Се бо готския красныя девы вспеша на брезь синему морю, звоня руским златом, поют время Бусово...
Анонимный автор. "Повесть о полку Игореве", конец XIII века.
Давайте взглянем глазами современных археологов на ситуацию, сложившуюся на востоке Европы после вторжения гуннов. Эти учёные, как известно, меньше доверяют летописям и больше – тем, артефактам, что своими руками извлекают из земли-матушки. Однако в данном случае археологические находки скорее подтверждают сведения древних писателей об ужасных последствиях нашествия грозных кочевников. Исследователь из Парижа Мишель Казанский, изучая восточногерманские древности этого периода, приходит к выводу, что их "число очень невелико по сравнению с количеством черняховских памятников догуннской эпохи, видимо, гуннский удар 375 года действительно был страшным, а миграция готов на территорию Империи к югу от Дуная - очень значительной". Тем не менее, определённая часть остготских племён после первого потрясения всё ещё находится на Украине: "Изучение черняховских памятников гуннского времени показывает, что они сохраняют основные черты, которые характеризуют эту культуру в догуннское время. При этом некоторые некрополи и поселения возникают в предшествующее время и продолжают функционировать. Судя по материалам могильников, остаются прежние погребальные обряды, не претерпевает кардинальных изменений и костюм". Одновременно археолог Казанский отмечает определённые подвижки к Югу населения, ранее обитавшего на просторах Польши и даже на берегах Балтики, в районе будущей Пруссии: "Можно предположить, что какая-то часть носителей пшеворской культуры мигрировала в черняховскую зону. В то же время в Поднепровье и в Поднестровье появляется серия балтских вещей". Исследователь замечает запустение во владениях соседних вандалов: "Интересно отметить, что в начале эпохи переселения народов происходит обезлюденье Центральной и Северной Польши, то есть зоны пшеворской культуры, хотя какое-то население там остаётся". Вероятно, часть вандалов, вместе с везеготами бежит от гуннов за Дунай, на имперские земли, но другие племена почему-то смещаются к Югу и оказываются на территории бывшей Готии, где отныне властвуют грозные кочевники. Тут же оказываются и некоторые западные балты.
Но перемещения с Севера оказались не единственными миграциями в Скифию, как сообщает Казанский: "другие вещи, найденные на позднечерняховских памятниках характерны для понто-кавказской зоны. Это керамика северокавказского облика из Капуловки, металлические зеркала из Борохтянской Вильшанки, Бизюкова Монастыря и Николаевки-А. Не исключено, что эти находки маркируют появление какого-то «южного» населения в зоне черняховской культуры".
Очевидны две главные тенденции: с одной стороны – бегство населения от гуннов на территорию Империи, с другой – концентрация всех, кто остался, на юге бывшей державы Германариха. Причём на берега Днепра и Днестра попадают люди, ранее обитавшие в самых разных и весьма отдалённых местах: от Северного Кавказа до Балтийского взморья.
Обратимся к сведениям письменных источников.
О судьбах своих порабощённых предков Иордан сообщает следующее: "Про них известно, что по смерти короля их Германариха они, отделенные от везеготов и подчиненные власти гуннов, остались в той же стране, причем Амал Винитарий удержал все знаки своего господствования. Подражая доблести деда своего Вультульфа, он, хотя и был ниже Германариха по счастью и удачам, с горечью переносил подчинение гуннам. Понемногу освобождаясь из-под их власти и пробуя проявить свою силу, он двинул войско в пределы антов и, когда вступил туда, в первом сражении был побежден, но в дальнейшем стал действовать решительнее и распял короля их Боза с сыновьями его и с семьюдесятью старейшинами для устрашения, чтобы трупы распятых удвоили страх покоренных".
Этот отрывок, пожалуй, одно из самых ценных мест у Иордана, если конечно, смотреть на его труд глазами искателей древних славян. Ещё бы: тут под своим прозвищем "анты" впервые на исторической сцене появляется один из двух крупнейших племенных союзов данного народа. Кроме того, рассказывается о первой победе, одержанной славянами на международной арене, ибо "в первом сражении он (Винитарий) был побеждён". Наконец, сообщается о едином вожде у антов, который назван королём (rex), причём приведено его собственное имя Боз (Boz). Правда, остаётся море вопросов, особенно в свете того, что рассказал Иордан о дальнейших событиях: "Но с такой свободой повелевал он (Винитарий) едва в течение одного года: (этого положения) не потерпел Баламбер, король гуннов; он призвал к себе Гезимунда, сына великого Гуннимунда, который, помня о своей клятве и верности, подчинялся гуннам со значительной частью готов, и, возобновив с ним союз, повел войско на Винитария. Долго они бились; в первом и во втором сражениях победил Винитарий. Едва ли кто в силах припомнить побоище, подобное тому, которое устроил Винитарий в войске гуннов! Но в третьем сражении, когда оба (противника) приблизились один к другому, Баламбер, подкравшись к реке Эрак, пустил стрелу и, ранив Винитария в голову, убил его; и с тех пор властвовал в мире над всем покоренным племенем готов, но однако так, что готским племенем всегда управлял его собственный царек, хотя и (соответственно) решению гуннов".
