Автор ПВЛ в Сказании о призвании варягов отметил, что
«новгородцы суть люди от рода варяжского, а прежде были словене».
Повествуя об этом же событии, новгородские летописцы в данном предложении неизменно опускали тенденциозную оговорку южного летописца «а прежде были словене», оставляя утверждение о том, что жители родного города «суть люди от рода варяжского».

Это показывает, что представление об особо тесной связи из всех восточных славян с варягами именно новгородцев представляет собой не вымысел автора сказания, а убеждение, разделяемое и самими жителями Новгорода. Однако многочисленные исследования самых разнообразных сторон жизни средневековых новгородцев показывают их многочисленные связи с западными славянами, а отнюдь не со скандинавами. Следовательно, и это указание летописца говорит о славянском происхождении варягов.
Со временем понятие варяг потеряло свою племенную принадлежность и превратилось в обобщенное название заморских европейцев.
Первые пояснения, кто же были варяги в момент их призвания, появляются на Руси уже в конце завершения летописной традиции, когда термин забылся уже настолько, что потребовалось специально его объяснять отечественному читателю. Рассказывая о призвании варяжских князей, автор рукописного Хронографа Е.В. Барсова сообщает:
«И отъ техъ мъстъ прозвашася русь и словетъ и доныне роусь. Ведомо же боуди яко ноугородцы отъ роду варяжского, варязи бо прежде быша словяне».
{Гиляров Ф. Предания русской начальной летописи. М, 1878.}
Как видим, данный автор особо подчеркнул, что варяги прежде были славяне, чтобы отличать их от варягов, известных на Руси в его время.
Совершенно независимо от Хронографа об этом же говорит и украинский Синопсис 1674 г.:
«Понеже Варяги надъ моремъ Балтiйскимъ, еже отъ многихъ нарицается Варяжеское, селенiя своя имуще, языка Славенска бяху, и зело мужественны и храбры. И тако по совету Гостомыслову сбыстся. Прiидоша на прошенiе Россовъ Князiе Варязстiи, отъ Немецъ три родные братiя… в землю Русскую…»
данном случае варяжские князья выводятся «отъ Немецъ», как неоднократно говорилось об этом событии в поздних русских летописях. Обусловлено это было тем, что западнославянские земли были захвачены немцами, а местное славянское население подверглось истреблению или онемечиванию. Соответственно с этим менялось указание на местоположение родины варяжских князей в отечественной традиции. Как видим, два автора допетровской Руси совершенно независимо друг от друга утверждают славянскую принадлежность варягов.
Следы представлений о том, что варяги были западными славянами, встречаются и в более древней летописной традиции. Рассказывая о встрече Изяслава Мстиславича с Ростиславом в Смоленске в 1148 г., летописец отмечает, что князья обменялись дарами, причем
«Ростиславъ да дары Изяславоу что от верьхнихъ земль. и от Варягъ»
{ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. М., 2001. Стб. 369.}
Верхними землями эта же летопись годом ранее называла Смоленск и Новгород. Что же касается варягов в данной статье, то на основании детального анализа международной обстановки в тот период В.В. Фомин убедительно показал, что ими могли быть только южнобалтийские славяне, а не немцы, готландцы, датчане или шведы {Фомин В.В. Варяги и Варяжская Русь. М., 2005}.
В статье, посвященной событиям 1296 г., в Ермолаевском списке Ипатьевской летописи отмечается, что польский король Пшемысл II был убит за смерть своей жены Лукерий, которая
«бо бе рода князей Сербскихъ зъ Кашубъ, от Поморiя Варязскаго, отъ Стараго града за Кгданскомъ».
{Разночтения из Ермолаевского списка // ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. М., 2001.}
Таким образом, традиция восприятия варягов как славян в поздних памятниках отечественного летописания брала свое начало в более древних летописных текстах.
