Так обычно сидели в переполненных тюремных камерах. Поскольку подобный опыт был практически у всех собравшихся, теснота больших проблем не создала.«Я уселся на полу у двери в уголочке, прижавшись подбородком к коленям».
На самом деле продолжался спор о тактике захвата власти. И, судя по всему, Ленин признал свою неправоту. Сталин вспомнит:
А в ночь на 25-е на встрече с членами ЦК,«И, несмотря на все требования Ильича, мы не послушались его, пошли дальше по пути укрепления Советов и довели дело до съезда Советов 25 октября, до успешного восстания».
Действительно, перспективы получения власти выглядели как весьма благоприятные. Зачем в этих условиях возобновлять старый спор. Но и Ленин получит свой утешительный приз, настояв на том, чтобы, не дожидаясь ни съезда Советов, ни падения Временного правительства, заявить о переходе власти к ВРК.«улыбаясь и хитро глядя на нас, он сказал:
– Да, вы, пожалуй, были правы».
С появлением Ленина в Смольном все линии работы по подготовке восстания – ЦК, ПК, ВРК – срослись. И он тут же погрузился в военную сторону вопроса. Подвойский вспоминал:
Только в ночь на 25 октября (7 ноября), когда первые части начали выдвигаться для занятия подступов к Зимнему дворцу, была собрана группа членов ЦК и доверенных коллег для обсуждения вопроса о новом правительстве: его названии и персональном составе. Никаких протоколов нет, состав участников не ясен – люди приходили и уходили, – как и статус собрания. Есть лишь воспоминания, притом относящиеся, похоже, к разным дням революции. Официально же:«Мы ставим последние кресты на план города, знаки тех ударов, которые в первую, во вторую и третью очередь должны быть нанесены по силам контрреволюции. Мы были так поглощены расстановкой флажков, что не заметили, как в нашу комнату вошел ВИ. Трудно передать наше волнение и радость, когда мы увидели Ленина… Через связных мы сейчас же дали знать во все полки, на все заводы, что восстанием непосредственно руководит Ленин, что он уже в Смольном и взял в свои руки бразды правления».
Вспоминал Каменев:«Ленин участвует в заседании ЦК РСДРП(б), на котором обсуждается вопрос о составе Советского правительства России».
Там же Милютин:«В то время как Военно-революционный комитет, под руководством товарищей Свердлова, Урицкого, Иоффе, Дзержинского и др., заседавших в третьем этаже Смольного, руководил захватом всех боевых пунктов, рассылая воинские части, комиссаров и т. д., а товарищи Антонов, Подвойский и Чудновский подготовляли взятие Зимнего дворца, – в нижнем этаже Смольного, в маленькой 36-й комнате, под председательством Ленина, вырабатывался первый список народных комиссаров, который я на следующий день огласил на съезде».
Память Милютина в отношении состава участников подводит. Была Ольга Равич, писавшая потом об участии также «нескольких членов ПК». Например, Молотова, который свидетельствовал:«24 октября часов в 12 ночи или же позднее… Центральный Комитет партии большевиков заседал в комнате № 36 в первом этаже Смольного. Посреди комнаты стол, вокруг несколько стульев, на полу сброшено чье-то пальто… В комнате исключительно члены ЦК, т. е. Ленин, Троцкий, Сталин, Смилга, Каменев, Зиновьев и я, остальные разошлись по домам».
Был Луначарский, который помнил:«Мне пришлось быть в одной из комнат нижнего этажа в Смольном, где Ленин вместе с несколькими членами ЦК обменивались мнениями по вопросу о формировании первого Советского правительства».
Был Иоффе, который от имени ВРК рассказал об обстановке. Был Ломов, который напишет, что даже Каменев уже согласился, что«Это свершалось в какой-то комнатушке Смольного, где стулья были забросаны пальто и шапками и где все теснились вокруг плохо освещенного стола».
Ленин предложил Милютину взять карандаш и бумагу и записывать. Тот вспоминал:«фактически власть находилась в наших руках:
– Ну, что ж, если сделали глупость и взяли власть, то надо составлять министерство.
Кто-то отнесся к этому предложению, как к шутке. Другие стали говорить, что большевики у власти и двух недель не продержатся. Вступил Ленин:
– Ничего, когда пройдет два года и мы все еще будем у власти, вы будете говорить, что вряд ли еще два года продержимся».
Присутствовавшие отбивались от предлагавшихся им портфелей, как могли. Ломов писал:«Взял карандаш и клочок бумаги и сел за стол… Все приняли участие. И вот тут возник вопрос, как назвать новое правительство, его членов? “Временное Правительство” всем казалось затасканным, и потом самое слово “временное” отнюдь не отвечало нашим видам… И вот тут Троцкий нашел то слово, на котором сразу все сошлись – “народный комиссар”.
