, к ней в страхе перед ассирийским вторжением примкнули новые государства. Но и на этот раз сирийцы и анатолийцы были разбиты. Армия Салманасара пересекла Оронт, дошла до гор Аман и там одержала новую победу. После этих событий коалиция распалась. А Салманасар, навязав дань Араме, возглавлявшему Бит-Агузи, ушел в Ассирию.

В следующем году Салманасар III снова двинулся в Сирию. И Ахуни снова выступил против него. Но Салманасар сумел разбить и его, и других своих противников. Царь Яуди, Хайа, оставил попытки сопротивления и предпочел в 857 г. до н, э. заплатить Салманасару дань. Но военные действия в Северной Сирии продолжались. Теперь главным врагом ассирийского царя стал Бит-Адини. Ахуни, не желавший подчиняться Ассирии, в конце концов потерял все свои города. Ассирийцы осадили официальную столицу Бит-Адини — Тиль-Барсип, вырубили сады вокруг города и, наконец, взяли его штурмом. Ахуни бежал на гору Шитамрат. Здесь разыгралась последняя битва, в которой арамеи потерпели поражение. Враги ворвались в город на вершине горы. Бои развернулись на улицах. Силы были неравны. В конце концов дворец Ахуни вместе со всеми сокровищами был захвачен. Бит-Ахуни как отдельная этно-политическая единица был ликвидирован, а жители его переселены на территорию самой Ассирии.

В это время на троне Унки восседал уже не Салпалулме, а Кальпарунда. С чем связано такое изменение на престоле Унки, мы не знаем. Ни о свержении предшествующего царя, ни о его гибели в бою ассирийские надписи не сообщают. Но важно, что Кальпарунда продолжал воевать с Салманасаром, так что говорить о борьбе проассирийской и антиассирийской партий при дворе Унки и о победе первой, результатом которой могло быть свержение врага Ассирии, не приходится, Не может смещение с престола быть и наказанием Салпалулме за его поражение, ибо Кальпарунда тоже терпел поражения от тех же ассирийцев. Может быть, в конце 858 или в начале 857 г. до н. э. Салпалулме, год воцарения которого неизвестен, просто умер, а на трон взошел Кальпарунда, который в целом продолжал политику своего предшественника. Но позже и он был вынужден подчиниться Салманасару и заплатить ему дань.

Пока все это происходило в Верхней Месопотамии и Северной Сирии, в Южной Сирии и Палестине разыгрывались иные события. Наиболее значительным и сильным государством этого региона был Арам, Его соперником выступал Израиль. Пришедший к власти в Израиле Омри был довольно энергичным правителем. Он заключил союз с тирским царем Итобаалом, скрепив его браком своего наследника Ахава с дочерью Итобаала Иезавелью. Свою дочь Гофолию Омри выдал замуж за иудейского царя Иорама. Таким образом, у южных и юго-западных границ Арама создавался союз, в значительной степени направленный против этого царства. Библия, в целом относящаяся к Омри отрицательно, все же подчеркивает мужество этого царя.

По-видимому, он вел какие-то войны, но вряд ли они были победоносны. Во всяком случае, война с Арамом закончилась победой последнего.

Прежде чем говорить об имени дамаскского царя и дальнейшей политической истории южносирийско-пале-стинского региона, следует остановиться на очень важной проблеме, которая является предметом спора современных ученых и, по-видимому, до конца разрешена быть пока не может. В Библии постоянным врагом Ахава назван царь Арама Бен-Хадад. То, что это имя полностью соответствует арамейскому Бар-Хадад, никакого сомнения не вызывает. Но это не "стыкуется" с ассирийскими источниками. Как мы увидим ниже, дамаскский царь возглавил антиассирийскую коалицию, сражавшуюся с ассирийцами при Каркаре в 853 г. до н. э., в которую входил и Ахав. Но этого царя ассирийцы называли Адад-Идри, что, скорее, соответствует арамейскому имени Хадад-Эзер. К тому же, вступление Ахава в коалицию, возглавляемую его постоянным врагом, кажется невероятным. Это противоречие пытаются решить различными способами. То, что израильский царь на какое-то время изменил свою внешнеполитическую ориентацию, в принципе вполне возможно, ибо ассирийская угроза была слишком сильна, чтобы не попытаться противостоять ей объединенными силами. Можно, конечно, предположить, что Адад-Идри (Хадад-Эзеру) или наследовал, или предшествовал Бар-Хадад, о котором говорится в Библии. Но это предположение противоречит библейскому рассказу. Согласно Библии, войны Ахава с Бен-Хададом датируются 857–852 гг. до н. э. Так что библейский Бен-Хадад и ассирийский Адад-Идри — современники. Тот же библейский рассказ упоминает об убийстве Бен-Хадад Хазаэлом, занявшим дамаскский трон. Того же Хазаэла в качестве врага упоминают и ассирийские источники. Так что между переворотом Хазаэла и его войнами с Ассирией не могло бьггь никакого другого дамаскского царя. Итак, по Библии устанавливается последовательность Бар-Хадад — Хазаэл, а по ассирийским источникам, — Адад-Идри — Хазаэл. И никакой другой царь не может быть в эту линию включен.