Свидетельствуют о славянской принадлежности варягов и некоторые иноземные источники. Помимо Руси варяжский корпус существовал еще и в Византии, куда он попал из нашей страны. На основании сопоставления и тщательного анализа всех упоминающих его источников В.Г. Васильевский пришел к следующему выводу:
«Мы разобрали значительное количество мест и отрывков у византийских писателей, где… большая часть приведенных нами мест, при взаимном их сопоставлении, указывает на тождество варяжского и русского корпуса… Во всяком случае, несомненно то, что ни в одном из византийских, а равно и южноитальянских упоминаний о варягах не содержится ни малейшего намека на их скандинавское происхождение… Скандинавизм варангов, правда, и доказывался всегда не столько византийскими источниками, сколько исландскими сагами. Но мы знаем ценность этого свидетельства и думаем, что вопрос об авторитете саг можно считать решенным. Далее, мы до сих пор не нашли ни одного места — и несомненно, что нельзя найти такого места, — в котором варяги противопоставлялись бы Руси, состоящей на византийской службе, где Русь и варяги прямо отличались бы между собою; потому что… где у одного писателя стоят русские, там у другого стоят варяги. На наш взгляд, это последнее обстоятельство имеет очень большой вес…»
{Васильевский В.Т. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и ХII веков // Васильевский В.Т. Труды. Т. I. СПб., 1908.}
Наконец, ученый приводит фрагмент из сочинения византийского автора Атталиота, где в одном и том же тексте понятия «варяги» и «русские» используются как синонимы. В.Г. Васильевский особо подчеркивает, что для византийских авторов XI в. русские были уже хорошо известным православным народом, говорящим на славянском языке. Вывод этого ученого однозначен:
«Но если русские, Русь, Рώζ, тавроскифы в XI в. суть православные славянские люди, то и варанги XI в. были такие же православные славянские люди, другими словами: варяжская дружина в Византии состояла первоначально из русских… если скандинавские норманны входили в состав этого корпуса, то они вступали в готовую уже организацию и составляли здесь незаметное меньшинство…»
Начинается этот процесс в конце первой трети XI в. Согласно скандинавской «Саге о людях из Лаксдаля», первым норманном, вступившим в варяжскую дружину, был Болле сын Болле, прибывший в Константинополь в 1023–1027 гг. Затем в составе варангов появляются франки, а после норманнского завоевания Англии в 1066 г. и англосаксы. Таким образом, и в Византии примерно через полвека после появления на берегах Босфора этот корпус утрачивает свой первоначальный состав в результате включения в его состав наемников из различных европейских народов.
Что касается названия варягов, то корень -вар- широко представлен в славянских языках.
В книге о боге-кузнеце Свароге была рассмотрена эволюция понятий данного корня. Обозначая первоначально жар, искры, он затем стал соотноситься со сваренным на огне кушаньем и эволюционировал к понятию «союз», о чем свидетельствуют приводимые В.И. Далем данные. Так, сварить (кого с кем) означало «помирить», «сдружить», «сделать товарищами» либо же «свести и обвенчать», «сладить свадьбу». Впоследствии корень -вар-/-вор- стал обозначать защищенное место, «ограду, забор», «скотный двор», «городок», «острожек», то есть место, где находятся люди и их имущество. Дальнейшее развитие этого понятия мы видим в древнерусском варити, варю — «беречь», варовати, варую — «сохранить, защищать» {Серяков М. Сварог. М, 2005}.
Встречается он и у западных славян. Как свидетельствует Титмар Мерзебургский (976–1018), одним из наиболее почитаемых богов у западных славян был Зуара-зици {Стасюлевич М. История Средних веков. Т.П. СПб., 1886}, что представляет собой искаженную форму имени Сварожич, то есть сын Сварога.
Кроме того, корень -вар- использовался ими и при самоназвании: варнами называлось одно из западнославянских племен, обитавшее к востоку от ободритов на реке Варне. В том же Мекленбурге есть озеро и место Варин, город Варен на озере Меря, а у вильцев был город Вар {Морошкин Ф.Л. Историко-критические исследования о руссах и славянах. СПб., 1842}.