– Да, это хорошо, – сейчас же подхватил тов. Ленин, – это пахнет революцией.
– А правительство назвать Совет Народных Комиссаров, – подхватил Каменев.
Мною было записано “Совет Народных Комиссаров”, и затем приступили к поименному списку».
Ленин предложил возглавить Совнарком Троцкому, который напишет:«Мы знали, где бьют, как бьют, где и как сажают в карцер, но мы не умели управлять государством и не были знакомы ни с банковской техникой, ни с работой министерств… Желающих попасть в наркомы было немного. Не потому, что дрожали за свои шкуры, а потому, что боялись не справиться с работой… Все народные комиссары стремились всячески отбояриться от назначения, старались найти других товарищей, которые могли с большим успехом, по их мнению, занять пост народного комиссара».
26 октября 1923 года на Объединенном пленуме ЦК и ЦКК Троцкий уточнит и добавит деталей:«Я привскочил с места с протестами – до такой степени это предложение показалось мне неожиданным и неуместным.
– Почему же, – настаивал Ленин. – Вы стояли во главе Петроградского совета, который взял власть…
Я предложил отвергнуть предложение без прений. Так и сделали».
Кому, как не Троцкому, нести знамя революции по миру.«Мой личный момент – мое еврейское происхождение. ВИ говорил 25 октября 1917 г., лежа на полу в Смольном: “Мы Вам сделаем НКВД; Вы будете давить буржуазию и дворянство”. Я возражал – НКИД!».
Ленин нехотя (может, лукавил) согласился стать главой будущего правительства.
Итак, Троцкий готов был руководить иностранными делами, Сталин – комиссариатом по национальностям. Комиссаром по внутренним делам наметили Рыкова, учившегося на юрфаке в Казани. Ломов – на юстицию. Луначарский – без дискуссий – на просвещение. Милютин, работавший земским статистиком, – на земледелие. И так далее. Луначарский вспоминал:
Ну вот, можно и отдохнуть. Ленин, Троцкий и Сокольников обосновались в комнате с ворохом газет, там, вероятно, был издательский отдел ЦИК.«Мне казалось, что выбор часто слишком случаен, и все боялся слишком большого несоответствия между гигантскими задачами и выбираемыми людьми, которых я хорошо знал и которые казались мне не подготовленными еще для той или иной специальности. Ленин досадливо отмахивался от меня и в то же время с улыбкой говорил:
– Пока… Там посмотрим, нужны ответственные люди на все посты; ежели окажутся негодными – сумеем переменить».
«Мы улеглись на газетных кипах, укрылись газетными листами и так продремали несколько часов», – запомнил Сокольников.
Отдых на газетах вспоминал и Троцкий:
«Es schwindelt» – голова идет кругом. Несколько часов назад Ленин крадучись выходил из конспиративной квартиры, разыскиваемый всеми правоохранительными службами страны (или тем, что от них осталось), не уверенный, что живым дойдет до Смольного. Он и сейчас не уверен, что останется жив даже в ближайшие часы или дни. Но он уже фактически руководит Россией, хотя об этом мало кто знает.«На уставшем лице бодрствуют ленинские глаза. Он смотрит на меня дружественно, мягко, с угловатой застенчивостью, выражая внутреннюю близость. “Знаете, – говорит он нерешительно, – сразу после преследований и подполья к власти… – он ищет выражения, – es schwindelt, – переходит он неожиданно на немецкий язык и показывает рукой вокруг головы. Мы смотрим друг на друга и чуть смеемся».
Появление Ленина в Смольном, безусловно, придало ускорение революционному процессу. Около 2 часов ночи пошли приказы от ВРК на быстрые решительные действия.
«По плану Зимний дворец предполагалось атаковать в ночь на 25 октября, во время заседания правительства, – рассказывал Подвойский. – Если бы правительство не сдалось, решено было заставить его огнем с крейсеров “Аврора” и “Заря свободы”, а также стрельбой в упор с верхов Петропавловской крепости сдать власть пролетариату».
В это время занимались оставшиеся вокзалы – Николаевский, Варшавский и Царскосельский, Главный почтамт, Центральная телефонная станция, электростанции.
Восстание разворачивалось почти бесшумно и бескровно. «Может, кое-где возникала перебранка». К утру исход восстания был уже решен. Но взять Зимний не удалось, что нарушало планы.«Группки юнкеров не могли и не думали сопротивляться. В общем военные операции были похожи скорее на смены караулов в политически важных центрах города. Более слабая охрана из юнкеров уходила, на ее место становилась усиленная охрана гвардейцев».