Вот только некоторые вопросы. Действительно ли все эти события имели место? Кто такие упомянутые в рассказе Иордана анты? Какими именно готскими племенами руководил Винитарий, а также его противник Гезимунд? Отчего вдруг, желая уйти из-под гнёта гуннов, Винитарий напал не на тех, кто жил в Степи, а, напротив, на обитателей днепровских лесов? Отчего так близко к сердцу восприняли антскую трагедию гунны, почему, не имея другого повода, кроме мщения за Боза и его сподвижников, они вдруг нападают на готов Винитария? Согласитесь, всё это выглядит как-то странно, и не совсем логично, что ли. Одни, вместо того, чтобы собрать армию для решающей битвы со свирепыми захватчиками отчего-то обрушиваются на скромных жителей угрюмых днепровских дебрей. Другие, обычно не принимавшие близко к сердцу склоки подчинённых им варваров, чему свидетельством многие внутригерманские конфликты в рамкам Гуннской империи, как-то война всё того же Гезимунда со свавами (свевами), а его сына с гепидами, в этот раз поспешили вмешаться в ситуацию, причём явно приняли сторону жертвы данного столкновения. Что же реально случилось в днепровской лесостепи в самом конце IV столетия?
Начнём с того, что практически все исследователи полагают подлинной историю, поведанную готским автором. Археолог Мишель Казанский считает, что "рассказ Иордана удачно показал атмосферу и политическую ситуацию эпохи, когда отдельные группы германцев были включены в гуннское объединение, сохраняя при этом свою автономию". Он связал с готами Винитария ту германскую группировку, что осталась жить на Южном Буге, в районе Киева, а также на Левобережье Днепра в верховьях Псла и Сейма. Оставшийся верным гуннам Гезимунд, по мнению этого учёного, руководил теми готскими племенами, что обитали на берегу Чёрного моря в промежутке от Днестра до Днепра, и в низовьях этой реки по её правому берегу. Если взглянуть на карту черняховских памятников финального этапа, то хорошо заметно, что остготы гуннской эпохи распались на два "пятна" - юго-западное, степное и северо-восточное, расположенное в лесостепи. "Остготы Гезимунда, тесно связанные с гуннами, находились вне всякого сомнения южнее готов Винитария" - резонно полагает Мишель Казанский. Действительно, учитывая тот факт, что основная масса гуннов должна была в это время находиться где-то к Северу от Дуная, возможно в низовьях Днестра или Южного Буга, трудно представить себе, что у причерноморских готов появился хоть малейший шанс открыто выразить неповиновение своим господам, а уж тем более, отправиться в дальний поход на лесных венедов. Совсем в ином положении находились северо-восточные, "лесостепные" германцы, чьи владения и от всадников Баламбера лежали на некотором удалении и с венедскими пределами непосредственно граничили.
Карта черняховских памятников гуннского времени по М. Казанскому.
Тот же Иордан, рассказавший о гото-анто-гуннском конфликте, напрямую указывает на происхождении нового племени от потомков днепровских разбойников: "Эти венеды происходят из одного корня и ныне известны под тремя именами: венетов, антов, склавинов". Склавинов учёные связывают с пражской культурой, антов - с пеньковской. Обе явно близкородственные, похожи друг на друга, и несомненно тяготеют к кругу постзарубинских сообществ.
Вот здесь, что называется, подвох!
Во-первых, на рубеже IV-V столетий, а именно к данному отрезку времени приурочен конфликт Винитария с Бозом, ни пеньковской, ни пражской археологических культур нет ещё и в помине. Анты, однако, вроде как уже существуют. Можно, конечно, предположить, что речь идёт о какой-то части киевской культуры. Но какой? И чем она выделяется среди прочих киевлян? А ведь она явно обособлена от остальных собратьев, поскольку Иордан упорно зовёт противников Витинария антами, но не венедами. Если верить сведениям готского историка, последние в своё время покорились Германариху. Зачем же, в таком случае, его преемнику нападать на некую часть своих собственных подданных? И что это могло ему дать, особенно, если учесть те лесные дебри, в которых обитали его потенциальные противники, их всем известную слабость в оружии, но склонность к ведению затяжной партизанской войны?