Интересно название Варславяны, зафиксированное у реки Евикшты недалеко от Мемеля {Лызлов В. История земли Варяжской Руси и борьбы русского народа с латинской пропагандой в пределах ее. Вильна, 1886}.
У западных славян слово war означало «меч», что опять-таки отсылает нас к образу бога-кузнеца. В этом смысле название варягов означало у славян «мечников», «меченосцев», «ратников».
О западнославянском происхождении интересующего нас слова еще в XIX столетии писал С. Гедеонов:
«Грамматическая правильность производства русского варяг от живого, по всем законам славянской лингвистики составленного, у Геннига буква в букву записанного вендского varag, -warang, неотрицаема…»
{Гедеонов С. Варяги и Русь. СПб., 1876.}
Естественно, не приходится говорить, что каждый член варяжской дружины был обязательно славянин — в ее состав, особенно когда варяги являлись наемниками в других странах, могли вливаться представители и других племен. Однако приведенные факты свидетельствуют о том, что основу варягов на их первоначальном этапе деятельности в Восточной Европе составляли именно славяне.
Примерное время возникновение этого названия мы можем определить благодаря англосаксонской поэме «Видсид». Текст ее сложился примерно в VII в., однако автор перечислял в ней различных правителей эпохи Великого переселения народов, значительная часть которых относится к III–VI вв. Непосредственно перед упоминанием племени варнов в поэме отмечалось, что
«Бреока (правил) брондингами».
{Древнеанглийская поэзия. М., 1982.}
В англосаксонской поэме «Беовульф» упоминается, что ее герой в молодости состязался в плавании с Брекой из
«земли Бродингов» {Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. М., 1975}. Из этого следует, что их земля находилась где-то на побережье Балтийского моря.
Поскольку «Беовульф» описывает события конца VII — первой трети VIII в., это позволяет более точно определить время, когда англосаксам был известен данный персонаж. В других источниках название этого племени больше не встречается.
Буквальное значение слова «брондинги» — «меченосцы». Исследователи «Видсида» соотносят его с племенным названием саксов, образованным от слова seax — «нож», однако маловероятно, чтобы англосаксонский певец стал называть оставшихся на континенте соплеменников каким-то другим именем. Более того, перечисляя далее уже не правителей, а племена, которые он посетил, автор «Видсида» упоминает саксов под их собственным именем.
Однако значение названия брондингов на древнеанглийском полностью совпадает со значением названия варягов на западнославянском языке. Их тождество объясняет и тот факт, что брондинги впоследствии ни разу не упоминаются: если сначала германоязычный певец перевел название варягов на свой язык, то впоследствии они стали известны соседям под своим собственным именем.
Что же касается имени их правителя, то в славянских языках встречаются имена Брег, Бренко, Бренок, Брисок (живший в VI в.), Брык, Бьрько {Морошкин М. Славянский именослов. СПб., 1867}, и Брек-Бреока вполне мог быть искаженной формой одного из них. Следует упомянуть и праславянский корень -brекъ-, встречающийся в сербохорв. брек, «звук, гул, звон, крик», чеш. brek, «плач», н.-луж. brak, «ломкая вещь», польск. brzek, «стук, жужжание, шум». Этому корню родственны также чеш. brinkati, «звенеть, бряцать (об оружии, деньгах, струнах и т.п.)» и н.-луж. brakas, «бренчать» {ЭССЯ. Вып. 3. М., 1976}.
Вместе с ПВЛ, в которой земля англов называется западной границей варягов и, следовательно, предполагает время этого соседства до переселения данного племени в Британию, англосаксонская поэзия указывает на достаточно раннее возникновение этого названия.