Существует мнение, что библейский автор ошибся и его рассказы о войне израильского царя с Бен-Хададом относятся не к царствованию Ахава, а к более позднему времени, когда на дамаскском троне действительно сидел Бар-Хадад, сын Хазаэла, а на самарийском — Иоас из династии Йеху (Ииуя), пришедшей к власти в результате свержения Омридов. Причину такого смешения двух различных периодов историки видят в первую очередь в том, что Книги Царей были составлены уже в эпоху вавилонского плена, когда под влиянием пророческой литературы анонимный редактор значительно переработал первоначальный текст. Однако рассмотрение соответствующего текста I Книги Царей не дает основания для такого предположения.

Переработка прежних исторических сочинений в определенном духе несомненна. Когда она произошла, вопрос спорный. Возможно, основной комплекс исторических книг Библии был составлен еще в последние десятилетия VII в. до н. э. и лишь дополнен в период плена, хотя и полное его составление в пленную эпоху не исключено. Но в любом случае важно то, что библейский автор в своих рассказах о деяниях израильских и иудейских царей, как и царей единого царства, постоянно ссылается на соответствующие хроники. Последние были, вероятнее всего, неким подобием ассирийских и вавилонских хроник. Они могли содержать явные преувеличения, ради восхваления того или иного царя, скрывать компрометирующие факты, но в целом давали верное представление о ходе событий. В повествовании об Ахаве содержатся рассказы как о победах, так и о поражениях этого царя. В целом отношение библейского автора к Ахаву, как и к его отцу, отрицательное, поскольку тот, с точки зрения ревнителей иудейского монотеизма, совершал ряд непростительных греховных поступков. Но это не мешает рассказывать о победах Ахава, и о его мужестве.

Библия повествует о трех кампаниях, которые вел Ахав против Бен-Хадада: в двух из них он одержал победы, а во время третьей погиб. Судя по всему контексту, это были первые победы израильтян над арамеями после войн Давида с Хадад-Эзером. Они, несомненно, принесли славу Ахаву, что должно было отразиться и в народной памяти (как бы противоречиво народ к этому царю ни относился). Поэтому трудно себе представить, что в действительности никаких успехов у Ахава в войнах с Арамом не было, а библейский автор непонятно почему приписал ему деяния гораздо более позднего царя, относящегося к тому же к другой династии. В рассказе о царствовании Ахава и его преемников и о войнах Ахава с арамским царем большую роль играют пророки. Поэтому вполне возможно, что цикл рассказов о ранних (дописьменных) пророках, в том числе об Илии и Елисее, тоже послужил источником автора Книг Царей. Почему и этот цикл содержал исторические ошибки, непонятно.

Чтобы выйти из затруднительного положения, выдвигалась мысль, что имя "Бар-Хадад" было тронным, которое носил каждый царь Арама независимо от своего личного имени. Это предположение основывалось на сообщении Николая Дамаскского, воспроизведенном Иосифом Флавием, что все дамаскские цари носили одно имя — Хадад. Но в собственно арамейских надписях упоминаются цари Арама, в том числе Бар-Хадад, отец которого носил совершенно другое имя.

На основании всех этих размышлений можно предположить, что и в Библии, и в ассирийских надписях речь идет об одном и том же человеке, которого евреи именовали Бен-Хададом, ассирийцы (по каким-то не известным нам причинам) — Адад-Идри, а арамейцы — Бар-Хададом (или Бир-Хададом). И этот Бар-Хадад не мог воевать с Баашой в союзе с иудейским царем Асой. Едва ли он был и его сыном. В западносемитском мире существовал обычай, по которому ребенок получал имя ближайшего умершего родственника только в случае, если он уже умер. И если бы Бар-Хадад II был сыном Бар-Хадада I, то он должен был родиться после смерти этого царя. Между тем, как уже говорилось выше, отец Бар-Хадада II успешно воевал с Омри в 876–871 гг. до н. э. Так что его сын во время войн с Ахавом и Салманасаром был бы слишком юн. Поэтому представляется более вероятным, что после смерти Бар-Хадада I на троне в Дамаске сидел его сын, имя которого нам неизвестно. Может быть, это был Хадад-Эзер (Адад-Идри), имя которого ассирийцы по неизвестным причинам перенесли на сына? Это мало вероятно, ибо ассирийцы хорошо знали имя более далекого, чем дамаскский, израильского царя — Ахав, но все же полностью исключать такую возможность, видимо, не следует. После же смерти этого царя царем стал его сын Бар-Хадад II.

Относительную хронологию войн между Арамом и Израилем дает Библия. Они относятся к последним годам царствования Ахава. К этому времени израильтяне укрепились в Заиорданье, что не могло не встревожить Арам. Мало того, что оно усиливало соперника по первенству в Южной Сирии и Палестине, оно к тому же ставило под израильский контроль очень важный торговый путь, соединявший, в том числе, Дамаск и Аравию. Укрепление в Заиорданье давало возможность Израилю окружить Арам с юга и юго-востока. Приблизительно в это же время израильский союзник, город Тир, укреплялся в Северной Сирии, беря под свой контроль важный торговый путь не только дальше в Северную Сирию, но также в Малую Азию и на Армянское нагорье. В этот период Тир был одним из самых богатых (если не самым богатым) из городов Передней Азии. И это давало антиарамскому союзу солидную экономическую базу. В этих условиях Бар-Хадад решил нанести превентивный удар по государству, которое он не без основания мог считать основным звеном антиарамского союза, — по Израилю. Его войска вторглись в Израиль и двинулись к Самарии, но, как уже говорилось, под ее стенами потерпели жестокое поражение.