Комиссару ВРК Уралову утром 25 октября необычайно повезло:
Уралов писал уже в те времена, когда имена «других» участников совещания нельзя было поминать, так что состав собравшихся в реальности был заметно более широким.«Совершенно неожиданно я очутился не то на заседании ЦК; не то на совещании отдельных членов ЦК – понять было трудно. Произошло это около 8 или 9 часов утра… Ленин, высвободившись из объятий Бонч-Бруевича (все происходило невероятно быстро), быстрой походкой подошел к стоявшему прямо против двери у окна маленькому канцелярскому столику и, отодвинув старенький венский стул, сел за столик. Нельзя было не заметить, что ВИ находился в сильно приподнятом настроении. Вслед за Лениным в комнату вошли: Дзержинский, Сталин, Свердлов, Урицкий и другие, всего человек семь или восемь. Вошедшие разместились вокруг ВИ, кто на подоконнике, кто у окна, кто у столика, один стоял напротив Ильича, опершись коленкой на стул, остальные стояли вокруг стола. В. И. Ленин был в те минуты заметно взволнован, но весь его облик выражал непреклонную решимость».
Уралов застал момент составления обращения «К гражданам России!». Бонч-Бруевич подтверждал: Ленин
Первый абзац:«стал писать первую декларацию Октябрьской революции. Надо было писать кратко, сжато и все сказать в ней… ВИ быстро писал и перечеркивал и снова писал».
Явочным порядком. С этим спорить никто не стал.«Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов – Военно-революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона».
Ленин пишет второй абзац, который обнаружат работавшие с оригинальной рукописью историки-архивисты:
Вновь разгорелись знакомые дискуссии: нельзя это делать до съезда Советов. Ленин остается в меньшинстве, и абзац снимается. Третий абзац и концовка после короткой дискуссии и небольшой коллективной правки принимаются:«В.-Р. Комитет созывает сегодня в 12 час. дня Петроградский Совет, принимая так. обр. немедленные меры для создания Советского правительства».
Ставятся дата и время – 10 утра.«Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства, это дело обеспечено. Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!»
Текст обращения печатали листовкой-плакатом для расклейки на улицах, в тот день его уже опубликовала газета «Рабочий и Солдат». Троцкий замечал:
Открытие II съезда Советов было запланировано на два пополудни. И делегаты уже начали заполнять огромный бальный зал (он же – зал пленарных заседаний Петросовета) на втором этаже южного крыла Смольного. Ленин и Троцкий не хотели начинать съезд, пока держался Зимний. Однако решили все-таки занять депутатов, открыв собрание, но в формате не съезда, а экстренного заседания Петроградского Совета. В 14.35 в президиуме появился Троцкий в черном костюме, как для бала, поверх наброшена солдатская шинель.«Подвойский обещал падение дворца не позднее двенадцати часов. До сих пор по военной линии все шло так гладко, что ни у кого не было оснований сомневаться в этом сроке. В полдень обнаружилось, что осада все еще не укомплектована, кронштадтцев еще нет, между тем оборона дворца окрепла».
– От имени Военно-революционного комитета объявляю, что Временного правительства больше не существует. (Аплодисменты.) Отдельные министры подвергнуты аресту. (Браво.) Другие будут арестованы в ближайшие дни или часы. Пока все прошло бескровно. Мы не знаем ни одной жертвы… Власть Временного правительства, возглавлявшаяся Керенским, была мертва и ожидала удара метлы истории, которая должна была ее смести.
Реакцию зала описывал сам Троцкий:
Далее, по газетному отчету,«…Воцарилось на несколько секунд напряженное молчание. Потом пришли аплодисменты, но не бурные, а раздумчивые. Зал переживал и выжидал».
Ленин на трибуне.«тов. Троцкий сообщает, что в порядке дня есть доклад Военно-революционного комитета и доклад о задачах власти Советов. Докладчиком по второму вопросу товарищ Ленин. (Несмолкаемые аплодисменты.)
– Да здравствует возвратившийся к нам товарищ Ленин!
Собрание устраивает бурную овацию».
– Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась… Отныне наступает новая полоса в истории России, и данная, третья русская революция должна в своем конечном итоге привести к победе социализма…
Зал внимал, а Молотов сзади смотрел на Ленина. Произнося речь, Ленин приподнял одну ногу – у него была такая привычка. Несколько раз слышал я эту историю: подошва была протерта до дырки. И через нее была видна грязная стелька. Ленин тем временем закончил речь:
– В России мы сейчас должны заняться постройкой социалистического государства. Да здравствует всемирная социалистическая революция! (Бурные аплодисменты).
поддержал «Декрет о земле» – мощнейшее орудие переворота, которому еще только предстояло завоевать страну для большевиков.