Не менее интересен и другой вариант их названия, сохраненный в «Беовульфе». Форма бродинги весьма напоминает название бродников, которые впервые упоминаются в русских летописях под 1147 г. как союзники черниговского князя Святослава Ольговича:
«В то же время, придоша к нем Бродничи. и Половци…»
{ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. М, 2001. Стб. 342}
В битве на Калке они помогли татарам обманом пленить князя Мстислава. При этом текст летописи показывает, что воевода бродников носит славянское имя и является православным:
«Ту же и Бродници быша старые и воевода их Плоскыня. и тъи окаянный целовавъ крстъ. кы кнзю Мстиславу…»
{ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. М, 2001. Стб. 508}
Из этого становится ясно, что бродники представляли собой вольное русское население в половецких степях, предтечу будущих казаков. Это предположение подтверждается характеристикой, данной им Никитой Акоминатом в 1190 г.:
«…Бродники, презирающие смерть, ветвь Русских… народ повинующийся богу войны…»
{Голубовский П. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар. Киев, 1884.}
Само их название возникло еще в эпоху славянской общности: болт, бродник, «колдун, чародей, волшебник», диал. броник вместо бродник, «небольшая группа ряженых, которая ходит и пугает по ночам»; сербохорв. brodnik, «перевозчик, паромщик», словен. brodnik, «перевозчик, паромщик; корабельщик, матрос» {ЭССЯ. Вып. 3. М., 1976}.
Таким образом мы видим, что первоначально это название обозначало не собственно племя, а передвигающуюся по суше или по воде дружину и эта древняя форма была зафиксирована «Беовульфом». Следующая стадия развития их самоназвания отразилась в брондингах «Видсида». То, что оно было образовано по образу племенного самоназвания саксов, равно как и территориальное соседство западных славян с этим германским племенем, показывает, что здесь мы имеем дело с оппозицией «носящих ножи» саксов с «носящими мечи» варягами и подразумеваемым превосходством последних.
Из этого следует, что самоназвание варягов возникло у части западнославянских племен после их появления на севере Германии и установления контакта с саксами.
После «Видсида», давшего это название в переводе на древнеанглийский, новое имя постепенно становится знакомым и Западной Европе: в VIII в. во Франции, а именно в Нормандии, причем еще до норманнов, появляется Варангевилл (Варяжский город), с 830 г. известно личное имя Вэринг у саксов, а в 915 г. основанный английским королем город получает название Вэрингвик, то есть Варяжская бухта {Кузьмин A.Г. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М., 2003}.
Именно из этой варяжской Руси, согласно ПВЛ, и были призваны на восток первые русские князья. Под 859–862 гг. летописец сообщает:
«Въ лет 859. [И]маху дань Варази изъ заморья. на Чюди и на Словенех. на Мери, и на всехъ Кривичехъ. (…) В лет 862. Изъгнаша Вараги за море и не даша имъ дани, и почаша сами в собе володети. и не бе в нихъ правды, и въста родъ на родъ. [и] быша в них усобице. и воевати почаша сами на са [и] реша сами в себе. поищемъ собе кназа. иже бы володелъ нами, и судилъ по праву, [и] идаша за море къ Варагомъ к Pyci. сице бо са звахуть и. варази суть, яко се друзии зъвутса Свое. друзии же Оурмане. Анъглане друзии Гъте. тако и си реша. Русь. Чюдь [и] Словени. и Кривичи, вса земла наша велика и ωбилна. а нарада в ней нелъ. да поидете кнажить и володети нами, и изъбращаса 3 братья, с роды своими, [и] пояша по собе всю Русь, и придоша стареишии Рюрикъ [седе Новегороде]. а другии Синеоусъ на Белеωзере. а третий Изборьсте. Труворъ. [и] з 42 техъ [Варагъ] прозваса Руская земла Новугородьци ти суть людьє Нооугородьци з рода Варажьска. преже бо беша Словени»
{ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. М., 2001. Стб. 19–20}
«Варяги, приходя из-за моря, взимали дань с чуди, и со словен, и с мери, и с веси, и с кривичей. (…) В год 862. И изгнали варягов за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сами решили: “Поищем сами в себе князя, который бы владел нами и судил по праву”. И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги зовутся русью, как другие зовутся шведы, другие же — норвежцы и англы, а еще иные готы — так и эти. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: “Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Приходите княжить и владеть нами”. И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли. И сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой — Синеус, — на Белом озере, а третий, Трувор, — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы суть люди от рода варяжского, а прежде были словене».