Винитарий у Иордана - не безумец, не самодур, не выживший из ума деспот, а, напротив, фигура героическая и одновременно трагическая. Историк не осуждает его бунт, но полон сочувствия к сородичу. Значит, писатель полагает действия вождя разумными и вполне оправданными складывающейся ситуацией. Готский предводитель не дитё малое, он прекрасно знал, что его поступок не понравятся гуннам, тем не менее напал на антов, потому что полагал - их присоединение его усилит. И план Винитария почти сработал. Хоть и не с первой попытки, он сумел подчинить упрямых антов, и, как следует из дальнейшего контекста, это придало мощи готской армии и позволило дважды разбить наступающих степняков, пока трагическая гибель предводителя не положила конец этому доблестному мятежу. Учитывая все эти обстоятельства, многие западные учёные и полагают антов эпохи Боза не обитателями днепровских лесов, а неким аланским племенем из обоймы гуннов, кочевавшим отдельно от остальной орды где-то между Днепром и Доном.
Первые упоминания о племени с названием "анты" переносит нас к началу нашей эры и совсем в иной регион. Плиний Старший, а затем и географ Помпоний Мела, наблюдают антов в I веке среди народов Кавказа. Правда, в различных списках трудов Плиния это имя пишется то раздельно, то слитно с соседями. В одной редакции фигурируют "кисии" и "анты", в другой - "киссианты". Географ Мела, тем не менее, разделяет два эти этноса. Впрочем, даже если допустить, что Плиний писал название народа слитно, этот факт всё равно ничего не меняет. Поскольку под "киссейскими горами" в его сочинениях фигурируют северо-восточные отроги Кавказа. Значит, получаются "киссии" и рядом "анты", или просто "анты с киссейских гор". По любому приходиться признать, что поначалу это название всплыло в мире кочевников Северного Кавказа.
Более того, как ни старались лингвисты, им не удалось вывести этот этноним из языка славян. Как пишет по данному поводу академик Федот Филин: "Из всех существующих гипотез, как кажется, более вероятной является гипотеза об иранском происхождении слова анты: древнеиндийское "конец, край", "находящийся на краю", осетинское "задний, позади". Известно, что под одной из могильных плит Пантикапея, столицы Боспорского царства, её датируют приблизительно 270 годом нашей эры, покоится некто Ант Папий. И хотя ничего более о нём не известно, сам факт наличия подобного имени у сарматов отрицать не приходится. Впрочем, и прозвище вождя антов Боза (Boz) тоже оказалось не славянским. Хотя делались прямо-таки отчаянные попытки объяснить его из слова "вождь" или связать с персоной некого малопонятного Буса из древнерусской "Повести о полку Игореве". Но, как пишет белорусский историк Сергей Рассадин: "С одной стороны, все известные сопоставления "Boz" со славянскими языковыми фактами сочтены неправдоподобными, а с другой – имеются весьма созвучные имена германцев: Boso, король Бургундии, Βοσος, франкский посол". Кроме того, и у степных народов встречались имена с похожими корнями: Буз, Бузан.
Датский германист Аксель Ольрик предположил, что ранние анты были аланским племенем с отрогов Кавказа. Он при этом ссылался на осетинские предания, где сохранились воспоминания о войне с народом "Gut", то бишь, с готами. Эту версию поддержал сначала Людвиг Шмидт, крупнейший немецкий специалист по германским народам эпохи Великого переселения, а затем и Георгий Вернадский, американский историк российского происхождения. Последний полагал само название "анты" производным от осетинского слова "anda", что значит "вне" и на этом основании склонялся к мысли о том, что "антов можно было бы рассматривать как "внешние" или пограничные племена аланов (предков осетин), которые в процессе переселения освободились от основной массы племени. Некоторые из этих "внешних" племён, осевшие в Восточной и Средней Европе, были чисто аланскими, другие были славянами, которые подпали под господство аланских родов, но со временем ославянили своих владык. Ещё другие не были ни иранцами, ни славянами, но тоже находились под аланским владычеством, вроде "на Северном Кавказе"
Как видим, у целого ряда исследователей анты попали под серьёзное подозрение, скажем так, в их чистокровности с точки зрения славянства. Даже среди российских историков первой величины находились те, кто придерживался схожих взглядов. Академик Валентин Седов, в частности, полагал: "Лесостепные земли междуречья Днестра и Днепра занимали сарматы и остатки позднескифского населения. Под воздействием переселенцев-земледельцев местное ираноязычное население постепенно изменило свой хозяйственный уклад. Кочевники переходили на оседлый образ жизни и начинали заниматься земледелием. Проживание на одной территории вело к смешению этносов и ассимиляционным процессам. Сложился славяно-иранский культурный и этнический симбиоз, результатом которого стало новообразование, известное по источникам VI-VII веков как анты. Анты появились на территории черняховской культуры, занимавшей земли от Нижнего Дуная до Северского Донца. Здесь проживали сарматы, поздние скифы, фракийцы, гото-гепиды и славяне. Здесь преобладают полуземляночные жилища, которые в раннем средневековье становятся одним из отличительных признаков анто-славянской культуры. В условиях славяно-иранского симбиоза сложился антский диалект, восстанавливаемый по данным фонетики, грамматики и лексики. Сам этноним анты иранского происхождения (antas – край, конец, то есть анты – окраинные жители)."