Следы этой западной Руси на севере Германии фиксируются другими средневековыми источниками, совершенно не связанными ни с отечественным летописанием, ни с еврейской «Книгой Иосиппон». В грамоте любекского епископа Петра 1373 г. говорится:
«Поелику Богом нам вверенная Любецкая Церковь, которая прежде имела резиденцию в России (Russia), и оттуда язычниками и неверными изгнана и жестоко преследуема от древних времен…»
{Морошкин Ф.Л. Историко-критические исследования о руссах и славянах. СПб., 1842}.
В еще одном документе 1358 г. город Любек также был помещен
«в Руссии» {Кузьмин A.Г. Сведения иностранных источников о Руси и ругах // «Откуда есть пошла Русская земля». Т. 1. М, 1986}.
Топонимы с корнем -рус- присутствуют в наиболее западной области расселения славян в Германии:
«В Вагрии в земле Гольтзатов (Древлян) с глубокой древности существовал лес, называемый Herzwalle или Rossewalde, т.е. Русские леса, близ Гамбурга; в Вагрии же есть древнее селение Rossow»
{Морошкин Ф.Л. Историко-критические исследования о руссах и славянах. СПб., 1842.}
Еще одним возможным свидетельством наименования территории около Любека Русью является упоминание ее другим западноевропейским хронистом. Упоминая о насильственном насаждении христианства в балтийском Поморье датским королем Вальдемаром II (1170–1241), Матфей Парижский отмечает:
«Этот король даков Вальдемар умер в возрасте ста лет. А правил он в Дации более сорока лет. Он почти всю свою жизнь, как только научился владеть оружием, преследовал неверных, а именно в Сифии (Скифии), Фризии и Русции. Вот почему за свою жизнь он учредил шесть больших епископств…»
{Матузова В.И. Английские средневековые источники IX — XIII вв. М., 1979.}
Войн с Киевской Русью Дания в XIII в. не вела и тем более не учреждала на ее земле католических епископств. Следовательно, под Русцией в данном случае следует понимать либо территорию Северной Германии (в начале этого столетия Вальдемар II покорил там часть городов, включая Любек), либо Северную Эстонию, которую он завоевал в 1219 г.
В контексте торговых связей Дания и Русь упоминаются вместе в грамоте кельнского архиепископа Райнальда городу Медебаху 1165 г.:
«Кто дает кому-либо из своих сограждан свои деньги, чтобы на них торговать к обоюдной выгоде в Дании, или на Руси, или в другой стране…»
{Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия. Т. 4. М., 2010.}
В написанном на Руси в XVI в. одном из списков «Хождения на Флорентийский собор» отмечалось, что когда митрополит Исидор со свитой плыл в 1438 г. из Риги в Любек на корабле, то
«кони митрополичи гнали берегом от Риги к Любеку на Рускую землю»
{Казакова Н.А. Первоначальная редакция «Хождения на Флорентийский собор» //ТОДРЛ. Т. XXV. 1970}.
Необходимо подчеркнуть, что случай этот беспрецедентный, поскольку в древнерусской письменности какие-либо земли за пределами Руси, на которые никогда до этого не простиралась власть великих князей, не назывались Русской землей. Тот факт, что как немецкие, так и русские источники независимо друг от друга называют Любек Русской землей, свидетельствует о том, что близлежащая территория в старину действительно называлась Русью и память об этом сохранялась до XIV–XVI вв.